С раннего утра перед государевым дворцом царила суматоха. В серый осенний полдень молодые и пожилые зеваки, дельцы, дворяне, моряки из порта и прочий столичный люд собирался поглазеть на необычайное зрелище – парад гвардейцев государя. Воины в красно-черных куртках, служившие личными охранниками государя, и в темно-зеленых костюмах, отличавших прочих солдат острова Алмааг, выстроились в четыре шеренги поперек площади прямо напротив белого фонтана вблизи волшебного чана, главной достопримечательности столицы. Перед ними строгой поступью шагали командиры, волнительно осматривая в последний раз внешний вид своих подопечных, а вскоре среди рядов вооруженных мужчин появился коротко стриженный молодой человек, облаченный в простой наряд дворянина. На его плечах красовались золотые погоны, на груди висела цепь с массивным орденом в оправе из красных камней. Знавшие в лицо приближенных к государю Ортензию людей купцы зашептали своим соседям в толпе любопытного народа, что этот бедный мещанин на самом деле был никем иным как одним из морийских командоров, Морисом Росси.
Строй солдат преграждал путь особо выпиравшим зрителям, желавшим поближе увидеть государя, когда тот выедет на площадь для осмотра войск. Меж стражей стояли барабанщики, которые застучали в один ритм, едва лучи блеклого солнца упали на головы жителей Алмаага под прямым углом. Однако главным сигналом для заглушавшего вой толпы боя барабанов послужил государь. Он тронулся на вороном статном жеребце от распахнутых ворот дворца к центру площади, туда, где возвышалась огромная чаша братьев Орфилона. Следом за государем верхом на своих лошадях выступали два всадника – командор и худощавый узколицый мужчина, чье лицо украшали пышные свисавшие на губы усы. Клазон Доге являлся начальником гвардейцев. Он занимал этот пост уже десятый год, будучи крайне молодым при принятии на себя столь важных и ответственных обязанностей. Но в мастерстве и преданности этого человека государю ни у кого не возникало сомнений. В народе ходили слухи, что Клазон, младший сын графа ла Доге, отказался от дворянского титула, после чего отправился на службу в Лемак, откуда вновь вернулся в родной Алмааг и поступил в ряды гвардейцев. Однажды он защитил своей грудью государя от коварного удара ножом убийцы, что пробрался во дворец и задумал совершить покушение на правителя Мории. Клазон остался в живых, а вскоре был удостоен такой величайшей милости от Ортензия I как охрана жизни государя, с чем он успешно справлялся все эти годы.
Ортек довольным взором осматривал стройные ряды своих гвардейцев. Он видел, что их ясные лица и горящие глаза устремлены в сторону правителя, и гордость за доверие и любовь, что испытывали к нему его воины, преисполнила сердце. Колдун сидел в седле с такой же строгостью и сдержаностью, как вытянулся каждый его солдат, ныне представший перед толпой, своими начальниками, а также видиями, которые провожали Ортека от здания дворца до выезда на центральную площадь. Лишь поровнявшись с фонтаном Победителем, он бросил беглые взгляды через плечо, желая удостовериться, что ненамного опередил своих спутников, которые совместно с государем нынче должны были оценить вид и подготовку алмаагских воинов к приему черноморских послов, хотя те прибывали совершенно с мирными заявлениями, а иначе они бы даже не осмелились сунуться на далекий остров среди скал. Морис и Клазон также натянули поводья своих скакунов, чтобы соблюсти почетную дистанцию от государя.
Барабаны еще громче застучали по всей окружности площади, и колдун медленным шагом направил коня к стройным рядам гвардейцев. Ему надлежало четыре раза проехать из одного края строя к другому, осматривая при этом алмаагских солдат. Если он хотел кого-то выделить из шеренги, то, соблюдая традиции, указывал на воина своим мечом, в случае недовольства – следовало наставить на провинившегося недотепу палец или ладонь. Обычно на парадах Ортек отмечал тех гвардейцев, что служили в его личной охране, нередко он награждал всего лишь за уверенный взгляд, твердую стойку и непроницаемое лицо, которое в то же время не отталкивало прочь взора. Порицание во время ежегодных смотров также получали многие солдаты, и в первую очередь государю были не угодны грязный неопрятный расхлебанный вид и запах вина.
Как только тройка всадников приблизилась к рядам солдат, площадь затопили громовые крики: «Да здравствует государь морийских земель!». Ортек начал осмотр с правового края, и при первых же шагах, сделанных его жеребцом в конец строя солдат, раздались четыре приветствия, бойко оглашенные каждым из рядов. Барабаны замолчали, и в тишине государь вглядывался в фигуры и лица гвардейцев, каждый из которых держал руки плотно прижатыми к телу, а при приближении государя ладонь опускалась на эфес меча, вложенного в блестящие ножны. Колдун прошел весь ряд и развернул коня. Вновь прогремели приветственные кличи, только теперь лишь три раза. Первая шеренга опустилась на одно колено и преклонила головы. Теперь взору правителя предстали солдаты из второго ряда.
Он был доволен. Гвардейцы держались, как и подобало выступать перед своим командиром настоящим воинам, не сутулясь и не опуская живого взора. Многих из красно-черных он знал поименно, поэтому подбадривал их доброй усмешкой. Ортек прошел до половины строя второго круга, как вдруг его тело дрогнуло в седле. Жеребец внезапно громко захрапел, заржал, вставая на дыбы. Черноморец быстро и умело натянул поводья, сжимая бедра животного крепкими ногами. Однако седло из-за слабой подпруги начало сползать с вертикальной спины непослушного животного. Конь упал копытами на землю, а затем вновь поднялся в воздух, норовя сбросить седока. Ортек не сомневался, что самостоятельно справится с норовом жеребца, который до этого был послушнее ягненка, но сбоку он уже заметил обеспокоенный взгляд Мориса. Тот попробовал одернуть животное за ухо. Очередное поднятие на задние ноги завершилось тем, что лошадь странным образом провернулась в воздухе и повалилась ниц. Командор и глава гвардейцев отпрянули назад, а государь вовремя выскочил из седла, даже не теряя равновесия в ногах. Он бросил недоуменный взгляд на своего жеребца, а после осмотрелся вокруг. Со всех сторон раздавались испуганные крики, а от ворот к ним уже бежала пара слуг. Лишь гвардейцы продолжали сохранять спокойствие, чем вновь подняли его дух.
- Я продолжу осмотр пешим, - кивнул он в сторону Мориса. В конце концов, испуг или нездоровое поведение лошади можно было объяснить многими причинами, но над этим предстояло подумать после завершения нынешнего парада. Хотя Ортек был колдуном уже более двадцати лет, вокруг него нередко случались странные происшествия, а неповиновение жеребца был скорее неприятным, чем непонятным.
Морис тут же спешился и последовал за государем, не желая ступать верхом, когда тот шел по земле. Клазон помог подоспевшим слугам забрать лошадей с площади и также остался на земле. Ортек терпеливо выжидал, когда закончатся старания трех молодых прислужников поднять его вороного на ноги. Когда им это все-таки удалось, и жеребец захромал прочь, уводимый за узды, государь продолжил смотр.
Взглянув в лицо одного из юношей, он приметил его сходство с Лансом. В голове вновь завертелись мысли об известиях, принесенных накануне советником. Государь двинулся дальше вдоль опустившихся на колени солдат, с жалостью вспоминая вид истертых мундиров, заросшие бородами, но закаленные испытаниями лица морийских солдат, отстаивавших интересы своей страны у берегов Алдана, на рубеже с Черноморьем. Но вскоре в Ал-Мира, Межгорье и Аватар отправятся новые корабли с юными отважными сердцами и сильными ударом воинами, которые послужат во славу Мории своей доблестью. Эти планы было необходимо воплотить в жизнь, ведь победа на поле брани еще не означала сохранение этого положения после того, как стороны заключали мир. Силу и превосходство всегда подтверждали более весомыми аргументами, чем рассказы о величии и всемогуществе бога Море, а также государя-чародея.
