— Довольно уже переливать из пустого в порожнее! Предлагаю считать это словоблудие переходящим границы нарушением общественного порядка и занести его в разряд непристойного поведения!

— Прекрасное предложение! — заявил Герарк. — Ильдефонс, что ты об этом думаешь?

— Я больше склоняюсь к мысли наказать Гуртианца за грубость, — ответил тот. — А то он прикидывается непроходимым тупицей, чтобы избежать моего гнева.

— Неправда! — взревел оскорбленный Гуртианц. — Я вовсе не прикидываюсь!

Ильдефонс пожал плечами.

— При всех своих недостатках и слабеньких способностях к полемике и магии Гуртианц хотя бы честен с самим собой, надо отдать ему должное.

Гуртианц обуздал свою ярость.

— Да уж, переговорить тебя не в силах никто. Но в магии я дам сто очков вперед, и это так же верно, как и то, что рядом с Риальто Великолепным ты дряхлый старик!

Тут уж настал черед злиться Ильдефонсу.

— Померяемся силами!

Он взмахнул рукой, и массивные каменные глыбы разлетелись в разные стороны. Волшебники остались стоять на пустой площадке, залитой солнцем.

— Ну, что ты скажешь?

— Избито, — отмахнулся Гуртианц. — Попробуй-ка повторить вот это!

Он вскинул обе руки, и из каждого пальца повалил разноцветный дым.

— Такой фокус любой шарлатан показать может! — заявил Ильдефонс. — А теперь смотри! Я произношу слово «крыша».

Слово сорвалось с его губ и повисло в воздухе в виде символа, потом описало широкий круг и с размаху опустилось на крышу одного из неказистых строений, которые возвышались среди развалин. Символ исчез, крыша загорелась ярко-оранжевым светом и рассыпалась на тысячу значков, в точности повторяющих тот, что выпустил Ильдефонс. Все они взмыли в воздух, на короткое время зависли и исчезли. С небес, подобно оглушительному раскату грома, грянул многократно усиленный голос Ильдефонса: «КРЫША!!!»

— Подумаешь, — фыркнул Гуртианц. — А теперь…

— Тише! — шикнул Мун Волхв. — Прекратите вашу пьяную перепалку. Взгляните лучше вон туда!

Из здания, чью крышу Ильдефонс только что уничтожил, показался человек.

Он стоял на пороге, поразительно высокий, с длинной белой бородой, ниспадающей на грудь. Седые волосы прикрывали уши, черные глаза поблескивали. На нем был роскошный кафтан, затканный темно-красными, коричневыми, черными и синими узорами. Тут незнакомец двинулся вперед, и стало видно, что он ступает по облаку, состоящему из каких-то светящихся объектов. Гильгед, который уже успел вернуться с площади, ахнул:

— Да это же камни-иоун!

Человек приближался. Лицо его выражало спокойный интерес.

— Это Моррейон! — прошептал Ильдефонс. — Сомнений нет. Рост, осанка — ошибки быть не может!

— Моррейон, — согласился Риальто. — Но почему он так спокоен, будто у него каждую неделю бывают гости, которые сносят крышу с его дома?

— Возможно, у него несколько притупилось восприятие, — предположил Герарк. — Обратите внимание, он ничем не выдает, что узнал нас.

Моррейон медленно приближался, оставляя за собой переливчатый след из камней-иоун. Волшебники сгрудились перед мраморными ступенями дворца. Вермулиан выступил вперед и поднял руку.

— Приветствую тебя, Моррейон! Мы пришли забрать тебя из этой глуши!

Моррейон переводил взгляд с одного лица на другое. Из горла его вырвался какой-то гортанный звук, потом сдавленный хрип, как будто он попытался вспомнить, как пользоваться органами, давным-давно находящимися без употребления.

— Моррейон, старый товарищ! — вмешался Ильдефонс. — Это я, Ильдефонс! Неужели ты не помнишь, как мы сиживали в старину в Каммербранде? Говори же!

— Я слышу, — прохрипел Моррейон. — Я говорю, но не помню.

Вермулиан указал на мраморные ступени.

— Поднимайся к нам, если хочешь, и мы немедленно покинем эту безрадостную планету.

Моррейон не шелохнулся. Хмуря брови, он рассматривал дворец.

— Ты опустил свою летающую хижину прямо на то место, где я сушу пряжу.

Ильдефонс кивнул на черную стену, которая сквозь пелену атмосферы казалась просто зловещей тенью.

— «Ничто не» совсем рядом. Оно готово поглотить эту планету, на которой ты не сможешь больше существовать, проще говоря, ты погибнешь.

— Я не очень понимаю, что ты хочешь сказать, — ответил Моррейон. — С вашего позволения, мне пора заниматься делами.

— Один маленький вопрос, прежде чем ты уйдешь, — встрял Гильгед. — Где берут камни-иоун?

Моррейон ответил ему непонимающим взглядом. Потом опустил глаза на камни, которые клубились у него под ногами. В сравнении с ними те, что достались волшебникам от архивейльта Зезамедаса, казались тусклыми и безжизненными. Эти же приплясывали и кувыркались, искрились яркими красками. У самой головы Моррейона дрожали лавандовые и светло-зеленые камни, как будто считали себя самыми любимыми и самыми привилегированными. Чуть подальше держались те, что переливались розовым и зеленым цветом одновременно, за ними — горделиво-розовые и царственно-карминные, потом красные и голубые, и, наконец, с самого краю несколько камней мерцали густо-синим огнем.

Пока Моррейон соображал, волшебники заметили одно странное обстоятельство: некоторые из самых ближних к нему лавандовых камней утратили блеск и стали такими же тусклыми, как и те, что были у Зезамедеса.

Моррейон медленно и задумчиво кивнул.

— Любопытно! Похоже, я позабыл столько всего… Я не всегда жил здесь, — с изумлением в голосе произнес он. — Мне вспоминается какое-то другое место. Но вспоминается смутно и отдаленно.

— Это Земля! — подсказал Вермулиан. — Мы отвезем тебя туда.

Моррейон с улыбкой покачал головой.

— Я как раз собираюсь отправиться в важное путешествие.

— Неужели это так необходимо? — спросил Мун Волхв. — У нас времени в обрез, и потом, нам всем не улыбается быть проглоченными «Ничем не».

— Мне нужно проведать мои пирамиды, — мягко, но непреклонно сказал Моррейон.

— На миг воцарилось молчание.

— Для чего нужны эти пирамиды? — поинтересовался Ильдефонс.

— Они указывают наиболее короткую дорогу вокруг моего мира, — ровным голосом, как будто разговаривая с ребенком, пояснил Моррейон. — Без пирамидок можно сбиться с пути.

— Но не забывай, эти вехи больше не понадобятся, — напомнил Ао Опаловый. — Ты ведь возвращаешься на Землю вместе с нами!

Упрямая непонятливость гостей против воли рассмешила Моррейона.

— А кто будет приглядывать за моим хозяйством? Как я стану жить, если мои пирамидки упадут, кросна сломаются, печи развалятся, если все придет в упадок без присмотра?

— Тогда хотя бы почти своим присутствием наш ужин, — учтиво предложил Вермулиан.

— С радостью, — ответил Моррейон. Он поднялся по мраморной лестнице и с интересом оглядел беседку.

— Прелестно. Пожалуй, мне стоит соорудить нечто подобное во дворе моего нового поместья.

— Тебе не хватит времени, — сказал ему Риальто.

— Времени? — Моррейон нахмурился, как будто услышал незнакомое слово. Все остальные лавандовые камни внезапно побледнели. — Ну да, время! Но нельзя сделать что-то хорошо, не тратя времени! Взять хотя бы это одеяние. — Он кивнул на свой затканный роскошными узорами кафтан. — На то, чтобы соткать его, у меня ушло четыре года. До этого я десять лет собирал шерсть, потом еще два года выбеливал ее, красил и прял. И пирамиды мои росли по камешку — я добавлял новый камень всякий раз, когда отправлялся в кругосветное путешествие. В последнее время моя страсть к бродяжничеству несколько угасла, но время от времени я все же совершаю путешествие, чтобы отремонтировать пирамидки там, где они нуждаются в ремонте, и отметить изменения пейзажа.

Риальто указал на солнце.

— Ты понимаешь природу этого небесного тела?

Моррейон нахмурился.

— Я зову его солнцем — хотя понятия не имею, почему использую именно этот термин.

— Таких солнц во вселенной великое множество, — сказал Риальто. — Вокруг одного вращается древняя и славная планета, на которой ты появился на свет. Ты помнишь Землю?