С моста надо рвом прозвучало?

Скорей же иди. Для забавы господ

Певца пригласи в наши залы» –

Слуге своенравно промолвил король. –

«Да, кстати, просить ты его соизволь,

Чтоб спел эту песню с начала».

«Приветствую вас, благородных господ,

И вас, о прекрасные дамы!

Какой пред собою я зрю небосвод,

Какими усыпан звездАми,

Какая здесь роскошь, величье и свет!..

Но... очи, закройтесь: времени нет

Ласкать эту роскошь глазами».

Свой взор опустил седовласый певец,

Ударил в струну звуковую.

И дамы и воины с биеньем сердец

Прослушали песню простую.

Король был доволен; за этот напев,

К себе старику подойти повелев,

Он цепь протянул золотую.

«Не надо дарить мне богатых даров:

Цепочку получит пусть воин,

Который копьем поражает врагов,

А я же ее недостоин;

Иль канцлеру дайте за верность его,

Хоть много подарков златых у него,

Но будет и этим доволен.

Я вольные песни задаром пою,

Как птица поет над землею.

Лишь звуки, что в сердце своем создаю,

Наградой мне служат большою.

Но если позволишь, просил бы о том,

Чтоб дали мне кубок с янтарным вином,

С блестящей, как злато, струею».

К устам своим звонкий поднес он бокал

С напитком – о... полным услады!

«Я счастья бы этому дому желал,

Где кубок – частица награды.

И коль повезет вам не только в вине,

Я скромно прошу вспоминать обо мне.

А большего мне и не надо».

Часть третья

МЕСТНОСТЬ

РЕКА

Начало Устьи – ближе к Заозерью.

Я не был там, а потому другим поверю,

Что начинается она в болоте топяном,

Как водится, невидным ручейком.

Потом бежит она по вязкой пойме,

Вернее, не бежит – идет, ползет:

А чтó ей

Бежать? Куда, зачем? И знает ли она,

Что впереди грядёт большая глубина?

Но если бы она и знала:

Рекою двигает не устье, а начало.

Верст впереди у речки много.

Ее течение еще до Слободы

Пересекает в Губино дорога,

Здесь мост, бетонные столбы...

А дальше по течению – там наши

Уже знакомые края, потом,

Пройдя тот берег, где Егора дом,

Река течет туда, где больше пашни

И деревень, и сел –

За Троицкое (куда когда-то Вассиан пришел)...

Потом деревни отступают

От низких берегов реки.

Она всё ширится, еще не зная,

Что волны Вексы родственной близки.

И вот близ города Ростова

Река (от места «Три воды»)

Течет уже как часть иного

Потока, и ее следы

Скрывает Волга...

–––

У реки глаза омутувые,

Заблестеть от солнца готовые,

А ресницы и брови – пышные,

Камышом да осокой колышутся.

Лишь зимой холодной да снежною

Омута – как будто ослепшие.

Но реке не во вред снега кашица,

Слепота ее – только кажется.

–––

Твои воды всё те же, лишь берега

Изменяют их вкус. И станет ли горше

Вкус напитка, который так трудно испортить?

Он готовился долго – века и века.

Унесешь ли ты память домов и полей,

Всё, что с нами случилось,  прочь, до самого моря,

Или каждая радость и каждое горе

Здесь останутся вместе с травою твоей?

Если так, то осока, камыш да тростник

Заскрипят, захрустят от скопившейся соли,

Потому что несчастий все-таки больше,

И тогда – твой засохнет язык.

А когда ты умолкнешь даже весной,

Собирая весь снег, что в округе скопился,

Это значит, что наш новодел отразился

На тебе,

И ты стала иной.

–––

Плотва обнюхивает воздух с интересом,

От носа рыбьего идут круги.

Она всё ждет, когда из поднебесья

Добыча свалится на зеркало реки.

Да, были времена, когда и мы ловили

Здесь всех и всё, что и без нас растет.

Но ловим и теперь, хотя почти забыли,

Как добывали белку, находили мед.

Зато готовы мы идти за урожаем

Грибов и ягод, лес не свой рубить,

В реке ничейной рыбу половить,

Везде – не сея, не сажая,

Как будто жить нам года два,

Как будто мы – плотва.

–––

Мост через Устью – деревянный.

Когда построен?.. Как сказать? –

Он строится все время, непрестанно,

И разрушается опять.

Кто разрушает? Нет, не время,

Не происки зловредных чужаков.

Нет, это – люди из деревни:

Водители безумных тракторов,

Грузовиков и... любопытные: их силы

Воистину безбрежны, а мечта –

Узнать, как крепко держатся перила

И как сквозь доски бедного настила

Войти во внутренности этого моста,

Проверить все проемы и разъемы,

Там что-то расшатать и выбросить долой,

Что поддается – превратить в обломки,

Тем насладиться и пойти домой,

Попутно посмотрев еще, как будет биться в речке

Среди травы доска с колесно-тракторной насечкой.

–––

А вот что говорит сама река –

Негромко, ненапористо (пока):

«Я – лицо твое, край мой росистый,

Посмотри на меня, – на себя:

Если ты здоровый и чистый,

Значит, буду такой и я.

Не грязните ручьи да колодцы,

И низины лесов и полей.

Я хочу быть чистой, холодный,

Чтобы радовать ваших детей.

Если цвет у ручьев, как вощины,

То в меня будут травы лезть.

Травы водные – это морщины,

Это старость моя и болезнь.

Не бросайте в воду осколков

Грязных дел, доходящих до дна.

Как добавить прозрачности Волге,

Если Устья будет мутна?

Не смертельны мои болезни,

Но и нет былой чистоты.

Не заводов – навоза железо

Ржавеет в толще воды.

Край мой милый, как жизнь обернется?

Не хочу быть, как старый ров.

За леченье никто не берется,

Нет еще для меня докторов».

–––

Ты весною полней – от снегов, не дождей,

А снега – с берегов долины твоей.

Пусть снега твои воды промоют,

И разлив, словно взрыв, из тебя унесет

Весь тот сор, что скопился за лето, за год,

Но не стал еще, Устья, тобою.

То, что здесь с берегов доставалось волнам,

Часто было чужим и самим берегам,

И тебя склоняло к измене.

Да и ты слишком вяло работала, знать,

Коль теперь тебя, Устья, почти не узнать.

Ты сама зарастаешь от лени.

Вот и пусть этот мальчик – весенний разлив,

Твои старые воды другими промыв,

Вместе с грязью наносной умчится,

Вкус же древней воды – сохранится.