Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Если Ньютон и заметил, что многие места Апокалипсиса заключают точные астрономические выражения, то он побоялся открыть это перед всяким, руководясь, может-быть, той мистической идеей, что «скрытое богом от людей в продолжение полуторы тысячи лет» и открытое лишь одному ему, Ньютону, он не имеет права публиковать для всеобщего сведения. В его Opuscul'аx даже есть одно обстоятельство, которое прямо подсказывает такую мысль. Дело в том, что из всех библейских пророков Ньютон написал мистические комментарии только к трем, и как раз к тем, которые носят чисто астрологический характер, оставив в покое все другие пророчества, где астрология отсутствует! Попятно, что для него, как для астронома, именно эти три астрологические книги — Апокалипсис Иоанна и книги Иезекиила и Даниила — и должны были представлять особенный интерес, а потому он и исследовал исключительно их одних, оставив свои астрологические догадки исключительно для себя или даже зашифровав их в своих комментариях каким-либо обычным для того времени способом, которого еще никто не мог расшифровать.

Таково было отношение старых астрономов к Апокалипсису. Что же касается новых, то большинство из них, до выхода моей книги «Откровение в грозе и буре», вероятно, никогда даже и не прикасалось к Апокалипсису, да и вообще к религиозным книгам; только один Скиапарелли недавно написал исследование об астрономии в Библии.

Точно то же, несомненно, было бы и со мной, если бы не исключительные обстоятельства моей жизни, о которых я вам уже упоминал. Когда в 1882 г. я был пожизненно заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости без права чтения каких бы то ни было книг и без права иметь какие бы то ни было сношения с внешним миром или собственными товарищами по заключению, я был уже достаточно подготовлен астрономически. Стоило мне только закрыть глаза, и вся чудная картина небесного свода со всеми его мерцающими созвездиями вставала в моих воспоминаниях как-будто наяву. Поэтому понятно, что когда во второе полугодие нас сочли достаточно подготовленными одиночеством для восприятия православного учения и выдали каждому по Библии, то я с жадностью набросился на нее, чтобы найти в ней новый, еще не разработанный мною материал для размышлений и чтобы познакомиться из нее с мировоззрением древних. Об Апокалипсисе я в это время знал лишь из знаменитого некогда романа Чернышевского «Что делать?», где один из героев говорит, что комментарий Ньютона к Апокалипсису чрезвычайно интересный документ, так как представляет толкование сумасшедшего на сумасшедшего, потому что и Ньютон и автор Апокалипсиса «писали эти произведения в крайне преклонном возрасте, когда потеряли ясность рассудка».

С этим заимствованным представлением об Апокалипсисе я и принялся за его чтение и вдруг почувствовал, что читаю вовсе не бред больного, а чудную поэтическую книгу, непонятную для астрономически не подготовленного большинства, но понятную и ясную для тех, кто любит звездное небо, кто привык в звездную ночь сливаться с ним всей своей душою, кто в немом благоговении наблюдал и запоминал все совершающиеся на нем суточные и годичные перемены…[1]

Но есть причины, по которым легкое и ясное понимание древних научных книг трудно даже и для энциклопедически образованного человека. Уж слишком далеко разошлось наше современное мировоззрение с мировоззрением древних!

Для примера покажу вам хотя бы разницу наших представлений о вселенной со средневековыми представлениями о ней.

Современный астрономически образованный человек считает окружающее его пространство бесконечным по всем направлениям, и вверх, и вниз, и направо, и налево. И все оно наполнено, как-будто бездонный океан водою, чрезвычайно тонким и упругим веществом, наполняющим все невидимые, но многочисленные междумолекулярные промежутки наших собственных тел и окружающих нас предметов, подобно тому, как вода наполняет в глубине моря все поры живущих в ней губок. В этом бесконечном океане мирового эфира повсюду проносятся, с головокружительной быстротой трехсот тысяч километров в секунду, волны света, теплоты и других видов лучистой энергии, как аккорды вечной, никогда не смолкающей музыки миров, исходящей от каждого атома небесных светил. Эти волны скрещиваются между собою, пересекаются по всем направлениям в каждом мельчайшем пункте небесного пространства, омывают своими всплесками каждый атом мировых светил и всех существ, находящихся на них, и вызывают в их атомах ответные отзвуки и волны, точно так же уносящиеся в бесконечность, образуя из всей вселенной как бы один сплошной аккорд — нигде и никогда не смолкающий голос ее вечной жизни. И сами небесные светила, взятые целиком, никогда не остаются в покое. Они вертятся, кружатся друг около друга и целыми вереницами мчатся куда-то в даль мирового пространства, обращаясь вокруг еще неведомого центра нашего звездного неба…

Христос - i7.png

Неравномерно наполнено ими пространство вселенной. В его бесконечности то здесь, то там плавают, как архипелаги островов на море, отдельные звездные скопления, каждое из миллионов светил, сгруппировавшихся вместе как бы в звездные венки. Все видимые нашим глазом светила составляют лишь незначительную область внутри одного из таких венков (рис. 8, А, в маленьком кружке), и вне этой области мы уже не можем разобрать простым глазом ни одной отдельной звезды.

Детальное изучение общего вида неба и тесноты размещения звезд в его различных областях показывает нам, что этот звездный венок находится внутри другого такого же венка (рис. 9), звезды которого сливаются в опоясывающую все видимое нами небо янтарную белесоватую полосу. Эта полоса кажется для нас более широкой за созвездием Ориона, где наружное кольцо находится к нам всего ближе, в кажется нам более узкой за созвездием Скорпиона, где кольцо наиболее удалено от нас, как это и следует по правилам перспективы.

Что же касается внутреннего звездного венка, в котором мы живем, то очевидно, что он не может нам казаться охватывающим всю сферу видимого нами пространства вселенной, но только его половину, а вблизи нас этот венок должен распадаться для наших глаз на тысячи звезд. Это очень ясно вы можете видеть при рассмотрении моей схемы. Вы видите на ней, что всякий луч зрения, идущий вниз из точки А, где предполагаемся мы, не встретит уже на своем пути ни одной слившейся в полосу части внутреннего кольца. Он встретит только его отдельные звезды. Точно также и все лучи зрения, идущие хотя бы и косвенно в правую половину схемы. Совсем не то, когда мы проектируем на нашем плане лучи зрения в левом направлении. Тогда каждый из них встретит в отдалении цельную Часть внутреннего кольца, а потому понятно, что перспективно полоса этого кольца будет нам казаться протянувшейся лишь по половине неба левой гемисфере чертежа). Кроме того, этот внутренний венок имеет не равноплотное, а облачное строение, т.е. составлен из многих звездных скоплений.

Христос - i8.png

Отсюда ясно, что если бы оба эти венка лежали в одной плоскости, то внутреннее кольцо наполовину заслоняло бы наружное. Но, к счастью для нас, плоскость, в которой оно образовалось, слегка наклонена к плоскости наружного звездного кольца. Вследствие этого второе внутреннее кольцо, в одной из областей которого мы живем, и кажется нам по законам перспективы как бы ответвлением наружного кольца Млечного Пути, тем самым ответвлением, которое начинается на нашей северной гемисфере почти за созвездием Лебедя и кончается на южной гемисфере почти за созвездием Корабля (рис. 9).

О том, что находится в центре вращения обоих этих звездных венков, мы пока не можем сказать ничего определенного. Очень может быть, что здесь лежат одно или несколько из тех таинственных темных и овальных тел невероятной громадности, которые в астрономии удачно называются угольными мешками неба. Самый большой из таких мешков виднеется за созвездием Южного Креста, другой — за созвездием Лебедя и целый ряд — за созвездием Скорпиона, за которым теоретически и должен бы находиться центр вращения обоих венков нашего звездного островка.

3
{"b":"20106","o":1}