Речь Сталина была длинная, верткая, но что я верно передаю ее смысл и направление, можно судить по ответу на нее, который с величайшим возмущением сделал Троцкий: «Когда тов. Сталин договорил до конца свою речь, тогда только мне стало понятным, куда клонят эти сначала непонятные рассуждения и указания, что Ленин — русский человек и его нужно хоронить по-русски. По-русски, по канонам русской православной церкви, угодники делались мощами. По-видимому нам, партии революционного марксизма, советуют идти в ту же сторону — сохранить тело Ленина. Прежде были мощи Сергия Радонежского и Серафима Саровского, теперь хотят их заменить мощами Владимира Ильича. Я очень хотел бы знать, кто эти товарищи в провинции, которые, по словам Сталина, предлагают с помощью современной науки бальзамировать останки Ленина, создать из них мощи. Я бы им сказал, что с наукой марксизма они не имеют абсолютно ничего общего».

В полном согласии с Троцким и с таким же возмущением говорил Бухарин. Превращение в бальзамированную мумию останков Ленина, по его мнению, до такой степени оскорбительно для его памяти, до такой степени противоречит, не вяжется со всем его материалистическим, диалектическим мировоззрением, что об этом не может быть и речи.

«Я замечаю, что где-то в партии, из каких-то щелей несет странным духом. Хотят возвеличить физический прах в ущерб идейному возвышению. Говорят, например, о переносе из Англии к нам в Москву праха Маркса. Приходилось даже слышать, что сей прах, похороненный около Кремлевской стены, как бы прибавит «святости», значения всему этому месту, всем погребенным в братском кладбище. Это черт знает что!»

В таком же духе возражал Сталину и Каменев. Он указал, что существует предложение (его особенно поддерживает Зиновьев) переименовать Петроград в Ленинград. Такой акт, отмечающий грандиозное значение Ленина в истории Октябрьской революции, вместе с изданием в десятках миллионов экземпляров его сочинений, явится действительным почитанием памяти Ленина. Что же касается сохранения тела Ленина, он, Каменев, видит в этом своеобразный и странный отголосок того «поповства», которое бичевал Ленин в своей философской книге.

Н. Валентинов [5]. С. 146148

...У Надежды Константиновны был подавленный вид… Со дня кончины Владимира Ильича она очень изменилась, состарилась. Она долго молчала, затем тихим голосом заговорила: «Надругается Сталин над Владимиром Ильичем. 6 марта (1923), когда у Володи случился рецидив и состояние его здоровья резко ухудшилось, он обратился ко мне с просьбой. «Надюша, — сказал он, — очень прошу, постарайтесь с Маняшей сделать все, чтобы меня похоронили рядом с мамой».

Когда Володю перевезли из Горок в Москву, я передала его просьбу Сталину. А он дернул несколько раз за правый ус и сказал: «Владимир Ильич больше принадлежал партии, ей и решать, как с ним поступить». Я ничего не смогла ответить этому человеку».

М. В. Фофанова. С. 516

Наутро так же мало, как и ночью, прошли вперед работы...

— Что делать? — В землю идти не хочет Владимир Ильич, — говорят рабочие.

В. Д. Бонч-Бруевич [2]. С. 316

Наконец, Сталин, Молотов, Калинин и Дзержинский вносят гроб с телом Ленина в склеп.

Ю. М. Лопухин. С. 66

День похорон. На Большом доме вывешен черный флаг. Товарищи из военной охраны Владимира Ильича, шесть-семь человек, молча выстроились перед террасой, лицом к деревушке Горки. 4 часа. Далеко-далеко из-под Москвы доносится глухой и протяжный гул. Потом еще и еще... Это пушечные залпы — артиллерийский салют слышен в Горках. Тогда товарищи из военной охраны в свою очередь подняли ружья и трижды выстрелили в память Владимира Ильича. Потом постояли немного, задумчивые и сосредоточенные, и один из них тихо сказал: «Вот нам и некого теперь больше охранять»...

В. Г. Сорин. С. 125

В этот момент по радио и всем телеграфным аппаратам СССР был передан сигнал: «Встаньте, товарищи, Ильича опускают в могилу!»

А. А. Арутюнов. С. 500

Милая, родная моя Инночка, хоронили мы Владимира Ильича вчера. Хворал он недолго в последний раз. Еще в воскресенье мы с ним занимались, читала я ему о партконференции и о съезде Советов. Доктора совсем не ожидали смерти и еще не верили, когда началась уже агония. Говорят, он был в бессознательном состоянии, но теперь я твердо знаю, что доктора ничего не понимают. Вскрытие обнаружило колоссальный склероз. Могло быть много хуже — могли бы быть новые параличи... Каждый новый припадок заставлял холодеть. Сейчас гроб еще не заделали и можно будет поглядеть на Ильича еще. Лицо у него спокойное, спокойное. Стоял он в Доме Союзов, было там все очень хорошо и торжественно и необычно... Все товарищи очень внимательны и ласковы к нам. Жили мы все эти дни в Доме Союзов, это было очень удобно...

Н. К. Крупская — И. А. Арманд. 28 января. 1924 г.

Цит. по: Петренко Н. С. 270

Здесь уместно вспомнить похороны основоположника русской социал-демократии Г. В. Плеханова 9 июня 1918 года и отношение Ленина к этому печальному событию. У Казанского собора в Петрограде гроб Георгия Валентиновича несли члены группы «Освобождение труда» П. Б. Аксельрод, В. И. Засулич, Е. К .Брешко-Брешковская, Л. Г. Дейч, ближайшие соратники и друзья, представители рабочих от фабрик и заводов, русской интеллигенции. На похоронной процессии отсутствовал Ленин. От него не было даже венка. Узнав о кончине Г. В. Плеханова, Ленин уехал из Москвы. Именно в эти траурные дни он вместе с Н. К. Крупской и М. И. Ульяновой отдыхал на берегу Клязьмы в Мальце-Бродове Богородского уезда Московской губернии. Печальное известие не задело «самого человечного».

А. А. Арутюнов. С. 541

В первые дни после кончины Ильича Инна Арманд написала Надежде Константиновне проникновенное письмо: «Милая моя, любимая моя, моя родная, обнимаю тебя и целую так крепко, так крепко. Глаза твои дорогие целую. Все мои мысли, все думы с тобой... Милая моя, родная, я знаю, утешить ведь нельзя, но все-таки ты думай о том, что ты не совсем одна, что у тебя есть еще твои девочки, как ты нас называешь, и что мы тебя крепко, крепко любим и вместе с тобой ужасно горюем о Владимире Ильиче. Он ведь такой дорогой, любимый, я все не хотела верить. Как же это может быть? Здесь (Инесса вместе с мужем, немецким коммунистом Гуго Эберлейном, работала в советском торгпредстве в Германии. — Б. С.) все товарищи так тяжело переживают это общее горе. Вчера была ячейка, так никто не мог хорошенько говорить, так все плакали. Если бы я могла к тебе приехать, обнять тебя, с тобой вместе быть все время. Ты бы, может быть, на ясные глазенки моей девочки немножко бы порадовалась. Я буду тебе писать, моя дорогая, любимая моя. И ты, когда сможешь, когда будет легче, напиши мне, мне ведь так тяжело и одиноко здесь стало, что прямо ужас. Там у вас, я знаю, все товарищи подтянутся, сомкнутся теснее, будут дружнее работать. Так бы хотелось быть с вами, вместе горевать и вместе, сжав зубы, начать упорнее и лучше дальше работать. Целую тебя много раз, моя родная, любимая, беспрестанно думаю о тебе и о нашем дорогом Ильиче. Гуго крепко, крепко жмет тебе руку. Твоя Инна. Как только будет малейшая возможность, приеду к тебе обязательно, моя родная...»

Цит. по: Соколов Б. В. С. 329330

Не прислать ли тебе, Инночка, собрание Сочинений Ильича? У меня есть. Снимки в гробу вышли хорошие, я пошлю их тебе…

Н. К. Крупская — И. А. Арманд. 28 января 1924

Воспоминания о В. И. Ленине. Т. 8. С. 102

Стоит напомнить, что строившийся втайне, впопыхах и с огромной скоростью склеп немедленно после переноса в него останков Ленина был закрыт и доступ туда запрещен. Официально это мотивировалось тем, что не окончены работы по оборудованию внутри склепа, на самом же деле была другая, более важная, причина: труп Ленина стал быстро разлагаться, его нужно было по-новому препарировать, а потом все последующие годы поддерживать особым туалетом.