По-моему, это сказано верно и веско, а для личных отношений вдвойне. Путь к семейному ладу выстлан уступками. Постоянные уступки друг другу, отказ от каких-то желаний, стремлений, привычек — это строительные кирпичики, из которых создается совместимость.

У пылкого и у нервического, в общем, хорошо совмещаются достоинства их темпераментов и характеров. Несовместимы только их главные недостатки, главные минусы. Это вообще, видимо, один из коренных законов совместимости. Достоинства людей, хотя иногда с трудом, но уживаются друг с другом, дополняют, усиливают друг друга, создают совместимость. Недостатки (когда ими движет Марс) тоже усиливают друг друга, и это разрушает влечение людей друг к другу.

Тут лежит основа основ личной жизни: совместимость у людей тем глубже, чем больше их отношениями правят их достоинства; а несовместимость тем острее, чем больше их отношениями командуют недостатки.

Что нужно пылкому, что — нервическому.

Как и в чем нервическому и пылкому стоило бы уступать друг другу, учитывать особенности своих темпераментов?

Пылкий (как и флегматик) таит в себе воспитательную наклонность: ее рождает долгочувствие в союзе с активностью. Он часто любит улучшать, учить, помогать другим. (Люди такого склада наверно, больше других подходят к профессии воспитателя, руководителя, педагога.) Для пылкого хорошо, если супруг хоть немного будет жить по его советам, но, оставаясь собой, не подстраиваясь под него, не теряя свою натуру. Пылкому нужно, чтобы нервический, как и в юности, был веселым, разнообразным, полным яркой непосредственности.

Для чувств пылкого надо, чтобы он мог уважать близкого человека: это главный для него фундамент добрых отношений. Пылкие (и другие долгочувствы — флегматики, меланхолики, чувствительные) больше других тяготеют к союзу души и тела, поэтому им больше нужна многозвенная любовь — «три влечения». Если спутник пылкого насыщает эти его естественные склонности, пылкий одаряет его горячей любовью, стойкой заботой, долгим вниманием[103].

Нервический более раним, и ему нужна от спутника повышенная чуткость, повышенное непричинение боли. (Так же ранимы и так же нуждаются в повышенной мягкости меланхолик, чувствительный, беспечный.) Нервическим, а больше всего женщинам, особенно нужна от близких нежность, внимательность, забота. Нежность для них — самое стойкое проявление любви, самая прочная основа хорошего настроения, счастливого самочувствия.

Ощущениям нервического нежность нужна постоянно, непрерывно — это их главная пища, главный целитель, главная опора спокойствия. И чем больше у нервического разлад с собой или с другими, тем обильнее нужна ему целящая нежность. Судя по письму, пылкий муж давно уже не дает жене эту главную пищу для ее любви, главную целительницу ее нервов.

Нервический (как и другие краткие — холерик, сангвиник, беспечный) острее других живет секундой; надежда на будущее для его ощущений куда воздушнее, нереальнее, чем для чувств долгих. И чтобы нервическому (и вообще кратким) было хорошо, для него надо делать хорошей эту, нынешнюю секунду. Не портить ее ради будущих хороших секунд, а украшать, улучшать, а если уж и портить, то как можно милосерднее и реже.

Нервическим — самим основам их темперамента — нужно побольше хвалы и одобрений, поменьше хулы и замечаний. Иначе они тускнеют, теряют свою яркость, свои самые привлекательные черты. Конечно, их спутнику трудно вести себя так, особенно с дистоном (разладным), у которого характер особенно противоречив. Но это самое лучшее поведение с нервическим. Оно переполняет его глубинной благодарностью, вселяет в него готовность идти навстречу чужим желаниям, стремлениям, просьбам.

Внушать что-нибудь нервическому лучше не в лоб, а обходно: не указывать прямо на его минусы или ошибки, а делать так, чтобы он сам находил для них нужное лекарство. То есть с нервическим лучше всего вести себя как с подростком — это дает самую большую отдачу. Кстати говоря, пылкие и флегматики естественнее других принимают такое поведение, потому что воспитательные склонности у них в крови. Сила их принципов обычно впечатляет нервического, и, если относиться к нему бережно, его будет тянуть к этим принципам, захочется сделать их своими. У пылкого обычно более стойкий характер, он меньше меняется от жизненных влияний. Нервический более податлив, и под ударами жизни в нем может быстрее нарастать усталость, быстрее тускнеют достоинства, нарастают недостатки. Но с возрастом он приобретает устойчивость, причем более стойкими делаются у него и сильные, и слабые стороны.

Доброе отношение к нему — главная защита от плохих перемен, но нервический и сам, конечно, должен зарабатывать такое отношение, не убивать его. Очень важно, чтобы нервический старался сохранить свои лучшие черты, те, которые привлекли к нему супруга, и особенно живость, яркость, обаяние.

А кому из двух — нервическому или пылкому — надо больше стараться? В союзе активного и неактивного характера удача супружества больше зависит от активного. И главный закон брака у нервических (особенно у дистонов) состоит, видимо, в том, что успех или провал брака меньше зависит от нервического и больше от его спутника. Впрочем, если дистон, разладный, не принимает мирную линию спутника, не идет на уступки, то именно он становится разрушителем хороших отношений.

Пылкий больше, чем нервический, создает несущие опоры брака. Его последовательность и собранность помогает ему прокладывать нужное русло, находить нужный стиль, нужную атмосферу для домашних отношений. То есть стратегия супружества больше зависит от пылкого, чем от нервического, и нервический, видимо, должен принимать эту роль пылкого.

Но оживить эту стратегию, сделать яркой, лишить однолинейности легче и проще нервическому. Надо только, чтобы пылкий не навязывал ему эту стратегию, а бережно вовлекал в нее, помогал создавать ее и проводить. На таких условиях их союз может быть глубоким и одинаково благодатным для обоих.

Зеркало характера и зеркало личности.

«У вашей анкеты есть, так сказать, нюх, но ограниченный. Наши характеры вы в главных чертах уловили и недостатки наших отношений в общем сумели нащупать с приближенной верностью. Но вы не увидели многого или сделали неточные выводы.

Скажем, я не навязываю жене свою линию, а просто высказываю свои предложения или замечания. Объясняю ей, как полезна детям самостоятельность (у нас девочка 12 лет и мальчик 10) и как она их портит, когда делает за них домашнюю работу. Она воспринимает это болезненно, но что я могу поделать? Ведь если соглашаться с ней, дети вырастут эгоистами и белоручками. Может быть, это надо делать дипломатичнее? Подумаю.

Но дело даже не в этом. Анкета, как я уже говорил, определяет только контуры характеров и отношений. Она похожа на контурную карту: есть реки, города, горы, но без названий, без реального содержания. И у нас вы уловили только наши контуры без их реального наполнения, получили, пользуясь вашими словами, портрет характеров, но не портрет личности». (Георгий О., Ленинград, ноябрь, 1982.)

О потолке анкеты, о ее ограниченных возможностях тут, пожалуй, сказано верно. Она и в самом деле дает только портрет характера (и даже его «половинки») и не дает портрета личности. Она не ухватывает содержание наших характеров и наших отношений, их личное своеобразие, неповторимость. Но тут лежит не только ее слабость, а и сила, — и сила больше, чем слабость.

Анкета схватывает главные проявления каких-то общих черт человека — черт темперамента, характера, психики. Она делает это, не залезая в сложные дебри личности, в своеобразные, неповторимые отношения людей. Она и направлена не на частное, а на общее в людях, и именно в этом ее рентгеновская сила.

Она ухватывает главные болевые точки человека, главные нервные узлы отношений. Она позволяет людям, как в зеркале, увидеть плюсы и минусы своих характеров, своих представлений о себе и друг о друге.