Камиллу охватили мучительные сомнения. Правильно ли она делает, принося людям столько зла, столько огорчений? И все — ради какого-то миража, чего-то неуловимого! Что такое эта любовь? Это всего лишь чувство. Сегодня оно есть, а завтра? Не может ли случиться так, что, проснувшись в одно прекрасное утро, она внезапно почувствует, что больше не любит Роберта? Или нечто подобное почувствует он? Может, надо срочно позвонить Жан-Полю, сказать, чтобы он не распечатывал полученное письмо, а если уже открыл и прочитал — чтобы забыл все, что в нем написано? Она шагнула к телефону. Положила руку на рычаг. И тут перед ее мысленным взором предстало лицо Роберта, его взгляд. Она вспомнила, как он обнимал ее — так прижимают к себе самое дорогое, казавшееся утраченным и вновь обретенное. “Права любви абсолютны и безусловны, Камилла, — прозвучали в ее ушах его слова. — Нам нельзя ее предать”. Нет, она не предаст его любовь. Любовь — это, прежде всего, вера, доверие. Она знает, что такое вера.

Она верит в свою и его любовь. Она сняла руку с рычага и тут почувствовала, как она устала, как опустошена. Едва раздевшись, она упала в постель и тотчас уснула.

Весь следующий день она провела за городом. К югу от Парижа она давно нашла одно уютное местечко. Там было много зелени, цветов, была маленькая частная галерея, открытая по воскресеньям, где был ее любимый Писарро. И было кафе, на террасе которого она часто сидела, предаваясь размышлениям, мечтая или просто глядя на озеро с искусственным водопадом. Вот и сейчас она укрылась тут ото всех, стараясь забыть о том, что в эти часы творилось в Париже — о недоумении родных и знакомых, о муках Жан-Поля.

Лишь к вечеру она вернулась домой и сразу включила телевизор. В нетерпении она ходила по квартире, дожидаясь, когда прозвучит долгожданное сообщение. Ага, вот! На экране появился Эр-Риад, начался рассказ об авиасалоне. Однако речь шла только о новых русских бомбардировщиках и суперсовременной модели “Боинга”. О легких самолетах — ни слова. Какая досада! Ну ничего — завтра вечером выйдут газеты, и уж там-то она найдет то, что так ее интересует.

В понедельник она уже собралась идти на работу, когда вдруг вспомнила, что уже неделю назад отпросилась у шефа в свадебное путешествие и сегодня в конторе ее не ждут. Что делать? Сидеть дома? Но она совершенно не представляет, чем заняться. Идти на работу? И давать всем объяснения, почему не состоялась ее свадьба. Нет, только не это. В конце концов, сегодня завершается салон, и Роберт уже может позвонить, а завтра и приехать. Денек она потерпит без дела, а там... Дальше Камилла пока боялась загадывать.

Когда она пила кофе, раздался звонок. Незнакомый мужской голос осведомился, имеет ли он дело с мадмуазель Камиллой Бриваль. Удостоверившись в этом, незнакомец представился: детектив Габер из отдела по борьбе с наркотиками. Не звонил ли мадмуазель Камилле ее брат? Нет? А когда она последний раз получала сведения о нем? Есть ли у них родственники вне Парижа?

Опешившая от потока вопросов Камилла наконец прервала его и спросила сама: что случилось с Эриком? Детектив Габер сухо сообщил, что брат скрылся из лечебницы, где уже заканчивал курс принудительного лечения от наркомании. Учитывая то обстоятельство, что он был замешан в распространении наркотиков, это серьезно, даже очень серьезно. И если мадмуазель каким-то образом узнает, где находится ее брат, она должна или убедить его вернуться в лечебницу, или сообщить ему, детективу Габеру, по такому-то телефону. Скрываясь от полиции, брат усугубляет свое положение. Мадмуазель его хорошо поняла?

Камилла заверила, что вполне поняла сказанное, и положила трубку. Известие ошеломило ее. Правда, в последний раз, когда она видела Эрика, он выглядел подавленным, но он ни слова не говорил о том, что не хочет оставаться в лечебнице и собирается бежать. Он вполне понимал свое положение и то, что ему надо лечиться. И его совершенно не тянуло к той компании, которая едва не погубила его. Что же заставило его совершить этот безумный поступок? Правда, Эрик импульсивный, никогда нельзя сказать, что он сделает в следующую минуту. Самое главное, надо решить, что теперь делать? Ехать в Нормандию, в лечебницу? Но Эрика там нет и, скорее всего, он постарается оказаться в Париже — больше ему вроде бы некуда податься. Ждать его здесь? Ведь если он к кому и придет, то именно к ней, Камилле. А если он придет, но заявит, что в лечебнице с ним плохо обращались и он туда не вернется — что тогда делать?

Сейчас, как никогда, ей был необходим совет Жан-Поля, его поддержка — и как друга, и как адвоката. И именно сейчас она не могла просить его о такой помощи. Надо же такому случиться!

В волнении Камилла расхаживала по комнате, не зная, на что решиться, когда в дверь позвонили. Открыв ее, она увидела Жан-Поля. Камилла едва не бросилась ему на грудь, но в следующую минуту почувствовала досаду: ясно, что Жан-Поль пришел, чтобы ответить на ее письмо, объясниться. Он имеет на это право, и она знала, что объяснения не избежать, но как это сейчас не вовремя!

Жан-Поль молча прошел в комнату и сухо спросил, одна ли она. А затем так же сухо и буднично сообщил, что знает о несчастье, случившемся с Эриком, и пришел, чтобы помочь. Как только мадам Бриваль позвонила ему, он сразу понял, что тут требуется его помощь.

Вот теперь Камилла действительно не знала, что сказать. Все слова оказывались неточными, неспособными передать охватившие ее чувства. “Господи, Жан!” — только и смогла вымолвить она, прильнув в порыве благодарности к его груди. Осторожно освободившись, Жан-Поль предложил ей сесть и все хорошенько обсудить. Им надо быть готовыми к любому развитию событий; надо знать, как действовать, если Эрика разыщет полиция, и что делать в том случае, если он позвонит или сам явится сюда.

Однако обсудить все хорошо и не торопясь им не удалось. Раздался еще один звонок в дверь. Открыв, Камилла увидела незнакомую совсем молоденькую девушку.

— Это вы мадмуазель Бриваль? — робко осведомилась она.

— Да, — ответила Камилла. — А вы...

— Я Жанна, Жанна Робен. Я... Можно я войду?

Камилла молча отступила, пропуская ее в комнату. Увидев Жан-Поля, девушка смутилась и даже, как показалось Камилле, испугалась. Видно было, что ей очень хочется уйти, но в то же время надо что-то сказать.

— Можно мне сказать вам что-то наедине? — попросила она Камиллу.

Они вышли на кухню.

— Я... — начала девушка и вновь запуталась, не зная, как ей начать. — В общем, мы с Эриком были знакомы. Он вам обо мне не рассказывал, я знаю, а мне о вас много говорил. Я знаю, что вы для него единственный близкий человек. Так вот: он звонил мне сегодня ночью.

— Откуда? Что он сказал? Что он собирается делать? — засыпала ее вопросами Камилла.

— Сначала скажите, а кто этот господин, что сидит в гостиной? — спросила девушка.

— Это мой большой друг, — объяснила Камилла. — Он адвокат. Ему позвонила моя мама, когда узнала, что случилось с Эриком. Он пришел специально, чтобы помочь. Ему можно полностью доверять. Поэтому будет лучше, если мы вернемся в гостиную.

Они так и сделали. Камилла представила Жанну и Жан-Поля друг другу и повторила то, что услышала от девушки. Теперь все ждали продолжения ее рассказа.

— Эрик позвонил из одного местечка недалеко от Аржантана. У моего дедушки там ферма, и однажды мы там бывали — ну, еще до того, как с ним все это случилось. Он сказал, что его вдруг охватила невыносимая тоска, он не мог больше сидеть в этой лечебнице. Он не считает себя больным, он заверил меня, что его совсем не тянет к наркотикам, но ограничение свободы ему стало совершенно невыносимо. Он ничего заранее не задумывал, а просто вдруг взял и ушел — режим там довольно свободный. Теперь он хочет уехать в Штаты и уговаривал меня найти денег, приехать к нему, а потом мы сбежим вместе. Там он найдет какую-нибудь работу, будет выставляться. Он говорил, что в лечебнице много писал и у него получается все лучше. Так что он верит, что в Америке его ждет успех.