— Когда так смотрят, — тихо сказала я ему, — женщины это чувствуют.

— Это не я смотрю, это мои глаза смотрят, — ответил Игорь.

— И твои глаза уже не видят твою жену Марину и твоих дочерей Наташу и Машу?

— Сейчас сосредоточусь… Нет, не видят, — вздохнул Игорь.

— Она сейчас оглянется, — предупредила я Игоря.

— Ничего не могу с собой поделать, — ответил Игорь. — Попробуй перекрыть ее, но тогда я буду смотреть на твою попку, когда это так близко, мужчина не может контролировать свое зрение.

— Пошляк!

— Это не пошлость, это радость жизни.

Мы прошли мимо лодочной станции, свернули направо и увидели десятка три мужчин и женщин с детьми.

Наша сопровождающая обернулась, показала на купающихся, сбросив полотенце, бросилась в реку и довольно быстро поплыла к противоположному берегу.

Я его увидела сразу. Он стоял по грудь в воде, а рядом плавал мальчик. Мальчик попытался отплыть от него, но он развернул его в сторону берега и шел рядом, пока мальчик не нащупал дно. Теперь я могла определить: мальчику было не больше семи лет. Они вышли на берег. Он растер мальчика полотенцем, они сели на землю, и он открыл банку пива для себя и банку кока-колы для сына.

Мы стояли рядом. Мальчик рассматривал нас, и он тоже не мог не заметить нас, но он не замечал. Тогда я села рядом и сказала мальчику:

— Здравствуй. Меня зовут тетей Верой.

— У нас не принято называть взрослых тетями и дядями, — ответил за мальчика он. — Вера или Вера Ивановна.

— Лучше Вера, — сказал мальчик. — А я Александр.

— А как тебя зовет папа?

— Сан Саныч.

— Тогда и я тебя буду звать Сан Саныч?

— Что вы хотите — пива или кока-колы? — спросил Сан Саныч.

— Мне пива.

— Мне кока-колы, — сказал Игорь.

Сан Саныч достал из пакета банки с пивом и кока-колой.

— У вас всегда такой большой запас? — спросила я.

И снова за Сан Саныча ответил он:

— Всегда. На случай непредвиденных гостей.

— Извините за вторжение, но пришел факс. Вопрос о тендере будет решаться в понедельник утром. Я приехала спросить: что мне делать?

Он молчал.

— Пошли. Обсудим, — наконец сказал он и, положив в пакет полотенца, пошел в сторону лодочной станции.

— Игорь, объясни ему, что мы успели сделать, — попросила я.

Игорь догнал его. Я с Сан Санычем пошла за ними.

— Если судить по поведению отца, у него неприятности. Это так? — спросил Сан Саныч.

— А как ты это определяешь? — спросила я.

— Когда у него неприятности, он молчит, потом быстро собирается и уезжает. Он уедет?

— Еще не знаю, — ответила я.

— Я могу дать вам совет, — предложил Сан Саныч.

— Давай.

— У нас в садике работает дворник дядя Федя. Он всегда говорит: клин надо выбивать клином.

— Спасибо. Замечательный совет, — поблагодарила я Сан Саныча.

— Только я не знаю, что такое клин. А вы знаете?

— Не очень хорошо, — ответила я. Мне не очень хотелось объяснять мальчику про клин, к тому же этот самый клин я в жизни никогда не видела.

Когда мы подошли к даче, он сказал Игорю:

— Постарайтесь найти Аналитика. А мы с Верой Ивановной подъедем к указанному времени.

Игорь посмотрел на меня. А что мне оставалось делать? Я хотела остаться с ним.

— Пусть будет так, — сказала я.

Игорь уехал, и мы остались вдвоем. Вернее, вначале втроем, но он сказал Сан Санычу:

— Можешь погулять.

— Мне не хочется, — ответил Сан Саныч.

— Тебе хочется.

— Ты уедешь в Москву сегодня? — спросил Сан Саныч.

— Да.

— Других вариантов нет?

— Нет. Ты переночуешь у Валерия и Люды, а я завтра приеду.

Сан Саныч посмотрел на часы, кивнул и не торопясь вышел. Он шел, как отец, развернув плечи, чуть наклонив голову.

— Кофе, чай или что-нибудь плотнее? — предложил он.

— Чай.

Он приготовил бутерброды, заварил чай. На участке перед домом росли большие ели. Если их посадили в конце тридцатых, им было больше пятидесяти лет. Кроме елей, на участке ничего не росло: ни цветов, ни ягодных кустов.

— Я не знала, что у тебя есть сын.

— Теперь знаешь.

— Я еще ничего не знаю.

— Могу рассказать. О чем?

— О твоей жене.

— Моя жена вышла замуж за моего партнера по бизнесу и живет в Гамбурге.

— И тебе оставила сына?

— Да.

— А с кем он живет на даче?

— С нянькой.

— А сколько лет няньке?

— Ты хочешь спросить, сплю ли я с ней? Не сплю.

— А где сейчас нянька?

— На субботу и воскресенье она уезжает в Москву.

— А зимой?

— Дача зимняя. Сан Саныч здесь живет уже два года. Осенью он пойдет в школу. Но для решения этой проблемы у меня есть еще два месяца.

— Но ты знаешь, как решить эту проблему?

— Знаю.

— А как решить проблему с тендером?

— Не знаю. Ситуация складывается не в нашу пользу. Виноват в этом и я. Я не предусмотрел, что Шахов может добиться переноса сроков тендера. Нам нужны деньги, чтобы продолжить строительство судов. Эти деньги может дать только государство.

— Но у нас есть партнер, который вложил тоже деньги. Пусть он добавит, пока ты не поправишь свое финансовое положение.

— Он не вложит денег. Риск должен быть обоюдным. Он узнает, что мы не кредитоспособны, что мы проиграли тендер, и будет ждать. Если нас перекупит более удачливый конкурент, он будет работать с ним.

— А почему мы должны проиграть? Ведь мы строим суда. Это новые российские суда, государство должно нас поддерживать.

— Государство — это чиновники. Чиновник соблюдает государственный интерес, когда он совпадает с его личным интересом. То, что Шахов перенес сроки тендера, означает, что он купил мнение чиновников.

— Мы это можем доказать?

— Нет. У чиновников есть замечательное объяснение, почему не надо поддерживать нашу компанию.

— Почему?

— Потому что в последние два года мы больше теряли, чем приобретали. Глава компании женился на «мисс России» и вкладывал деньги в модельный бизнес, и тоже не очень успешно. Наконец, пьяный попал в автокатастрофу и практически не дееспособен. Если бы Иван Кириллович въехал бы, даже на коляске, он, может быть, нашел бы аргументы, почему государство должно поддерживать нас, а не Шахова. Шахов нас перехитрил, теперь я это точно понимаю. Твое появление в компании на меня подействовало, как красная тряпка на быка. Мне бы не обижаться…

— Обижал в основном ты, я защищалась, — напомнила я.

— Сейчас это не имеет значения, кто кого обижал.

— Почему же — имеет! — не согласилась я. — Тебе надо обижаться на Шахова. Он вам с Настей подбросил крючок, и вы его заглотили. Что меня удивляет, Настя ведь гебешница и должна была бы отрабатывать сразу несколько вариантов и версий. Шахову мешал Бурцев здесь, даже в инвалидной коляске. Я иногда думаю, может быть, все это Настя подстроила…

— Тогда и Гузман, и Малый Иван, и я.

— Они — нет.

— Почему?

— Потому что они дебютанты в этих играх.

— Какие будут последствия, если Шахов выиграет? — спросила я.

— Твоему отцу придется продать большую часть акций Шахову или людям, которые будут представлять интересы Шахова. Компания будет ликвидирована или сольется с компанией Шахова.

— Я вернусь работать в школу, а ты перейдешь работать в компанию Шахова.

— Я не перейду. Он мошенник и бандит. Я дорожу своей репутацией.

— Если у вас нет другого выхода, нам надо побеждать Шахова, — сказала я.

— Конечно, надо сделать все возможное, — согласился он.

— И невозможное. Кто от нас будет участвовать в тендере — ты или Адмирал?

— Я думаю, лучше Адмирал. Я не умею скандалить. Адмирал может наорать, это иногда в России еще действует.

— Хорошо, — согласилась я, — я пойду вместе с Адмиралом.

— Этого делать не надо, — не согласился он. — Шахов имеет информацию от Бессонова, что ты не дура, находчива, напориста, когда надо, но многого не понимаешь в профессиональной терминологии. Он задаст тебе один-два вопроса и высмеет тебя. А это страшно, когда высмеивают. Он выиграет в первом же раунде.