– Я тоже так считаю, – вставил Геспер.

– А тебя спрашивали?! – рявкнул Лихнис.

– Прошу прощения. Я напрасно высказался.

– Нет-нет, ты прав. Сообщение настоящее, к нему нужно отнестись серьезно. Лихнис, прислушайся к Гесперу. У него уйма причин рваться на эту встречу, ведь мы обещали, что там он найдет собратьев. Но в сообщении говорится, что сбор сорван, и Геспер верит. Подумай об этом.

Лихнис закрыл лицо ладонями, словно хотел спрятаться от всего мира:

– Не могу, не верю! Здесь какая-то ошибка, это же ни в какие ворота не лезет!

– Или все так, как сказал Овсяница, – засада, большие потери. В любом случае скоро выясним. Теперь у нас особый повод настроить сенсоры на целевую систему. Два корабля дадут хорошую линию обзора – даже чтобы разрешить туманность на звезды, если понадобится.

– Задачу можно упростить, – сказал Геспер. – Если система окутана пылью, изменился ее спектр. На сенсорах она будет краснее, с линиями поглощения, характерными для элементов, составляющих планеты.

– «Крылья»… – неуверенно позвала я, предчувствуя, что наихудшие подозрения вот-вот подтвердятся, – нет ли в целевой звезде необычных расхождений с данными космотеки?

Ответ не заставил себя ждать. «Серебряные крылья» сообщили, что звезда впрямь краснее обычного, а в ее атмосфере ярко выражены спектральные характеристики железа и никеля. Значит, от планеты несостоявшегося сбора действительно остались лишь пыль и осколки. Более того, уже сейчас, на расстоянии тринадцати световых лет, четко просматривалась туманность – теплый сияющий овал, похожий на отпечаток большого пальца.

Так выяснилось, что это не розыгрыш и что отныне все изменится. Первые шесть миллионов лет мы резвились и играли в игрушки.

Теперь придется взрослеть.

– Вдруг в облаке прячутся уцелевшие шаттерлинги? – спросил Лихнис. – Разве мы не обязаны проверить это?

– Овсяница отправил сообщение через восемь лет после атаки, мы получили сигнал тринадцать лет спустя – это уже двадцать один год. Да еще тринадцать займет путь до цели – получается тридцать четыре года.

– Восемь лет протянул, раз сигнал отправил.

– Он не сказал, что до сих пор в облаке. Где записано послание – непонятно. Возможно, на корабле, летящем к убежищу.

– Читай между строк. Овсяница ранен. За пределами системы он смог бы восстановиться. Думаю, он еще внутри облака на подбитом корабле. Небось с самой атаки прячется… Раз так, там могут быть и другие уцелевшие. – Голос Лихниса дрогнул. – Окажись мы в той системе, изувеченные, но живые, и ты и я тоже рассчитывали бы на помощь.

– Спасти Линию важнее, чем отдельных шаттерлингов.

– Подумай, как поступил бы Овсяница, – тихо предложил Лихнис.

– Что?

– Поставь себя на его место. Представь, что послание отправили мы, а он получил и решает, что делать. Овсяница – молодец, что предупредил, но он отлично понимал, что мы не послушаемся. Даже такой надутый лицемерный кретин не подчинился бы. Прав я или в корне ошибаюсь, но отмахнуться не могу. Там, в облаке, шаттерлинги нашей Линии, наши братья и сестры. Они плоть и кровь, которые делают нас людьми. Предадим их – предадим всю Линию. Какие мы после этого Горечавки?

Мы отправились взглянуть на доктора.

Резервуар был по-прежнему темен, но сейчас за стеклом бледнели бугристые островки, разделенные реками и бухтами неровной тени. «Как эта рыхлая каша попала внутрь, а доктор не заметил?» – тупо подумала я, а потом разглядела овал с прорезью, некогда бывшей глазом. Лишь тогда до меня дошло, что это и есть доктор Менинкс, раздувшийся как минимум вдвое, видимо до предела.

Поднявшись по ступенькам, я откинула заслонку и взялась за крышку. Когда отвинтила ее и приподняла, из образовавшейся щелки потянуло неприятным запахом. Пришлось поскорее захлопнуть.

– Объясни, что случилось.

– Я не знаю, – отозвался Геспер.

Руки задрожали – я отползла к лесенке, потом поскорее спустилась на пол. Доктор Менинкс не понравился мне с самого начала, а потом, столкнувшись с его фанатизмом, я невзлюбила его еще сильнее. Но Менинкс был моим попутчиком, а еще странником, который много повидал, купался в океанах впечатлений и воспоминаний. Теперь его нет.

Гнев мой напоминал ударную волну при взрыве сверхновой.

– Как это не знаешь?! Мать твою, Геспер, ты же не спал! Тебя одного доктор боялся. Тебя называл своим возможным убийцей. И вот он погиб…

Геспер стоял на пороге каюты. Голова опущена, руки по швам – ни дать ни взять школьник, вызванный в кабинет к директору.

– Портулак, твоя реакция вполне понятна. Только я уже объяснил Лихнису: моей вины здесь нет.

– Почему ты не помог бедняге? – спросил Лихнис.

– Я пытался – несмотря на запрет. Заметив, что химический состав жидкости в резервуаре нарушен – признаки нарушения были отнюдь не очевидны, – я попробовал его отрегулировать. Однако вскоре убедился, что снаружи управлять настройками невозможно.

Мои подозрения еще не улеглись, к тому же версию Геспера хотелось выслушать до конца.

– А потом?

– Манипуляции с оборудованием пробудили доктора Менинкса от медикаментозного сна. Он пришел в сознание, и я объяснил, в чем дело. К сожалению, доктор не поверил, что намерения у меня благие, и велел отойти от резервуара, причем немедленно.

– Ты послушался?

– Конечно нет – вопреки не самым разумным протестам доктора. Я хотел помочь, но доктору удалось активировать встроенные устройства и блокировать внешние воздействия. Для меня контрмеры Менинкса опасности не представляли, однако серьезно затрудняли доступ к приборам, которые я хотел осмотреть и настроить. С большим сожалением я прекратил попытки. Не в состоянии спасти доктора, я наблюдал за его неминуемой гибелью. В этот момент я пытался разбудить вас, но безрезультатно.

– Что дальше?

– Я предпринял еще несколько попыток успокоить доктора и восстановить химический баланс жидкости, но потерпел неудачу. Вскоре доктор потерял сознание, а затем умер. Мне оставалось лишь следить, чтобы резервуар не треснул и жидкость не вылилась. Доктору помочь я уже не мог.

– Коротко и ясно, – подытожил Лихнис.

– На ложь я не способен, – отозвался Геспер.

Геспер был с нами, когда мы запустили алгоритм Белладонны. На дисплеере Лихниса крупным планом изображалась область Млечного Пути диаметром в тысячу световых лет (толщина галактического диска примерно такая же), в которой находился «Лентяй». Красная линия, обозначающая дальнейший курс, тянулась к краю диска. Проекция конуса перед кораблем отображала зону поиска.

– Искать будем в направлении галактического антицентра, – сказала я. – Проверим радиальную линию, которая тянется от ядра через систему сбора. Это не так далеко от нашего нынешнего курса.

– Таким образом, зона поиска включает вашу целевую систему, – отметил Геспер. – По-моему, задача не вполне ясна.

– Белладонна четко велит избегать системы сбора и аналогичных систем в районе галактического центра, – пояснила я. – Нам следует искать дальше, пока не найдем звезду определенного спектрального типа с определенным расположением планет. Чтобы мы могли добраться туда незамеченными, от планеты сбора ее должно отделять как минимум пятьдесят световых лет. Все, что ближе, элементарно просматривается и в качестве убежища не годится. Нужна каменистая планета с кольцевой орбитой на приемлемом расстоянии от звезды.

– Она должна быть пригодной для жизни?

– Не обязательно. Главное, чтобы безнадежно непригодной не была. В резервном убежище мы вполне можем провести несколько тысячелетий. За это время успеем изменить климат, даже превратить его из пограничного в комфортный для существования.

– А если планета уже заселена?

– Станем гостями у коренного населения. Большинство цивилизаций знают о Линиях достаточно, чтобы помочь в трудную минуту.

– А если не помогут?

– Помогут, куда денутся.