Ни Атешги, ни его кораблей.
Я проштудировала анализ датчиков, перебросилась на «Лентяя», потом на мостик, где уже ждали Лихнис и доктор Менинкс. Лихнис откинулся на спинку кресла, рядом с ним стоял аватар. Оба смотрели на огромный, как стена, светящийся дисплеер. Слов я не разобрала, но благодаря акустике помещения поняла, что разговор не из приятных: голоса звенели от раздражения, кто-то отчаянно оправдывался.
О чем речь, я знала без объяснений.
Бо́льшую часть дисплеера занимала горизонтальная проекция Млечного Пути, основанная на данных космотеки о его текущем состоянии. Спиральные рукава отображались белыми, желтыми, золотыми, блекло-оранжевыми и ярко-оранжевыми штрихами. Звезд слишком много, по отдельности не разглядишь, только скоплениями. Четко просматривались лишь ярчайшие – супергиганты на конечной стадии, перерождающиеся в сверхновые, или молодые неустойчивые звезды типа Т-Тельца, ослепительно-голубыми или ядовито-красными глазницами взирающие с пунктирных спиралей.
Диаметр основного диска, не считая внешнего витка Кольца Единорога, – девяносто тысяч световых лет. Обжитые планеты тянутся от ядра к спиральным рукавам, но наиболее заселена широкая дуга Зоны комфорта, где жизнь на планетах требует наименьшей адаптации. Если оставаться в Зоне комфорта, за двести килолет корабль облетит галактику и по дороге посетит сотни систем. Это и есть цикл, двухсоткилогодичный интервал между сборами Линии Горечавки.
Последний наш сбор состоялся на планете у самого ядра спирального рукава Лебедя. С тех пор мы движемся по часовой стрелке, то наружу, к Шпоре Ориона, проходя в тысяче световых лет от Старого Места, то снова вглубь, через рукава Стрельца, Щита – Южного Креста и Персея, потом возвращаемся с другой стороны рукава Щита – Южного Креста. На дисплеере наше продвижение обозначалось красной волнистой линией. Суперокеаническая планета кентавров в Щите – Южном Кресте, и пролетели мы всего ничего – крошечный, несоизмеримый с длиной спирали изгиб, – даже за пределы рукава не вышли. Красным пунктиром обозначалось расстояние, оставшееся до места сбора, – менее тысячи световых лет по направлению к рукаву Стрельца.
По меркам цикла мы были почти дома. Только хоть десять тысяч световых лет нам осталось, хоть девяносто тысяч – разве это пунктуальность?
Мы опаздывали, сильно опаздывали – и поделать ничего не могли.
– А вот и очаровательная Портулак. – Голос доктора Менинкса звенел от негодования. – В отличие от тебя, Лихнис, она к моим жалобам прислушается. Портулак, ты ведь прислушаешься?
– Не знаю, доктор Менинкс, на что вы жалуетесь?
– Тебе непонятно? – Аватар показал тонкой бумажной рукой на дисплеер. – Лихнис снова меня подвел! Мало того что он не доставил меня на Вигильность, так еще пытался сбыть немытым, неотесанным конелюдям и равнодушно смотрел, как я тону в их загаженной бухте. Теперь ему хватает наглости заявить, что он опаздывает на сбор, где сможет передать меня в руки добрее и надежнее, чем у него.
– Я так не говорил! – Судя по тону, аргументов у Лихниса не осталось. – Я лишь предупредил, что мы немного опаздываем.
– А этот ваш сбор… Он ведь не начнется, пока вы не явитесь? На это ты намекаешь? – верещал аватар.
– Никаких гарантий. Если Атешга на месте, если заменит мне корабль, мы вообще не опоздаем.
По узкому мостику я прошла из главной части корабля на круглую платформу, где ждали Лихнис и доктор Менинкс.
– И где твой Атешга?
– Не знаю, может прячется, – отозвался Лихнис.
– Ага, прячется! – бросился в атаку доктор Менинкс. – Эту тактику торгаши всей галактики используют.
– Зато какой вид замечательный! – улыбнулась я.
Планета Атешги – дисплеер показывал ее под картой галактики – напоминала сладкую мечту. Полосатый зефирный гигант в поясе из сахарных колец, удерживаемых и упорядоченных согласным тяготением десятка карамельно-глазированных лун. Мы пересекали эклиптику и видели кольца под все большим углом, открывая все новые их красоты. Несомненно, это был восхитительный мир, а повидала я их немало.
Но мы явились не глазеть на живописную планету, даже великолепнейшую в своем роде.
– Портулак, выяснила что-нибудь новенькое? – спросил Лихнис.
Я поцеловала его и села в свободное кресло.
– Следы присутствия высоких технологий есть, но слабые. Либо корабль с шумным двигателем пролетел, либо это утечка внутренней сети другой Линии. У нас действующих узлов в этой системе нет.
– Надо, чтобы появился. Может, Овсяницу хоть это задобрит.
– Боюсь, узла тут не хватит.
– Когда Овсяница опаздывает, никто не шумит.
Я прижала палец ко лбу и почувствовала, как пульсирует жилка.
– Только не начинай про Овсяницу.
– Мы все безропотно погрузились в латентность до тех пор, пока он не соизволил явиться. Сколько времени потеряли? Килолет семь-восемь, не меньше. И никаких ему выговоров.
– Так ведь перерожденцы пригласили Овсяницу на Таинство разжигания. Пока все не закончилось, уйти он не мог, и тебе это прекрасно известно. У тебя такой отговорки нет.
– Ага, бей лежачего, не стесняйся!
– Лучше поручу себя заботам Портулак, – проговорил доктор Менинкс. – Так хоть к концу сбора успею.
– А что, идея хорошая. Улетайте вместе прямо сейчас, а я, как смогу, нагоню вас.
– Нет уж, я на такое не соглашусь! – Я виновато посмотрела на аватара. – Простите, доктор Менинкс, но Лихниса я здесь не брошу.
– Последствия не заставят себя ждать.
– Вы по-прежнему мой гость, – напомнил Лихнис.
– К величайшему сожалению.
– В самом деле. Вдруг до сбора с вами что-нибудь случится? Вдруг по трагической случайности произойдет авария? Вдруг у вас в резервуаре нарушится химический баланс? Об аварии даже данных не сохранится… И ведь не подстрахуешься: моему кораблику место в музее Ужасов Золотого Часа. Летать на таком – неприятности себе наживать.
Бумажное лицо аватара сморщилось от гнева.
– Шаттерлинг, ты мне угрожаешь?
– Нет, чуток размечтался.
Неизвестно, до чего бы дошло, не выдай «Лентяй» сообщение. Кто-то или что-то сигналил или сигналило нам. Из атмосферы зефирного гиганта, неподалеку от его экватора, обвешанного сладкими кольцами, появился корабль. Секунду назад таился, а сейчас вдруг оповестил нас о своем существовании.
– А ты во мне сомневалась, – буркнул Лихнис.
Корабль показался мне этаким крепким старичком – надежным, качественным образцом Одиннадцатого Интерцессионного кораблестроения. Острые углы и блестящие темные грани – огромная глыба угля, обтесанная в форме наконечника стрелы. С момента появления корабль посылал нам одно и то же сообщение на Языке. Отвечать не было смысла: нам просто велели сбросить скорость, сойти с трансэклиптической траектории и ждать дальнейших указаний.
Корабль обогнул систему колец и остановился рядом с «Лентяем» и «Серебряными крыльями зари». Вместе они образовывали почти равносторонний треугольник, центры их масс разделяло не более тысячи километров. Корабль Лихниса напоминал параллелограмм в стиле ар-деко, мой – безголового хромированного лебедя, который поднял крылья, словно ухаживая за самкой.
– Что дальше? – спросила я.
– Скоро увидим. Думаю, у Атешги, кем бы он ни был, с гостями в последнее время негусто. Вряд ли он захочет испытывать наше терпение.
Я коснулась виска, пронзенная дрожью дурного предчувствия:
– «Серебряные крылья» только что были просканированы сенсорами глубокого проникновения.
– В атаку! – заверещал доктор Менинкс. – Что мешкаете? Атакуйте его немедленно!
– «Лентяй» запрашивает разрешение на имаго-связь! – проговорил Лихнис.
– Мы ничем не рискуем, – заверила я.
Перед нами возникла фигура в капюшоне. Она просвечивала насквозь и мерцала, точно внушая нам: это проекция, а не живое существо. Глубокий голос смодулировали так, что он звучал словно через примитивное переговорное устройство.
– «Лентяй» и «Серебряные крылья зари», изложите цель своего прилета, – проговорило имаго на диалекте Языка, единственного кандидата на универсальный язык общения космических странников.