Моррейон нерешительно покосился на небо.

— Я не видел ни одного из тех солнц, о которых ты говоришь. По ночам здесь довольно темно, и планету озаряет лишь свет моих костров. Это и вправду тихий мирок… Кажется, я припоминаю более богатые событиями времена. — Самые последние из лавандовых камней и часть зеленых утратили свой цвет. Взгляд Моррейона на миг стал осмысленным. Он подошел к центральному фонтану и принялся разглядывать ручных водяных нимф, которые резвились в воде. — А что это за блестящие крохотные существа? Они совершенно очаровательны.

— Они довольно хилые и годятся только для украшения, — сказал Вермулиан. — Идем, Моррейон, мой лакей поможет тебе привести себя в порядок к ужину.

— Ты очень любезен, — сказал Моррейон.

Волшебники ожидали своего гостя в главном салоне. У каждого из них имелось свое мнение о сложившемся положении.

— Лучше всего прямо сейчас сняться с места и отправиться в обратный путь, — сказал Риальто. — Возможно, Моррейон некоторое время будет возмущаться, но, когда мы раскроем ему все факты, он должен признать нашу правоту.

— Он не обычный человек! — возразил осторожный Пергустин. — В свое время его магия вызывала изумление и трепет. А ну как в приступе негодования он сотрет нас в порошок?

— Все видели его камни-иоун, — поддержал Пергустина Гильгед. — Где он их взял? Возможно, их месторождение находится на этой планете?

— Да, с ходу отбрасывать такую возможность не стоит, — согласился Ильдефонс. — Завтра, когда обрисуем в красках неминуемость «Ничего не», Моррейон, без сомнения, покинет эту планету и не станет возмущаться.

На том и порешили. Волшебники перешли к обсуждению увиденной планеты. Герарк Предвестник, обладавший способностями предсказателя, попытался проникнуть в характер народа, оставившего руины на лице планеты, но особого успеха не достиг.

— Они исчезли слишком давно, так что даже самая память о них стерлась. Мне смутно видятся какие-то существа с тонкими белыми ногами и большими зелеными глазами… Я слышу отголоски музыки: нежный перезвон колокольчиков, жалобный перелив свирелей… Я не чувствую магии. Сомневаюсь, чтобы они понимали силу камней-иоун.

— Но откуда еще они могли взяться? — осведомился Гильгед.

— Нигде поблизости не видно «сияющих полей», — заметил Мгла-над-Устлой-Водой.

В зал вошел Моррейон. Его внешность претерпела разительную перемену. Длинная белая борода была сбрита, седые космы аккуратно подстрижены в большем соответствии с модой. Вместо роскошного кафтана на нем было одеяние из кремового шелка, подпоясанное голубым кушаком, и алые шлепанцы. Теперь это был высокий худощавый мужчина, собранный и настороженный. Блестящие черные глаза приковывали взгляд к лицу, волевому, резко очерченному, с твердым подбородком, широким лбом и сурово сжатыми губами. От многовековой апатии и скуки не осталось и следа, движения его стали непринужденными и уверенными, а позади все также кружили и приплясывали камни-иоун.

Моррейон приветствовал собравшихся кивком головы и принялся разглядывать убранство салона.

— Великолепие и роскошь! Впрочем, мне придется заменить этот прекрасный мрамор кварцем, да и с серебром на нашей планете тоже небогато: шахары исчерпали все поверхностные месторождения руд. Чтобы добыть металл, мне приходится забираться глубоко под землю.

— Да, тебе, я вижу, скучать здесь было некогда, — заявил Ильдефонс. — А кто такие эти шахары?

— Древняя раса, развалины шахарских строений портят здешний пейзаж. Легкомысленный и безответственный народ, хотя, должен признать, их поэтические загадки я нахожу забавными.

— Неужели они до сих пор существуют?

— Нет, конечно! Они давным-давно вымерли. Но оставили после себя многочисленные записи, высеченные в бронзе, которые я на досуге перевел.

— Уверен, это было нелегкое дело! — воскликнул Зилифант. — Как тебе удалось справиться с такой сложной задачей?

— Методом исключения, — пояснил Моррейон. — Я попытался последовательно применить к надписям несколько воображаемых языков. Задача и впрямь была трудоемкая, и все же хроники шахаров немало развлекли меня. Я хотел бы воссоздать их музыкальные кутежи, но это уже в будущем, после того, как закончу строительство дворца, которое задумал сейчас.

— Моррейон, мне необходимо донести до тебя несколько важных вопросов, — серьезным тоном заговорил Ильдефонс. — Ты утверждаешь, что не изучал небеса твоей планеты?

— Разве что поверхностно, — признался Моррейон. — Там почти не на что смотреть, разве что на солнце, ну и еще при благоприятных обстоятельствах можно разглядеть исполинскую стену непроницаемой черноты.

— Эта стена черноты, — сказал Ильдефонс, — не что иное, как «Ничто не», навстречу которому неумолимо движется твоя планета. Все дальнейшие твои труды будут тщетны.

В черных глазах Моррейона блеснули сомнение и подозрительность.

— И ты можешь доказать это утверждение?

— Разумеется. И даже более того, мы прибыли сюда с Земли, чтобы спасти тебя.

Моррейон нахмурился. Кое-какие из зеленых камней стремительно утратили цвет.

— Почему же вы так долго не прилетали?

У Ао Опалового вырвался нервозный смешок, который он поспешно подавил. Ильдефонс метнул на него испепеляющий взгляд.

— Нам лишь недавно стало известно о твоем бедственном положении, — пояснил Риальто. — Мы без промедления уговорили Вермулиана привезти нас в своем летучем дворце сюда.

Учтивое лицо Вермулиана недовольно сморщилось.

— Я не стал бы употреблять слово «уговорили»! — заявил он. — Я уже готов был тронуться в путь, когда все остальные настояли на том, чтобы сопровождать меня. А теперь, с вашего позволения, нам с Моррейоном нужно обсудить кое-какие важные дела.

— Эй, не спеши! — воскликнул Гильгед. — Мне тоже хочется узнать об источнике камней.

— Я задам этот вопрос при всех, — сказал Ильдефонс. — Моррейон, где ты взял камни-иоун?

Моррейон оглядел камни.

— Откровенно говоря, обстоятельства я помню несколько смутно. Мне вспоминается бескрайняя сияющая гладь… Но почему вас это интересует? От них нету почти никакого толку. Меня одолевает уйма мыслей. Кажется, когда-то давно у меня были враги и вероломные друзья. Я должен попытаться вспомнить.

— Сейчас ты окружен настоящими друзьями, волшебниками с Земли, — сказал Ильдефонс. — И если я не ошибаюсь, благородный Вермулиан как раз собирался задать нам такой роскошный пир, какого еще не было на нашей памяти!

— Вы, должно быть, считаете, что я веду жизнь дикаря, — с мрачной улыбкой сказал Моррейон. — Это не так! Я изучил кухню шахаров и усовершенствовал ее! Лишайник, которым заросла равнина, можно приготовить по меньшей мере ста семьюдесятью способами. Дерн изобилует множеством сочных червей. Несмотря на свою внешнюю неприглядность, эта планета всегда была щедра ко мне. Если то, что вы говорите, правда, мне будет жаль покидать ее.

— Нельзя закрывать глаза на очевидное, — заявил Ильдефонс. — Насколько я понимаю, залежи камней-иоун находятся где-то на севере?

— Вряд ли.

— Значит, на юге?

— Я нечасто бываю в том районе, лишайники там скудные, а черви хрящеватые.

Грянул гонг, и Вермулиан повел честную компанию в обеденный зал, где огромный стол ломился под тяжестью серебра и хрусталя. Волшебники расселись под пятью люстрами. В знак уважения к гостю, который так долго жил в уединении, Вермулиан не стал вызывать прелестниц из давно минувших эпох.

Моррейон ел осторожно, пробовал все, что ему подавали, сравнивал незнакомые кушанья с различными блюдами из лишайника, которыми обыкновенно питался.

— Я уже почти и забыл, что на свете есть такая еда, — произнес он наконец. — Мне смутно вспоминаются другие такие же пиры — это было так давно, так давно… Куда ушли все эти годы? Что было сном? — Пока он размышлял вслух, некоторые из розовато-зеленых камней обесцветились. Моррейон вздохнул. — Мне столько всего предстоит узнать, столько вспомнить. Некоторые лица пробуждают проблески воспоминания. Быть может, мы с ними были знакомы в прошлом?