Танки пошли слева, минуя болото, хотя отсюда лейтенант Санчилов их не ожидал.

Один танк медленно пошел на окопы. Лейтенант с силой бросил противотанковую гранату, и она упала на маленьком парашютике прямо на башню.

Посредник объявил танк уничтоженным. Второй полз на окоп Дроздова. Тот метнулся было по траншее, забыв о гранатах и всех наставлениях, но его остановил властный голос сержанта Крамова:

— Подрывай!

Грунев с криком «Бей!» бросил гранату под гусеницу, а сам свалился в окоп, вжал голову в плечи. Танк остановился в клубах дыма.

— Есть еще один! — азартно закричал Санчилов.

Ему казалось, что идет настоящий бой, что решается судьба полка.

— Молодец, Груня!

Лейтенант даже не заметил, что выкрикнул прозвище Грунева.

Появился еще один танк, он полз медленно, словно на ощупь, заставлял сердце сжиматься от лязга гусениц, тело — вдавливаться в землю.

— Танк пропустить! — отдавал команды Санчилов. — Бить в корму! Отсечь пехоту! Гранатометы — по танку!

Хворыська открыл огонь.

— Автоматчики по пехоте четыре, в пояс — огонь!

Кобура пистолета у Санчилова расстегнулась, каска немного съехала набок.

Машина почему-то дала задний ход и уткнулась в надолбу.

Только теперь пришел в себя Дроздов и пополз к танку. Дерзко вскочив сзади на его обледенелую броню, перебрался к башне, потом на носовую часть и набросил шинель на смотровые приборы — триплексы.

И тут Грунев вспомнил, что, когда ему в «парковый день» разрешили сесть на место командира танка, он заметил, что триплексы есть и у командира, и у заряжающего. Значит, Дроздов ослепил танк не полностью.

Грунев неуклюже полез на броню вслед за Дроздовым, сорвался, разодрал левую руку, но все же влез. Глаза его были яростны, лицо распалено.

Он набросил плащ-палатку так, что она вовсе ослепила танк, уселся между люками, распростертыми руками придерживая плащ-палатку.

Танкисты, не понимая, что происходит, заглушили двигатель.

Дроздов, осатанело долбя прикладом по броне, свирепо кричал осипшим голосом:

— Вылазь, кроты!..

И Грунев, словно эхо, вторил ему:

— Вылазь, кроты!

Доложив командиру дивизии обстановку и свое решение ввести резерв, форсировать реку, Ковалев получил на это согласие и начал осуществлять замысел.

«Сейчас главное — ускорить продвижение вперед. А Чапелю позже втолкую, по возможности спокойно, что он натворил».

— Я к Санчилову, — сказал майор Васильев Ковалеву, — есть неотложное дело…

Цепкие серые глаза Ковалева сузились.

— Хорошо, — понимающе ответил он, — заодно введите лейтенанта в новую обстановку… Пусть примет роту…

Санчилова майор Васильев нашел в окопе, он помогал Бескову устранить неисправность в автомате.

— Товарищ лейтенант, — подозвал Васильев, — ваш командир роты хорошо «воевал», но тяжело ранен. Майор Чапель — тоже. Принимайте подразделение. «Бой» сместился на левый фланг. На вашем — временное затишье. Задача: форсировать реку и подоспеть на помощь десантникам… К вам будет прислан резерв…

…В первое мгновение лейтенант растерялся. Ну можно ли ему сравниться с Борзенковым?! Но Санчилов был на том душевном подъеме, когда все кажется по плечу. Черт возьми! Значит, стоит он чего-то, если в трудную минуту доверили ему роту! Лейтенант склонился над картой.

— В «молнии» место осталось? — спросил Васильев немного позже у комсорга роты Вострякова. Майор имел в виду «боевой листок» с надписью сверху «Прочти и передай товарищу».

— Немного… — ответил Востряков, крепыш с шелушащимися ушами и носом.

— Напишите о бое Дроздова и Грунева с танками… О гранатометчике Хворыське….

— Уже написал, — даже немного обиделся комсорг, — передал по окопам.

…Рота Санчилова ненадолго закрепилась у реки. Правее вышли градовские танки. «Умница, капитан! Всегда там, где необходим», — с удовлетворением отметил Ковалев.

Дивизион Садовского обрабатывал другой берег реки. Мотострелки побежали через лед, а бронетранспортеры медленно, словно прощупывая каждый шаг, двинулись вслед, прикрывая их своим огнем.

…До противоположного берега оставалось метров тридцать, когда маленький Бесков провалился в лунку, вырубленную рыбаком. Грунев подполз к нему и, схватив за воротник, потянул на себя. Лед затрещал под Груневым, но он тянул и тянул Азата, пока тот не выбрался из воды. Вместе с остальными они достигли берега. Вскоре за него зацепилась вся рота. Подоспел и резерв Ковалева. Десантники побежали поселком с криками «Ура!». Санчилов тройным зеленым огнем ракеты дал знать: «Мы — свои!»

— Уничтожить гадов! — устрашающе кричал Грунев, преследуя «противника», обгоняя Антона Хворыську.

Уже за поселком рота Санчилова вышла к границе полигона и села в бронетранспортеры.

Начались боевые стрельбы. Грохот стоял от разрывов настоящих снарядов. «Отводил душу» Садовский.

Грунев, вытянув худую шею, глядел во все глаза.

У приземистых машин птурсов наводчики-операторы вели по трассе противотанковый снаряд, похожий на небольшую ракету. Сменялись дистанционно управляемые цели…

Что-то зарокотало.

— Гаубицы, — определил сержант.

Огонь и гул все нарастали, сотрясалась земля. Пороховая гарь разъедала морозный воздух. Пахло машинным маслом, нагретым железом, кисловатой окалиной.

В шлемофоне послышалась команда:

— Снять с предохранителя!

Грунев изготовил автомат к боевой стрельбе.

— Ну, друже, — сказал Владимир Петрович Гербову, когда «бой» отгремел и они остались вдвоем на НП, — дом-то мой ты не минешь?

У Ковалева синие круги под глазами, лицо опало, но не усталое, а взбудораженное, как у человека, который еще не отошел от недавно пережитого огромного напряжения.

— Как можно, — ответил Гербов. — Не знаю, правда, надолго ли затянется разбор учений.

— Насколько бы ни затянулся, а моих ты увидеть должен… Да и с тобой хочется наговориться досыта.

Гербов привлек к себе Ковалева:

— Век не видел. Расскажешь подробно о встрече в суворовском?

— Ночи не хватит, товарищ вице-старшина!.. Садовский! — окликнул Ковалев Олега, идущего по нижней тропе.

Майор поднял голову:

— Иду!

Он взбежал наверх.

— Товарищ майор, — с напускной официальностью произнес Гербов, — вы действовали безупречно.

Садовский покраснел от удовольствия.

— Олег, — обратился Ковалев, — ты ко мне домой сможешь заглянуть после разбора?

— Не сердись, не могу… Обещаю специально приехать… Созвонимся тогда.

— Ну смотри, не пропадай на десятилетие.

— Теперь не пропаду, — сказал Садовский и, попрощавшись, ушел.

— Слушай, — повернулся Гербов к Ковалеву, — а этот лейтенант, из первого батальона, которого ты командиром роты назначил вместо вышедшего из строя…

— Санчилов…

— Ведь неплохо в ситуациях разбирался. Он что, из училища?

— Двухгодичник.

— Поди ж ты! Я наблюдал, как он сочетал действия на бронетранспортерах с действиями в пешем строю. И потом у реки принял рискованное, но единственно правильное решение… У него гибкое тактическое мышление.

— Даже? — показавшимся Гербову странным голосом произнес Ковалев, в нем прозвучали не то ирония, не то радость.

— Вполне грамотные решения человека с военной интуицией… На роту поставишь?

Ковалев посмотрел внимательно:

— Не будем ускорять события, дорогой полковник. Хороший командир взвода тоже фигура немаловажная.

Опасался торопливостью испортить то, что давалось так нелегко.

«В итоговом приказе Санчилова я, конечно, отмечу, — подумал Ковалев. — Градова же надо аттестовать на выдвижение».

Подъехали на машине высокий длиннолицый генерал Горяев, из штаба округа, и генерал Барышев. Они вышли из машины. Горяев подал Ковалеву руку порывисто и как-то вниз, почти к колену, при этом всем телом наклонился вперед. У него мягкого блеска, пытливые глаза.