Через час он добрался до кооператива «Автомобилист», ещё минут двадцать потребовалось, чтобы отыскать блок № 17. Дальше дело пошло веселее: в блоке был открыт только один гараж – именно тот, который и был нужен Крутоярову. К удивлению Кости, гараж был просторный и хорошо освещённый. Различный автомобильный хлам, которым так любят забивать всё свободное пространство автолюбители, отсутствовал. Зато вдоль правой стены размещался вполне приличный верстак, рядом с которым Костя разглядел коробку переносного сварочного аппарата и маску сварщика. Хозяин гаража был аккуратист: различных инструментов было много, но каждая вещь в гараже имела своё место. Это было непривычно, и если бы не стоявшая по центру гаража запылённая «десятка», гараж можно было назвать скорее лабораторией, чем местом, где настоящие мужчины любят проводить свободное от работы и семьи время.

– Это Вам нужен специалист по движкам? – смело обратился Костя к хозяину гаража – высокому седовласому мужчине в голубом комбинезоне.

– Нет, специалист мне не требуется, – улыбнулся хозяин гаража. – Я сам специалист! Мне нужен помощник.

– Да меня хоть как обзовите, мне фиолетово, если, конечно, в цене сойдёмся. – сглотнул слюну Костя. В животе было пусто со вчерашнего вечера, денег не было ни на еду, ни на выпивку.

– А это как работать будешь. Если хорошо, то не обижу, ещё и премиальные получишь.

– А если плохо? – зачем-то уточнил Костя.

– Если плохо, то получишь на бутылку и свободен. Ну, так как, сразу уйдёшь, или всё-таки поработаешь?

– Мне торопиться некуда, – солидно промолвил Крутояров. – Против бутылки я, конечно, не возражаю, но только после работы.

Эта фраза далась ему с особым трудом. Он снова сглотнул слюну и выжидающе посмотрел на работодателя.

– Тогда приступай! – снова улыбнулся хозяин гаража. – Вот твой объект. – и он указал на запылённый автомобиль.

– Слышь, хозяин, а что мне с ним делать?

– А что хочешь, то и делай, но мне нужно, чтобы этот аппарат через пару дней работал, как часы. Кстати, меня зовут Николай Николаевичем.

– Константин Крутояров. – представился Костя, и не торопясь, обошёл «десятку» вокруг. – Николай Николаевич, Вы же говорили, что сами специалист по движкам.

– Говорил, не отказываюсь.

– Тогда я Вам зачем нужен? Починили бы свою «ласточку» сами.

– У меня, Костя Крутояров, и без этой «ласточки» работы хватает, так что если тебе моё задание по силам – приступай. Инструмент можешь брать любой, какой найдёшь в гараже.

– Мне бы переодеться. – вздохнул Костя. – И хорошо бы перед работой чайку хлебнуть, а то я второй день на диете.

– Понятно, – усмехнулся Николай Николаевич. – С женой поссорился?

– Угу. – промычал Костя и почувствовал, как громко заурчал желудок.

– В левом углу гаража есть холодильник, – пояснил Николай Николаевич, передавая Косте такой же голубой, как у него, комбинезон. – Можешь перекусить, только не пей.

– На работе не пью, – заверил работодателя Крутояров, и это было чистой правдой. Пил Костя исключительно после работы или вместо работы, но никак не на рабочем месте.

Содержимое холодильника приятно удивило Костю. Кроме консервов, в нём была копчёная колбаса, сыр в вакуумной упаковке, начатая пачка сливочного масла, банка абрикосового джема, завёрнутая в два полиэтиленовых пакета буханка бородинского хлеба, свежие помидоры и банка малосольных огурцов. Отдельно стояла початая бутылка дорогой финской водки. Соблазн опрокинуть рюмашку-другую, пока не видит хозяин, был так велик, что Костя даже подержал бутылку в руках, но потом сдержался и поставил её на место. Видимо, чтобы не смущать Костю, Николай Николаевич вытер ветошью руки и вышел из гаража.

Ел Костя быстро, но аккуратно. Ему не хотелось, чтобы вошедший в гараж Николай Николаевич увидел, как он торопливо запихивал в рот куски колбасы и запивал их чаем. Насыщение наступило как-то сразу, и Костя почувствовал, что опьянел от еды. Аккуратно доев остатки бутерброда и помыв за собой чайную чашку, Крутояров приступил к изучению состояния «десятки».

– Машина исправна, но требуется профилактика. – через полчаса заявил он Николай Николаевичу.

– Делай. – почти равнодушно произнёс хозяин машины и снова принялся собирать какой-то непонятный для Кости узел.

Костя вздохнул, поплевал на ладони и нырнул под капот. Для начала он снял и разобрал карбюратор. Потом промыл забитые осадком жиклёры, собрал карбюратор и установил на место. После коротко перекура отрегулировал зажигание, потом поменял в двигателе масло и прокачал тормоза. Николай Николаевич ничего не говорил, только изредка посматривал в сторону Кости.

Поздно вечером, когда Костя закончил профилактику «десятки», Николай Николаевич засобирался домой, но перед этим решил рассчитаться с новым помощником.

– Держи! – довольным голосом произнёс специалист по двигателям и протянул Косте пятитысячную купюру.

– Это много. – оторопел Костя и даже с испугу спрятал руки за спину.

– Будем считать, что это тебе аванс и премиальные. – улыбнулся Николай Николаевич. – Я тобой доволен! Приходи завтра, у меня работы много, отработаешь!

– Хозяин! – неожиданно жалобно заныл Костя. – А нельзя мне у Вас в гараже переночевать, а то мне на другой конец города ночью тащиться, прямо как серпом по Фаберже. Я и денег не возьму! – спохватился Костя. – Завтра придёте, проверите, и если всё будет тип-топ, тогда и рассчитаемся.

– Ладно, – после короткого раздумья решил Николай Николаевич и спрятал купюру в бумажник. – Завтра увидимся, только в гараже не кури.

– Боитесь, что гараж спалю?

– Боюсь, что ты сгоришь по дурости! Выпивка и закуска в холодильнике, можешь поужинать.

В это время снаружи гаража раздалось размеренное бормотание хорошо отрегулированного двигателя, и Николай Николаевич стал торопливо снимать комбинезон. Когда Крутояров вышел из гаража чтобы проводить хозяина, а заодно и перекурить, то увидел, как персональный водитель уважительно распахивает перед Николаем Николаевичем дверцу поблёскивающей чёрным лаком «крутой» иномарки. У Кости отвисла челюсть, а сигарета выпала из рук.

– А это…? – начал было Костя, но так и не смог сформировать вопрос.

– Это для души, – улыбнулся Николай Николаевич и кивнул в сторону гаража. – А вот это – и он ткнул пальцем в открытый салон иномарки, – это положено по работе.

И уехал, оставив Костю ломать голову над вопросом, каким боком к нему повернулась судьба на этот раз.

г. Санкт-Петербург. Лето 18** года.

Из дневниковых записей г-на Саратозина

Так уж сложилось, что в этом городе у меня нет друзей, и мысли свои и чувства я могу доверить только бумаге. Впрочем, друзей у меня не было и в Саратовской губернии, откуда я благополучно сбежал прошлым летом. Сказать по чести, я не хотел уезжать из тихого провинциального городка, коим является Саратов. Если бы не мой дар – моё проклятье, я бы до сих пор бродил по заливным волжским лугам, подставляя лицо тёплому, насыщенному горьковатым полынным запахом ветру.

Всё изменилось в один миг, когда я осознал, что я – избранный. Однако, если быть предельно честным, всё изменилось гораздо раньше: в тот день, когда я впервые услышал словосочетание «незаконно рождённый».

Батюшка мой – крупнейший в губернии помещик и скототорговец, всегда был богатым человеком. Богатство он унаследовал от отца, и после нескольких лет упорного труда, значительно приумножил его. Я сознательно не называю ни своего имени, ни имени своих родителей, так как в записках намерен быть предельно откровенным, и признаваться в ужасных вещах. Поэтому из опасения, что эти бумаги попадут в руки чужого человека, который сможет придать их огласке, я решил назваться чужим именем. Не мудрствуя лукаво, я решил стать Евгением Саратозиным, вложив в новую фамилию название моего любимого города.

Так вот, в один прекрасный день батюшка, подражая богатым соседям, а может быть, просто из барского каприза, пожелал выписать из солнечной Италии учителя, который бы обучал одичавшего в приволжских степях русского скотопромышленника музыке и хорошим светским манерам. Надо сказать, что у батюшки в те годы был неплохой баритон, и в минуты досуга он любил, перебирая гитарные струны, вполголоса напевать какой-нибудь простенький любовный романс. Уж не знаю, как и с кем договаривался батюшка, а только по весне, как только просохли дороги, в наши саратовские Палестины приехала тридцатилетняя итальянка с копной жгучих чёрных волос и миндалевидными глазами. Именно такой я запомнил свою матушку, изображённую на портрете, который на моей памяти всегда висел в гостиной. Портрет был заказан отцом у довольно известного петербургского художника. В тот год он и матушка выезжали в Санкт-Петербург, чтобы последняя могла воочию убедиться в величии Северной Пальмиры, и сравнить фонтаны Рима с водной феерией фонтанов Петергофа.