- Однако, что вы знаете о господине Горне Логье, графиня? - вновь спросил он, так и не поднимаясь с места, хотя было очевидно, что визит подходил к концу.

- Это очень уважаемый старинный друг семьи. Он заведует нашими делами, то есть моей частью наследства мужа и землями моей юной падчерицы. Я могу ответить вам прямо сейчас от лица всего семейства де Баи, что мы ни в коем случае не продадим нашу мастерскую и песочный карьер. К тому же, граф, не думаю, что у вас хватит состояния на такие покупки, - она усмехнулась, встала и приблизилась к нему, слегка касаясь плеча мужчины. – Но деньги не самое главное в мире, мой друг. Прощайте.

Он ловко остановил её, ухватив чуть повыше кисти, отчего она взвизгнула и ощетинилась будто дикий зверь. Но настало время отбросить прочь ослепительные улыбки, которые раньше всегда привлекали женщин на его сторону. Теперь он всего лишь пожелал, чтобы она стала его слушать и исполнила его указания. Колдовское очарование должно было сделать свое дело. Если Галена не желала содействовать его любознательности по доброй воле, то придется вызвать её дружбу и приветливость насильно. Это было совершенно не больно и даже в некоторой степени приятно. На его глазах бледное лицо женщины окрасилось румянцем, губы что-то прошептали, и она опала на пол, будучи подхваченной им на руки. Он никогда не любил примерять свои способности на людях, особенно когда нужно было поглотить все их внимание – каждый раз это оборачивалось неожиданным финалом, притом не всегда угодным ему. Однако графиня отныне была под его властью, и с её помощью он собрался раскрыть все тайны кровавых зелий.

Старания графини завладеть полностью мужчиной, в которого она отныне была без памяти влюблена, доставляли ему больше хлопот, нежели выгоды. Она, по-прежнему, отказывалась беседовать о своем управляющем, только теперь со страстью влюбленной женщины отмахивалась от всего, что не касалось её привязанности к молодому графу, который должен был не отходить от неё ни на шаг. Она была готова исполнить любой его приказ, но только если это касалось совместного отдыха, охоты, балов, денег или прочей домашней суеты, а ежели он отлучался прокатиться верхом по поместью, на слуг неминуемо обрушивались вспышки гнева. Граф терпеливо дожидался возле своей верной поклонницы приезда Логье, одновременно сумев предварительно оглядеться в округе. Но вместо южанина в Высокие Поляны пожаловала другая гостья - законная хозяйка, юная графиньюшка де Баи. В преддверии встречи с падчерицей он с опасением гадал, как изменится поведение очарованной Галены от столь неподходящего события. Подчинить себе двух дам одновременно было совершенно глупо: они могли в итоге перегрызть друг другу глотки, или же колдун из обожаемого превратился бы в ненавистного человека. Оставалось лишь ожидать, что принесет в поместье визит графиньюшки, и как сильно он помешает его планам.

В тот день все переменилось. Его мысли все реже обращались к выслеживанию упырей, и сердце порой сжималось от непонятных тревог и волнений. Его смущало её лицо, то задумчивое, то открытое, то огорченное, но всегда озаренное синим блеском прекрасных глаз. Только имя, которое он презирал уже более сорока лет, неприятно резало слух. Но помимо Морий в Мории и за её пределами было сотни красивых имен, отчего же не выбрать самому то, которое лучше всего подходило к её сильному духу и небесным очам?!

***

Его товарищ, сидевший по другую сторону костра, искры от которого развивались в наступавших сумерках, лениво перемешивал ложкой кашу в глиняной посуде. Только сейчас ему стало ясно, что мориец занимался этим каждый день за время их знакомства – только делал вид, что утоляет голод, а на самом деле не брал в рот даже крошки хлеба.

- Так чем ты объяснишь то, что я увидел сегодня во время битвы? – строго спросил он, глядя в бледное лицо воина. Он старался говорить приглушенным тоном, чтобы разговор не достиг соседних костров, возле которых также расположились солдаты, отдыхавшие после очередного тяжелого дня, за который многим пришлось получить новые раны, расстаться с жизнью либо уложить на землю врагов, темнокожих гарунов. Лагерь был разбит на возвышенности, на расстоянии двадцати верст от стен главного города Пелессов Горгарата. Он, колдун, не смотрел на ясные звезды, что засыпали небо, он не отрывал пытливого взгляда от лица своего напарника, с которым бился бок о бок за землю горцев. – Ты пил его кровь, Ланс! Ты настоящий упырь!

- А даже если и так, что с того? – безразлично произнес мориец. – Я пью кровь врагов, которые уничтожили всю мою семью, когда напали на Морию. Теперь я сражаюсь в рядах пелессов, чтобы не пропустить дикарей вглубь их страны. Потому что знаешь, какова будет участь Мории, если падет королевство? Нам уже не поможет ни Серебряная Стена, ни принцесса, которой давно нет в живых, ни черноморцы, загубившие её, ни даже пелессы, которых гаруны вырезают подчистую в деревнях вдоль реки, заселяя их своими рабами, привозимыми с юга. Тебе все это прекрасно известно, Дорн.

Он лишь опустил глаза после слов друга. В них была истина, но он не мог принять того, что это говорил кровосос, тот, кто пьет человеческую кровь, не разбирая, кому она принадлежит. Ведь война когда-нибудь закончится, а жизнь Возрожденного не узнает предела, он не изведает смерти, подпитываясь кровью других.

- Ты осуждаешь меня? – сожаление затрепетало в голосе Ланса. – Но ведь я давно заметил, что и ты не такой как все, друг. Ты колдун, только им под силу то, что делаешь ты. Не прекословь, я знаю, что гарунские колонны прижимали к земле отнюдь не пелесские боги, а твое могущество. Нынче в Мории тебе нет места, на вашу братию косятся как на врагов похлеще гарунов, - он горько усмехнулся. – Разве мы не стали оба изгнанниками, которые бегут от своей участи, но никак не найдут блаженную погибель?! Мы чужаки среди людей, лишь во время войны к нам относятся как ко всем, потому что люди здесь стонут и рыдают от боли, сострадая и жалея каждого, кто испытал подобное.

- Может я и изгнанник, но я бьюсь рядом с этими людьми, не потому что желаю их благодарности, а чтобы умереть, если таков будет случай, в краях, где я прожил последние годы, где я нашел приют, покой, дом. Но я не ищу смерти в бою, уж лучше обратить её в сторону захватчиков, покусившихся на свободу гордого народа гор!

- А меня им не так-то просто будет убить! Но ты думаешь, меня занимает такая жизнь?! Да пропади она в бездну Теи! Я никогда не хотел быть тем, кем стал. Меня укусил кровосос в нечестной схватке. Он подобрался ко мне во время ночлега в лесу недалеко от тонской деревни. Я убил его, но позже понял, что стал ему подобным. Ничего не доставляет мне прежнего удовольствия, у меня нет той жизни, когда я закипал от одного лишь намека на покушение чести, когда от любви кружилась голова, а тяжелая дорога к заветной цели утомляла, но в конце сторицей вознаграждала за труды. Теперь лишь глоток крови, когда голод уже невозможно терпеть, будоражит кровь в венах и мою душу! И от этого я жалок и смешон в своих глазах. Как мало мне надо для существования, каким долгим и невыносимым оно будет в теле упыря.

- Ты хотел бы стать человеком, Ланс? – сочувственно спросил колдун. Он никак не ожидал, что упырь будет недоволен своей судьбой, ведь многие из тех Возрожденных, кого он уже встретил на своем пути, лишь ради подобного величия и бессмертия стремились к этой сути. – Я мог бы тебе помочь.

- Ды, ты бы мог! Убей меня! Теперь ты будешь меня ненавидеть и презирать. Вонзи в мое сердце меч, или давай сойдемся в поединке. Колдунам только по силам одолеть упыря, потому как выносливость и ловкость моего тела не допустит поражения от руки гаруна! Только скрестив мечи, мы могли бы помочь друг другу. А разве ты не желаешь вновь стать человеком? С чего бы это колдунам, которые ничего не ценят на свете кроме своей единственной жизни, ибо им запрещен вход в морские просторы для перерождения, воевать за чужой народ да еще в первых рядах? Хотя ты на своем пути не оставляешь кровавый след невинных жертв…