А что нравится в пылком нервическому? Прежде всего его горячие, но управляемые чувства, его энергичная активность, сильная тяга к выдумке, к расцвечиванию жизни яркими красками. Нервического изумляет в пылком долгота чувств, которая придает этим чувствам стойкую силу, вескую надежность. А удивление, как говорил еще Стендаль, — это половина того, что нужно для кристаллизации. Инстинктивно влечет нервических и прочность душевного строя у пылких, прочность, которая нужна им как защитная стена.

Как видим, союз их темпераментов может держаться на сильных магнитных влечениях. Естественные биопсихологические фундаменты этого союза больше помогают ладу характеров, чем разладу. Но судьба такого союза зависит и от вторичных свойств их характеров, и от их жизненных принципов. Для судьбы их чувств, видимо, главную роль играют именно дополнительные, вторичные свойства характера, для их отношений — жизненные принципы.

Влечение друг к другу рождает у пылкого и нервического основные свойства их темпераментов: они полярны и поэтому притягиваются друг к другу. Но жизнь или смерть их чувства больше зависит от их дополнительных свойств — и прежде всего от Марса или Венеры, твердости или мягкости ощущений. Это так и бросается в глаза в истории Златы О. и ее мужа — чуть подробнее об этом в главке «Под игом Марса».

Вклад и разлад.

А где в союзе пылкого и нервического то самое тонко, которое рвется? Где лежит самое уязвимое место их близости? Не там ли, где у Златы О. и ее мужа? «Он старается всех улучшить; жестко гнет свою линию; я вынуждена все время обороняться от него, отстаивать свой покой; оба не уступаем, и получается у нас — коса на камень».

Если это на самом деле так, то зачинатель разладов — он: он просит улучшений, а ей они не по душе; он предлагает, она отвергает, он настаивает на своем, она отстаивает себя. Возникает позиция не сотрудничества, а соперничества, не дружеской близости, а враждебного отдаления.

Впрочем, чей вклад в разлад больше, сказать, видимо, трудно. Ясно, что равновесие в их отношениях нарушают его «рацпредложения». А если они хороши? Если они могут спасти детей, жену, семью от жизненных бед? Тогда, выходит, к разладам ведут не его выдумки, а ее враждебность к ним? Или то и другое вместе?

Если это так, то у них странное — и незавидное — положение. Он ведет себя как создатель каких-то вещей, она — как браковщик, контролер ОТК, причем все, что он выпускает, она бракует. Он упорно не хочет сменить свою продукцию, она упрямо не хочет принимать ее, и оба не хотят сойти с этих тупиковых рельсов.

Может быть, чья-то позиция лучше, полезнее? Судить об этом трудно, но кое-что предположить — по письму и по анкете — можно. Вспомним разницу между упорством — созидательной настойчивостью — и упрямством — настойчивостью разрушительной, со знаком минус. Здесь, видимо, правда лежит больше на стороне мужа.

Другое дело — как он стоит за свою правоту. Пусть даже его цель верна, но способ, которым он ее добивается, неверен. Его цель остается чужой для чувств жены, ее чувства относятся к ней как к врагу, который лишает ее спокойствия, мешает жить. Выход тут, видимо, один — искать, стараться, чтобы цель мужа стала и ее целью. Только тогда масса энергии, которая идет у нее в оборонительное упрямство, переключится на улучшение детской жизни и ее отношений с мужем.

На каждом шагу перед каждым из нас встает исключительно сложный вопрос — о средствах и цели, об их запутанной связи. Давно уже ясно, что цель совсем не оправдывает средства, потому что плохие средства убивают самую хорошую цель. Средства, наверно, должны быть по цели, в рост цели, потому что именно от них зависит высота цели. Как только самая человечная цель начинает внедряться нечеловечными средствами, она тут же вырождается, становится бесчеловечной.

Поэтому самое главное в жизни, самое мучительное — не поиск целей, а поиск средств, поиск тех способов, которые могут не уронить высоту цели, а сохранить ее. Это касается всего в жизни — от самых крупных социальных вопросов до самых незаметных мелочей в личной жизни.

Под игом Марса.

В чем самое слабое место нервического темперамента? Пожалуй, в том, что у него короткое нервное усилие, быстро устающие нервы. Долгое и ровное напряжение ему не по плечу, его выносливость ослаблена, сопротивляемость невелика. В борьбе с тяготами жизни нервические могут от этого сбиваться на линию наименьшего сопротивления, идти не там, где лучше, а там, где легче.

Им может не хватать цельности характера, единства поступков, той последовательности, к которой больше всего стремится пылкий. Их могут не особенно беспокоить собственные противоречия, они не вдаются в них, мирятся с ними. Далекие цели часто еле маячат, брезжат для них сквозь туман времени, их психологией гораздо больше правят сегодняшние компасы.

Они часто драматизируют жизнь, видят ее чернее, чем она есть: обычно так ощущают жизнь — и себя самих — нервические-дистоны. И близкие люди, и они сами кажутся им хуже, чем на самом деле. (Кстати, Злате О. стоило бы проверить, не слишком ли темной краской она рисует для себя мужа.)

Нервические-синтоны (созвучные, унисонные), наоборот, склонны приукрашивать жизнь, себя, близких. Все вокруг — и они сами — кажется им лучше, ярче, радужнее, чем на самом деле. В личной жизни это, кстати, так же хорошо, как плохо в общественной. Розовое зрение нервических-синтонов родственно здесь радужной оптике любви.

А минусы пылкого, какие они? О главном из них уже говорилось — бульдожья хватка, таранный напор на близких, лобовое проламывание сквозь запутанные дебри личных отношений. Пылкий часто стремится не развязывать узлы, а разрубать их, не обходить препятствия, а брать их штурмом или осадой.

Его управляемая возбудимость может стать чересчур управляемой, слишком прирученной — он может с холодной пылкостью гнуть свою линию и не видеть, как это больно близким. Активность его нервов может еще больше усиливать бездушие его поступков. Желая сделать близким лучше, он делает им хуже и не замечает этого.

Впрочем, активная целеустремленность пылкого становится изъяном только в одном случае: когда ею правит Марс. Да и защитное упрямство нервического вредит в семье только тогда, когда оно идет от Марса.

Что происходит в таких случаях? Небольшая часть нашего существа, одно из побочных измерений характера, захватывает вдруг власть в душе и начинает править отношениями. И все главные стороны характера, и разум, и доброта, и любовь — все попадает под иго Марса, все покоряется его диктатуре.

Марс, который совершает в душах военный переворот, калечит человеческие характеры. Он в корне меняет весь их тон, делает людей дистонами — хотя бы друг к другу. Эта дистонность — разлад, вражда — резко затрудняет уживание с близкими, создает климат враждебности, затаенной холодной войны.

К этому сплошь и рядом ведет наше неумение видеть, какие пружины тобой движут, неумение понимать, каким провокатором раздоров может стать любая пружина характера, когда она встает над другими, выходит из согласованной работы с ними.

Все это простейшие психологические знания, азбучные устои семейной культуры. К сожалению, большинства людей не знает их или не ведет себя в их ключе, и потому Марс повально часто правит отношениями жены и мужа, детей и родителей.

Путь к ладу выстлан уступками….

Поправимы ли те беды, в которые вовлекла себя пара из нервической жены и пылкого мужа? Непоправимы, если они и дальше пойдут по тропе Марса. Поправимы, если их отношениями будет управлять Венера-согласие.

Но для этого каждому из них придется пожертвовать хотя бы частью своей позиции. Мужу — перестать навязывать свои взгляды, жене — обуздать разрушительное упрямство, обоим — искать двуединый, но подходящий для каждого путь.

«У нас с давних пор принято обрушиваться на компромиссы: даже само слово «компромисс» приобрело предосудительный смысл. А между тем компромисс — это рабочая модель гармонии, и всякое согласие, всякая гармония обязательно базируется на компромиссе». (Александр Александрович Лебедев, Москва, 1971.)