С Женей было легко и просто. Она тут же предложила познакомиться и рассказала, что переехала с улицы Гончарова, где у них была двухкомнатная квартира, а теперь четырехкомнатная, учится в пятом классе; если бы не русский язык, была бы хорошистка. Русский язык она не любит, зато любит историю, а еще больше — математику. Математику в их классе все любят, особенно девочки. Учитель у них молодой и очень красивый, как артист Михаил Козаков. Поселилась Женя в первом подъезде, на первом этаже, а квартира номер два. Живет она с папой (он летчик, пилотирует пассажирские самолеты), с мамой (она работала в Доме моделей, а теперь не работает, потому что родился Славик, и она пока нянчит его), и еще у них живет дедушка, мамин отец, Он добрый, хотя любит сердиться и стучать палкой. Славику через месяц исполнится год. У него уже есть четыре зуба. Он умеет говорить «мама», «папа» и «де», что значит «дедушка». И еще говорит «дай». А ее, Женино, имя совсем не выговаривает. Зато знает ее очень хорошо и радуется ей не меньше, чем Белке. А Белка очень любит смешить его. Встанет передними лапами на коляску и мотает головой.

И еще Женя сообщила, что в их новой четырехкомнатной квартире ей выделили отдельную комнату, из которой видна школа.

И Саша, конечно, сказала, что теперь у нее тоже есть отдельная комната и из нее тоже видна школа. И о своем брате Игоре не забыла упомянуть.

— Только он чуть постарше твоего Славика, — с улыбкой добавила Саша. — Через месяц ему исполнится девятнадцать, и он служит в армии.

Женя засмеялась, и Саша рассмотрела все ее ровные сахарные зубы, совсем как на плакате в зубоврачебном кабинете. Женя подала ей свою пухлую руку и сказала:

— Я тебя провожу до вашего подъезда.

Они шли, размахивая пустыми ведрами, как давнишние подруги, а угольно-черная Белка колесом вертелась вокруг них.

В подъезде они поболтали еще минутку. Расставаясь, Женя сказала:

— Ты приходи ко мне, когда захочешь. Ладно?

— Ладно, — ответила Саша и сама тут же предложила: — И ты ко мне приходи. Если даже и не очень захочешь. Ладно? Моя квартира пятьдесят пятая, на четвертом этаже. Звонить необязательно.

Женя удивленно спросила:

— А как же ты узнаешь, что я пришла?

— Очень просто: ты постучишь в дверь.

— А если я захочу позвонить? — упрямо стояла на своем Женя.

— Я тебе не открою.

Женя была окончательно сбита с толку.

— Почему не откроешь?

— Ну, откуда мне знать, что ты пришла в гости! Ведь папа еще и не думал ставить звонок.

— А-а… — Круглое лицо Жени осветилось радостной улыбкой. — Поняла. В классе ты капитан КВН. Я обязательно приду. Ты так интересно говоришь…

«Кажется, хорошие девочки, — совсем уже засыпая, подумала Саша. — Ничего, привыкну. Здесь тоже будет весело…»

Что, казалось бы, могло произойти плохого в этот тихий и солнечный воскресный день? Саше и в голову не приходило, что во второй день ее жизни в новой квартире на нее вдруг свалится такое несчастье, беда, а правильнее сказать, настоящее бедствие.

А начиналось все так хорошо. Утром проснулась она — синички где-то невдалеке посвистывают, в голубом небе кудрявые облака белеют.

Саша вскочила с кровати и тут же приказала себе: «Буду делать зарядку!»

С зарядкой дела у Саши обстояли неважно. Она прекрасно это понимала, мучилась, ругала себя, а что толку? То книжкой в кровати зачитается, то вечером поздно ляжет и утром не может подняться. Бывало и так: постоит, постоит на коврике, поежится — после теплой постели в комнате прохладно кажется, — вздохнет и начинает тихонечко одеваться.

Зато иной раз, когда особенно разозлится, отругает себя хорошенько, тогда держись — все до единого упражнения переделает!

Но такие дни случались не часто. Раньше, до ухода Игоря в армию, было проще. Игорь много разговаривать не будет. Одеяло с нее стащит и командует:

— А ну, становись напротив! Живо, быстро, раз-два-три!.. Руки в стороны…

Да, с Игорем она всегда делала зарядку, а без него разленилась. И это несмотря на то, что в режиме дня, составленном по настоянию классной руководительницы, у нее во все дни недели после «подъема» неизменно значилось: «Физзарядка».

На бумаге значилось, а в действительности…

— Буду делать! Буду! — уже вслух повторила Саша и распахнула окно. Настежь распахнула.

Впрочем, ничего героического в этом не было: воздух на улице казался даже теплей, чем в комнате. Неудивительно — почти середина мая, да и солнце будто проснулось после долгого сна, жарит без стеснения. Вон как зеленеет все! Один день прошел, а деревья и трава еще зеленей стали. Неужели зеленей?.. Да, да, заметно… А что там желтенькое виднеется?.. Ну, конечно, это же цветы! «Ой, — подумала Саша, — надо побежать, нарвать. Мама и папа еще спят. Я постучу к ним в дверь и скажу: «Доброе утро! Это я — весна! Примите в подарок мои первые цветы!»

Саша от радости стала приплясывать на месте. «Сейчас оденусь и побегу!.. А зарядка? — вдруг вспомнила она и нахмурилась. — Нет, так новую жизнь начинать нельзя. Я себя уважать перестану. Ничего, все успею».

И хоть Саше очень не терпелось скорей побежать на зеленый склон, где уже высыпали желтые одуванчики, она заставила себя, не пропуская ни одного упражнения, проделать весь комплекс утренней физзарядки. А потом даже пошла в ванную комнату, открыла воду, поплескала ладошкой на шею, руки, ноги и, как учил Игорь, крепко, до красноты, растерлась полотенцем.

И ей сделалось так приятно, радостно.

Она вернулась в свою комнату, открыла дверцу шкафа с зеркалом внутри, посмотрела на свое отражение, подмигнула весело и погрозила пальцем:

— И так будешь делать каждый день! — Еще раз погрозила и добавила: — Хоть умри, а должна делать! Иначе и разговаривать с тобой не стану.

Как счастливо начался этот день! Ничто не предвещала плохого.

Она и в самом деле помчалась на склон. Вблизи склон оказался не таким зеленым, и все-таки она не ошиблась: среди еще не вошедших в силу кустиков травы там и сям желтели шубки будущих пушистых одуванчиков. Цветы были нежные, еще маленькие, и Саше жалко было их рвать. Она собрала небольшой букетик и побежала домой.

Она все сказала так, как хотела. Правда, родители уже встали, и ей не пришлось стучать в дверь их комнаты. Но все равно эффект от ее торжественной речи и преподнесенных цветов был грандиозным.

Нина Васильевна расцеловала дочь в румяные щеки, подбородок, даже носу досталось, а отец, приняв цветы, с чувством сказал:

— Спасибо, Сашенька! Спасибо, веснянка! — Он поставил цветы в стакан с водой и добавил, любуясь букетом: — И когда ты успела?

— И не только это успела, — со значением сказала Саша.

— Неужели?

— Представь себе, папочка, не только это…

— Понимаю: успела хорошо выспаться.

— Какой ты есть, папа! К твоему сведению, я сделала зарядку и даже водные процедуры.

— Не может быть!

— А вот и может! И теперь каждое утро буду так делать. А если не буду, называй меня тряпкой, размазней, обманщицей, надувалой, хвалюшкой. Как угодно называй. Даже за человека можешь не считать.

— Сашенька, Саша! — замахал руками отец. — Не надо сжигать за собой все мосты…

— Как? Ты мне не веришь? — Саша посмотрела на отца с сожалением. — Напрасно. Я ведь, папа, могу быть упрямой. Очень упрямой. Вот увидишь, я докажу!

— Да нет, я верю, Сашенька. Верю. Ведь ты у нас… как бы это выразиться…

— Опять подсмеиваешься! — строго сказала Саша. — Ну, хорошо. Вот сейчас мне очень хочется пойти гулять во двор. Да, очень. Но не пойду. Буду разбирать книги. И пока не разберу их, пока не разберу их все-все до единой, никуда не пойду!

И чтобы прекратить дальнейшие бесполезные разговоры, Саша схватила первую попавшуюся картонную коробку с книгами…

Свой книжный шкаф она заполнила довольно быстро, а вот с длинными полированными полками-ящиками, занявшими три четверти стены зала большой комнаты с балконом, пришлось повозиться часа три, не меньше. И то, спасибо, мама помогала. Вернее, Саша ей помогала. Ведь книги — это прежде всего мамино хозяйство. Она должна точно помнить место каждой книги. Любая из них может вдруг понадобиться, потому что Нина Васильевна читает в педагогическом институте курс зарубежной литературы, и ей приходится ежедневно готовиться к лекциям.