Горн поднялся на ноги, а Велли сидела будто сжавшаяся в комок, ощетинившаяся кошка на его голове – её ступни были на плечах, тело согнуто вдвое, а крепкие пальца по-прежнему обхватывали голову мужчины. Его руки были длинны, но он не мог достать до лица самой девушки, поэтому лишь пытался сбросить её с себя, хватаясь за её ступни и раскачиваясь в разные стороны. Я ударил, как только услышал её крик:

- Меть в голову! – она опустила его и, подпрыгнув вверх, крепко ухватилась за одну из балок, куда затем ловко забралась.

Не теряя времени и не давая упырю возможности насладиться вновь обретенной свободой, я нанес удар ему между лопаток. Меч легко вошел в спину противника, он прошел насквозь, и я с силой выдернул его обратно. Горн обернулся ко мне. Из его груди текла струя крови, рубаха под плащом окрасилась в алый цвет, но на бледном лице кровососа не было и следа сожаления от расставания с жизнью. Я вновь ударил мечом, теперь клинок вонзился в его живот. Он схватился обеими руками за окровавленное лезвие и упал на подогнутые колени. Я знал, что победа досталась нечестным путем – я бил в спину противника, но вряд ли кому-то удавалось одолеть упыря в открытом бою. Переполненный ненавистью и злобой я смотрел, как он умирал в луже своей крови. Он закатил глаза и завалился на бок, затихая в слабых стонах, которые вылетали из его рта.

- Велли, ты цела? – спросил я, решив, что более нам не угрожает опасность. Я запрокинул голову, пытаясь рассмотреть её в темноте. Единственным источником света все это время был зажженный мной огонек, который при первом моем падении перебрался на охапку соломы. Но сухая трава догорела, а сырой пол так и не вспыхнул, что уберегло нас от пожара, но одновременно погрузило в полный мрак.

Сверху донесся негромкий шум, и вскоре я различил её силуэт рядом с собой на полу. Она опасливо склонилась над неподвижным телом упыря.

- Ему лучше отрубить голову, - произнесла она. А после я расслышал её испуганный окрик, и девушка упала наземь, оказавшись в руках бывшего приятеля. Он ухватился за её ногу и, повалив вниз, сжал пальцами её горло. Я увидел, что мой меч уже был вытащен упырем из брюха и отброшен прочь под хозяйские снасти для молотьбы.

- Если ты не дашь нам уйти, я сломаю ей шею. На это мне еще хватит сил, - угрожающе произнес он. Его голос был хрипловатым, но ровным и чистым, как говорят все в южных краях.

- Не слушай его, Ланс, - выкрикнула она. Она схватилась руками за его цепкие пальцы, касавшиеся её шеи. – Убей его! Мы оба упыри, ты не должен нас пощадить!

Её голос отдавался в темноте эхом, он был пронзительным, но в то же время в нем не слышалось ни страха, ни отчаяния, лишь призыв к действию. Я нагнулся к полу, на ощупь пытаясь найти какое-нибудь подходящее орудие для нанесения удара. Тогда я еще не знал, что упыри прекрасно видят в темноте, и Горн заметил, как я двинулся вперед – я же услышал лишь, как он взвыл от ярости и негодования. Грохот от столкновения и падения ряда пустых тяжелых коробов заглушил шорох моих шагов. Кровосос отбросил прочь тело девушки и кинулся в мою сторону. Но я уже ухватился за валявшуюся под ногами толстую доску, которой со всего размаха залепил по его плечу и голове. Он слегка пошатнулся, но устоял на ногах, отвернув в бок лицо. Мое оружие треснуло на две части.

- Щенок, - прошипел Горн, - ты всего лишь щенок!

Он уже стоял напротив меня, когда я недоуменно отбросил прочь из рук ненужный более кусок дерева. Всего лишь одной рукой, испачканной его собственной кровью, он подхватил меня за подбородок и поднес к толстому столбу, возвышавшемуся посреди заброшенного сооружения. В спину вонзился острый гвоздь, торчащий на поверхности столба, но я не мог издать даже крика от острой боли – я не мог говорить, я ничего не слышал, я не отрывал взгляда от его горевших зеленым пламенем глаз. Казалось, что именно сияние, которое они излучали, освещало окружавшие предметы. Потом я только помню, что моей ладони коснулся холодный металл. Я сжал рукоять меча и, направив лезвие вниз, вонзил его в пах противника. Он скривился от внезапной боли, выпустил меня из своих когтей и отошел на шаг назад. Меч остался в моих руках. Сжав его обеими ладонями, я резанул по воздуху поперек горла кровососа. Я выдохнул лишь, когда его голова с глухим звуком упала на пол, а через мгновение осело все туловище.

Ещё долгое время я держал обнаженным перед собой клинок, опасаясь, как бы упырь не восстал вновь. Вокруг расползалась темная лужа крови.

- А теперь ты дашь мне уйти, Ланс, - звонко прозвучал голос Веллины. – Ты уже добыл славный трофей.

Её силуэт показался у самого выхода, в дверном проеме, сквозь который проникал тусклый свет луны.

- А ты отпустишь меня? – удивленно спросил я, приходя в себя. Я поднял за длинные темные волосы голову упыря и приблизился к отблескам лунного света, расползавшимся по полу. Я хотел рассмотреть лицо упыря – оно было бледным, еще жестоким и мрачным в своих чертах.

- Среди нас убийца ты, - ответила она. – Ты убил его. Люди всегда убивают других, не таких как они. И при этом их редко волнует, кто же на самом деле скрывался за личиной чужака. Отныне ты не можешь винить в этом упырей – мы также убиваем лишь кого-то из иного рода, хотя порой восстаем и против своих. В этом люди и упыри очень похожи, - в желтом сиянии она улыбалась, и всем своим видом выражала, что, наконец, добилась именно того, к чему стремилась.

- Ты ведь могла с ним справиться в одиночку, Веллина, - хмуро проговорил я. Её слова были мне совсем неясны – хотя люди порой не понимают друг друга, так отчего ж я хотел разобраться в чувствах и мыслях своей тетки-нелюдя. – Зачем ты позвала меня? И почему ты пришла ко мне на помощь?

- Я никогда бы не посмела сделать это сама, - уже вновь тревожно и волнительно произнесла она. – Я вложила в твою руку меч, но не подняла бы его на упыря. Ведь Горн был таким же, как и я. А упыри не убивают себе подобных, они чтят некоторые законы людей, они соблюдают заветы матери Тайры, своей прародительницы. Но сегодня я поняла, что не могу позволить умереть тебе, Ланс. Других охотников на Горна мне никогда не было жаль. Они сражались и погибали, а я лишь, горько вздыхала, признавая, что вновь подобрала слишком легкую добычу для своего хозяина, слишком слабого противника для того, чтобы суметь его побороть. Ты считаешь, что я кровожадный монстр, который уже привык убивать и наслаждается этим процессом?! Не стану тебя разубеждать – может быть когда-нибудь я и стану такой…

Она замолчала так внезапно, что я не осмелился долгое время нарушить возникшую между нами тишину.

- Значит для тебя это была всего лишь игра?! И она закончилась лишь тогда, когда решила ты сама. Ты захотела сделать из меня убийцу – знай, я не чувствую ни капли горечи или раскаяния. Нынче мы совершили благое дело.

- Ты считаешь, что я могла вмешаться раньше? Ты видимо уже позабыл силу и быстроту упырей, - усмехнулась она. – Он всегда следил за мной, он мог разорвать меня на части, ежели бы я не выполнила его прихоть. Он был карателем и терзателем тела и души, но одновременно он умел убеждать меня исполнять его капризы лишь своим голосом и взглядом. Я любила и ненавидела его одновременно! Но больше всего я страшилась, что он будет вечно убивать, забывая обо мне, при виде тех, кого я ему приводила, а потом оставит меня совсем, выбрав новую спутницу. Больше всего я не хотела остаться в одиночестве – разве есть еще такие как я?! Но в его обществе я познала настоящее одиночество, - она опустилась вдоль дверного косяка, приседая на холодную землю и со слезами в глазах смотрела на далекую луну. – Он звал и отгонял, он обещал и убивал. Я жила его жизнью и не имела своей. С тех пор, как мы повстречались в Бастаре, он покорил мою душу. Я была несчастной, но с его появлением я стала к тому же несвободной. Я играла, Ланс, все эти годы, по его правилам, под его песню. Но я не могла позволить тебе задохнуться в этой паутине, куда невольно тебя впутала.