- Для меня нет большей награды, чем укрепиться в своей вере и лицезреть великого Нопсидона! – воскликнул Рулле, склоняя голову до самой воды. – Я ничего не сделал для твоей дочери, благодарю тебя, что ты внял моим прошениям об её жизни.
- Можешь звать меня, как тебе угодно. Я хозяин этих озер, я владыка мест, где оберегаю иную невидимую простым людям жизнь. Я не мог защитить ундину, когда она выбралась в открытые воды. Твоя сила вернула ей жизнь. Она затащила тебя в бездну, где ты мог умереть, но ты остался в живых, приобретя при этом то, чего нет у людей, потому как отныне ты не принадлежишь к человеческому роду. Ты познаешь себя с течением времени, только не забывай, что даже самым могущественным в этом мире доступно не все, даже нам, способным принять любой облик, создавать и уничтожать, не позволено вторгаться во владения других великих стихий и духов. Ундина по своему незнанию принесла тебе два дара. Первый сосуд, покрытый продольными волнами, заполнен живой водой, ты вернешь её людям, от которых она в недавнем времени была укрыта. Во втором сосуде находится вода из озера подвластного не только моим силам. Там вода забвения. Пусть живая вода служит твоим друзьям, а воды забытья врагам, которые потеряют прежнюю ненависть и вражду, но не допусти неразумными действиями новые обиды и недопонимания. Сосуды неиссякаемы, Рулле, и помни мой совет – не жалей воды живой, потому как друзей у тебя должно быть много, и не раскрывай воды из озера отречения, даже для врага это страшная расплата, даже врагам лучше оставить их истинное лицо, чем пытаться изменить их самих.
Он потрогал склянки, что уже приколол к своему поясу, облегченному из-за отсутствия меча и ножен. На одной действительно были изображены продольные полоски, а другая была покрыта пузырчатым узором.
- Мне надо передать живую воду людям? Могу ли я отдать это сокровище своему народу, черноморцам? – ясным голосом спросил царевич, забрасывая голову, чтобы различить лицо великого старца.
- Это дар, данный в твои руки, и не выпускай его от себя. Каждому, кто придет сюда с нуждой, будет дано желаемое. Живая вода всегда открыта для тех, кто будет её искать, для тех, кто не заплутает на этом пути. Только не забывай, царевич, что ты отныне не человек, и для тебя этот напиток под запретом. Он заберет у тебя то, что ты стяжал в этом путешествии. А получив что-то, не торопись отвергать это, не бойся вступать на новый путь и идти по нему до конца, потому как другая дорога осталась уже позади, и кто заверит тебя, что, вернувшись вспять, ты уже не пропустил то самое главное, ради которого она началась. Ундина преподнесла дары, которые тебе, к её нерадивости, ничем не помогут. Но не сердись на юную русалку, она завела тебя в мертвые воды и желала исправить это единственными известными ей способами, не подумав, что если ты еще не покрылся мертвецкой сыпью, то и без волшебных вод сумеешь выбраться наружу. А теперь прими и от меня подарок. – Толстые руки опустились на его плечи, и Рулле ощутил, как холодный металл коснулся его кожи. Он нагнул голову. На груди мерцал мягким блеском в опускавшихся сумерках медальон. Он был сделан в виде небольшого диска, одну сторону которого украшали три волнистые линии, а на другой были изображены три капли воды. – Никогда не снимай этот амулет. Когда придет время, он поможет возвратить тебе то, что ты потеряешь. Это и будет моим даром – я возвращу тебе твою жизнь. Поэтому когда-нибудь мы встретимся с тобою вновь. А теперь прощай, Рулле!
Он вновь оказался под водой, столь стремительно, что даже не успел набрать воздуха в рот. Руки пытались ухватиться за что-то, но бездонная тьма поглощала его, и он перестал бороться с её покоем и глубиной. Когда он открыл глаза, в небе вновь сверкало яркое утреннее солнце. Река несла свой поток меж двух берегов, он лежал на западной стороне, а возле себя нетронутыми обнаружил меч, ножны и лук с колчаном стрел. Вокруг было тихо и пустынно, ничего странного и необычного для взора или слуха. Только к поясу были прикреплены два небольших сосуда, а на холме он заметил фигуру одного из своих солдат. Тот отчаянно размахивал руками, подзывая других товарищей. Черноморцы целый день разыскивали своего пропавшего вождя, его возвращение укрепило их надежды на то, что поход будет продолжен и увенчается успехом. Рулле искренне поддержал их чаяния, но о том, где пропадал, не поделился даже с самыми близкими друзьями. Хотя они с изумлением смотрели на его измененный облик. Черные волосы царевича превратились в золотые пряди. Но чудесное воплощение исчезло через несколько недель пути далее на запад.
***
Пелесские суда почти не отличались от широких парусных лодок морийцев, но ходили они только по реке Одинокой. Однако в этот раз капитану пришлось выйти в открытое море. Не отдаляясь от берегов, он взял курс по направлению к черноморским землям. Царевич стоял на корме возле бортика, через который накатывали волны, затапливая палубу. Он смотрел назад, но погони не замечал. Парусник сумел незаметным проскочить через оградительные цепи порта, и нынче попутный ветер гнал его на восток.
Прошедшие дни напоминали сущий кошмар. Он уже плохо понимал, что же так влекло и тянуло его в Равенну. Точнее он знал, что это было за чувство, но теперь оно будто бы растаяло, не оставив и следа в сердце. Царевич с грустью думал, что вез на родину прекрасную морийскую принцессу, в поисках которой за ним, скорее всего, двинулся целый флот из Алмаага, несмотря на преграду гарунских галер, заполонивших запад Южного моря. Дома его ждала законная супруга, и что теперь делать с двумя женщинами, которые в равной степени когда-то владели его сердцем?!
Пройдя отвесными тропами меж горных ущелий и выйдя к далийской столице, его солдаты, многим из которых царевич сохранил жизнь за долгие дни беспросветной войны, ворвались в город. Он желал лишь одного – лицезреть свою богиню, свою повелительницу, ту, что приходила к нему во сне и являлась наяву в свету, когда он будто ослепленный мчался наперерез врагу, сметая первые ряды захватчиков. Разбросав в стороны стражников и слуг, встречавшихся на пути, Рулле спешил в главный зал приемов. Он будто ощущал, что принцесса там, и она уже поджидала своего избранника.
Он вошел в палаты, и огромные двери захлопнулись, отрезав от своего предводителя прочих воинов, прокладывавших дорогу для вождя. Царевич оказался наедине с Морией. Её образ был все также прекрасен и озарен лучистым светом. Но стоило ему сделать навстречу пару шагов, как неимоверная сила отшвырнула его прочь к украшенной резьбой из диковинного зеленого камня стене. Он со стоном скатился на холодный пол. Его возлюбленная превратилась из богини в скалившееся чудовище. Он уже не разбирал её нежных плавных черт, а видел лишь пылавший огонь в огромных глазах. Не помня ужаса и горя, Рулле метнулся по направлению к женщине и острым мечом поразил открытую грудь. Она медленно сползла на его руки, на вновь спокойном красивом лице застыла маска изумления и поражения, ладони были выставлены вперед, но они не смогли остановить его страсти и безумия.
Кровь залила её белоснежное платье, клинок торчал из груди, царевич выхватил его, и алые потоки еще быстрее заструились по рукам и телу. Он не мог кричать, чтобы позвать на помощь. Он даже забыл, что был способен лечить одним лишь прикосновением, ведь в бою нередко заживлял раны солдат. Рука мгновенно потянулась к сосуду за поясом, тому, которым царевич поил особо тяжелых друзей, чтобы вернуть им потерянные силы и зажечь заново жизнь в почти остывших телах. Дрожавшими пальцами Рулле раскрыл пробку и приложил горлышко к бледным губам принцессы. Вода проливалась мимо, но он не отнимал бутыль от её рта. Наконец, девушка зашевелилась, она выплюнула жидкость, заполонившую горло, и тяжело задышала. Когда он выносил её на руках из дворца, принцесса погрузилась в глубокий лечебный сон, который не оставлял её, покуда отряд черноморцев не пересек восточные горы и не добрался до самой широкой реки в Пелессе, единственной судоходной, где царевич нанял судно для отбытия в родные края. Принцесса до сих пор не очнулась, находясь в пограничном состоянии между жизнью и смертью, её покой волновал и пугал Рулле. Он уже не знал, чего желал сильнее: чтобы она никогда более не открыла глаза, или чтобы принцесса встала и смогла принять его объяснения по поводу того злоключения, что случилось в её прекрасном дворце.
