— В далеком прошлом! — язвительно воскликнула девушка. — Да это было всего лишь вчера! Я ухаживала за душистой алой розой, я не сводила глаз с небес, тебя отправили на планету Джангк, что неподалеку от красной звезды Керкажу, ока Полярной Обезьяны. А теперь ты здесь, и я тоже здесь — что все это значит?
— Неразумно, неразумно, — пробормотал Ильдефонс, потом позвал громко: — Моррейон, будь так добр, подойди сюда. Я вижу занятное скопление галактик. Возможно, именно здесь обрели свой новый дом шахары.
Моррейон положил девушке на плечо руку и заглянул ей в глаза.
— Наша душистая алая роза цветет и будет цвести вечно. Мы находимся среди волшебников, и вокруг творятся странные вещи. — Он покосился на Вермулиана, потом вновь взглянул на Мерсею. — А сейчас ступай с Вермулианом Сноходцем, он проводит тебя в твои покои.
— Да, милый Моррейон, но когда мы увидимся вновь? У тебя такой странный вид, ты так измучен и постарел, и говоришь так странно…
— Ступай, Мерсея. Мне необходимо потолковать с Ильдефонсом.
Вермулиан отвел девушку обратно в хранилище матриц. У самой двери она заколебалась и оглянулась назад, но Моррейон уже отвернулся. Она последовала за Вермулианом в хранилище. Дверь за ними захлопнулась.
Моррейон вышел из беседки, миновал темные липы, увешанные серебристыми плодами, и облокотился на балюстраду. Небеса были темны, хотя впереди и внизу теперь виднелись немногочисленные движущиеся галактики. Моррейон вскинул руку ко лбу; розовые и часть красных камней обесцветились.
Моррейон обернулся к Ильдефонсу и остальным волшебникам, которые безмолвно последовали за ним из беседки. Он шагнул вперед, и камни-иоун закувыркались в воздухе, спеша поспеть за ним. Часть из них оставалась красными, в других мелькали синие и красные проблески, третьи горели синим огнем. Все остальные подернулись перламутровой белизной. Один из них проплыл у Моррейона перед глазами, тот поймал его, оглядел, хмурясь, потом подбросил в воздух. Кружась и кувыркаясь, камень мгновенно обрел прежний цвет и быстро присоединился ко всем остальным, точно смущенный ребенок.
— Воспоминания приходят и уходят, — протянул Моррейон задумчиво. — В моем разуме и душе нет покоя. Перед глазами у меня проплывают и вновь гаснут лица, их замешают другие события. Архивейльты, камни-иоун — эти слова кажутся мне знакомыми, хотя смутно и неотчетливо, так что лучше пока попридержать язык…
— Ни в коем случае! — заявил Ао Опаловый. — Мы жаждем разделить твои воспоминания!
— Без сомнения! — подтвердил Гильгед.
Губы Моррейона искривились в улыбке, сардонической и суровой, но и печальной одновременно.
— Что ж, тогда я поведаю вам эту историю, как рассказывают сон. Мне кажется, меня послали на Джангк с каким-то заданием — возможно, разузнать об источнике камней-иоун? Я слышу голоса, которые говорят мне, что так оно и есть… Я прибыл на Джангк, его пейзажи намертво врезались в мою память. Я помню поразительный замок, выдолбленный из исполинской розовой жемчужины. В этом замке я встретился с архивейльтами. Они страшились меня и старались держаться подальше, так что когда я высказал им свои требования, возражений не возникло. Они согласились отправиться со мной за камнями, и мы пустились в путь через космос в экипаже, природу которого я не помню. Архивейльты молчали и украдкой поглядывали на меня, потом вдруг стали такими приветливыми, что я только диву давался, глядя на их веселье. Но страха не испытывал. Я знал об их магии все, и на ногтях у меня были контрзаклинания, которые при необходимости я мог мгновенно пустить в ход. Так мы летели через космос под смех и шутки архивейльтов, чье веселье казалось мне безумным. Я приказал им остановиться. Они мгновенно послушались и сидели, глядя на меня.
Мы прибыли на край вселенной и сошли на сгоревшую дотла планету — жуткое зрелище. Там мы принялись ждать среди выгоревших звездных оболочек, одни из них еще не успели остыть, другие давным-давно были холодны, третьи походили на уголья подобно той планете, на которой мы стояли, — возможно, и она тоже была мертвой звездой. Время от времени мимо проплывали трупы карликовых звезд, поблескивающие комки вещества столь тяжелого, что одна пылинка из него перевешивает земную гору. Я видел их на расстоянии не больше десятка миль, они состояли из материи какого-то солнца, подобного бескрайнему Керкажу. Внутри мертвых звезд, поведали мне архивейльты, и залегали камни-иоун.
«Но как же их добыть? — спросил я. — Нужно проложить туннель в глубь этой блестящей поверхности?»
Мое невежество вызвало взрыв насмешливого хохота, я сурово выбранил их, и они мгновенно умолкли. Зезамедес заговорил со мной от их имени. От него я узнал, что ни человеку, ни волшебнику не под силу даже поцарапать столь плотное вещество! Нам надлежало ждать.
Вдали угрожающе темнело «Ничто не». Порой мертвые звездные оболочки, движущиеся по своим орбитам, подлетали к нему совсем близко. Архивейльты не сводили с них глаз. Они тыкали в них пальцами и что-то подсчитывали, препирались и брюзжали. Наконец один из сияющих шаров врезался в «Ничто не», и от него осталась лишь половина. Она полетела дальше по своей орбите, и тогда архивейльты направили экипаж к ее плоской поверхности. Все высыпали наружу, приняв самые тщательные меры предосторожности, ибо под действием силы тяжести от незащищенного человека остаются на поверхности лишь следы. Вооружившись неподвластными силе тяжести полозьями, мы двинулись по планете.
До чего же прекрасное это было зрелище! «Ничто не» оставило после себя безукоризненно гладкую поверхность, пятнадцать миль тянулась эта зеркальная равнина, лишь в самом центре испещренная множеством черных щербин. Здесь нам и предстояло искать камни-иоун, в гнездах из черной пыли. Добывать эти камни — задача непростая. Черная пыль, как и полозья, нейтрализует силу тяжести. Сойти со скользителя в черную пыль не опасно, нужно только принять еще одну меру предосторожности. Хотя пыль сводит на нет воздействие находящегося под ней вещества, другие небесные тела продолжают притягивать к себе, так что необходимо пользоваться якорем, чтобы удерживаться на месте.
Архивейльты вгоняют в пыль небольшие зазубренные крючки и привязываются веревкой, и я тоже последовал их примеру. Пыль прощупывают при помощи специального приспособления, и занятие это крайне утомительное! Пыль плотно утрамбована! Тем не менее я с большим жаром принялся за работу и вскоре раздобыл свой первый камень-иоун. Ликуя, я вскинул его над головой, но куда же подевались архивейльты? Только что они кружили вокруг меня и вот уже вернулись в свой экипаж! Я принялся оглядываться в поисках моих полозьев — но тщетно! Они были похищены!
Я пошатнулся, колени подломились, я метнул в вероломных предателей заклятие. Но они выставили вперед свою добычу, камни-иоун поглотили магию, как губка — воду.
Ни слова не говоря, не разразившись даже ликующими криками — вот за какого незначительного противника они держали меня, — архивейльты уселись в свой экипаж и были таковы. В этой области космоса, в непосредственной близости от «Ничего не», меня ожидала неминуемая гибель, поэтому они ничего не опасались.
Пока Моррейон говорил, красные камни побледнели, голос его дрожал от волнения, которого он до сих пор ничем не выказывал.
— Я остался в одиночестве, — хрипло продолжал он. — Умереть я не мог, поскольку находился под действием заклинания неустанной подпитки, но не мог и сдвинуться ни на шаг, ни на дюйм от забитой черной пылью полости, иначе от меня остался бы лишь отпечаток на поверхности сияющего поля.
Я стоял, не шелохнувшись, — сколько времени, сказать не могу. Годы? Десятилетия? Не помню. Все это время я пребывал в каком-то тупом оцепенении. Мозг лихорадочно работал, изыскивая способы спасения, а отчаяние придавало храбрости. Я принялся искать камни-иоун и добыл те, которые вы сейчас видите рядом со мной. Они стали моими друзьями и принесли утешение.
Тогда я взялся за новое дело, на которое, не будь я доведен до отчаяния, никогда не замахнулся бы. Я накопал черной пыли, смочил собственной кровью, чтобы получилась кашица, из этой кашицы я слепил круглую пластину четырех футов в поперечнике. Наконец с этим было покончено. Я забрался на пластину, пристегнулся зазубренными крючками и взмыл с поверхности половинчатой звезды. Я очутился на свободе и плыл на своем диске над бездной! Я был свободен, но одинок. Вы не поймете, что я пережил, до тех пор, пока не очутитесь, как я, в космосе, без малейшего представления, куда двигаться. Вдалеке я заметил одинокую звезду, бродягу и скиталицу, к этой-то звезде я и направился.
