— А как вам такое явление, как кумовство, когда, допустим, родственники губернатора устраиваются на хлебные места?

— По-моему, такое не каждый губернатор себе позволяет.

— А по-моему, каждый. И не только губернатор. Особенно в Москве. Даже в высших эшелонах власти...

— Если так, то это неправильно. К сожалению, здесь мы имеем дело с нарушением элементарных норм этики. Если говорить о том, что кто-то из больших руководителей устраивает своих детей или родственников в госструктуры... Увы, из нашего лексикона практически выпали такие слова: «скромность», «стыдно»... Думаю, пора вносить поправку в Закон о госслужбе примерно с такой вот формулировкой: на высоких должностных лиц должны распространяться определенные ограничения при устройстве на работу их родственников. Давайте вместе выступим с такой инициативой.

— Давайте... Но вы понимаете, что замахиваетесь на самое святое?

— Почему? Я просто рассуждаю. Но те, кто ведет борьбу с коррупцией, думаю, со мной согласятся...

— И по вашей наводке к чиновникам нагрянут с обыском.

— Наводок мы не даем, правоохранительные органы активно изучают наши материалы. Не надо конъюнктурить, принюхиваться — как бы укусить. Глядишь, промазали, не того куснули.

— А конъюнктура-то в чем — чтобы Кремлю угодить?

— Наверное. А кому еще? В Кремле сказали: с коррупцией нужно бороться. Ну и начали. Но там же имели в виду сис-те-му!

— Но и по вашим материалам под Уголовный кодекс «подвели» уже немало народу.

— Мы ставим диагноз. И если вместо того чтобы лечить, люди воруют, их наказывают. К нам давно уже не относятся как к бухгалтерии.

— Как к силовому ведомству?

— Да. И пусть наша палата будет интеллектуально силовой.

— Наконец-то вы чистосердечно признались! Но у меня к вам, как к герою интервью, есть претензии...

— Героям замечания не высказывают.

— Но критикуют. Вам же из Кремля дают указания!

— Ни разу не давали.

— А секретные — по борьбе с коррупцией?

— Единственное, что попросили, — посмотреть итоги приватизации России за десять лет.

— Вот! А надо их пересматривать?

— Нет. Мы проверили: что получилось, что нужно, чтобы не повторилось то, что было. И собственники другие стали, нормальные в основе своей. Сегодня приватизация в России проводится прозрачно.

— А если добро не нажито непосильным трудом?

— Философское рассуждение. Если бы приватизация была противозаконной, мы бы вернули собственность государству. Как это было с Арктическим ледокольным флотом.

— Абрамовича почему больше не трогаете?

— За что его трогать?

— Потому что он на власть не наезжает?

— Он налоги платит, «Сибнефть» вернул.

— Не вернул, а продал государству по спекулятивной цене — за семь миллиардов долларов. А покупал за триста миллионов.

— Он продал «Сибнефть» по той цене, сколько компания на самом деле стоила. А капитализация еще больше. Другое дело, в свое время государство «Сибнефть» продало по резко заниженным ценам. И это вопрос к государству, а не к Абрамовичу. Что мы и отметили в «Итогах приватизации».

— Раньше вы про Абрамовича по-другому говорили...

— И сейчас могу сказать, что нескромно сорить огромными деньгами. Он перестал это делать. По крайней мере, публично. Не сорит. Но кое-кого нужно серьезно пугануть.

— Ого! Даже так?

— В хорошем смысле...

— И еще мне не нравится, что вы предупреждаете тех, кого собираетесь проверять. Они же заметут следы!

— Если стырил, так стырил, и если пытаешься что-то скрыть — не получится.

— Ага, у вас тоже любимое словечко, как у Путина, «стырил»... Откуда?

— Не знаю, как у Владимира Владимировича, а я это слово впервые услышал в пятом классе, когда у нас во дворе украли футбольный мяч и кто-то из ребят тогда сказал: «Вот, сволочи, мяч стырили».

Середина дистанции

...Я скользил по обрыву на подошвах метрах в пяти от экс-премьера, почти в горизонтальном положении. И вскоре начал тормозить «пятой точкой». Степашин, слава богу, этого не видел.

— Сергей Вадимович, бегите по горизонтали! — крикнул вдогонку ему его охранник Игорь Кузнецов, который, кажется, встревожился не на шутку. Но экс-премьер уже несся по обрыву строго по вертикали...

ДИАЛОГ ВТОРОЙ

«У нас все было готово для задержания Березовского»

— Ваша версия — кто отравил Литвиненко? (Бывший сотрудник ФСБ РФ Александр Литвиненко скончался в лондонской больнице 24 ноября 2006 г. — А.Г.) На Западе утверждают, что полоний, которым его отравили, — из России...

— Глупость полнейшая.

— А откуда же?

— Не знаю. Может, что-то сами там придумали. Пусть МИ5, МИ6 (британские спецслужбы. — А.Г.), наши службы и Скотленд-Ярд вместе расследуют.

— На Западе пишут — Литвиненко знал какие-то секреты, из-за чего его могли убрать.

— Ничего он не знал. И прославился-то только тем, что Березовский его купил, и он его защищал по убийству Влада Листьева. Я тогда был директором Федеральной службы контрразведки (так в то время называлась ФСБ. — А.Г.). 2 марта 1995 года мне позвонил Ельцин: «Листьева убили, вот чем будете заниматься». У нас практически все было подготовлено для задержания Березовского.

— А его по подозрению в убийстве Листьева хотели арестовать?

— Да. Для этого были основания. Было очевидно, что убийство Листьева связано с рекламой — это огромные деньги. Поступали сигналы — у нас на телевидении всегда были люди... Начали очерчивать круг конкурентов, вышли и на Березовского.

— Почему же не арестовали?

— Произошла утечка информации.

— Через Литвиненко?

— Конечно. Фактор внезапности был потерян, и смысла уже не было никакого.

— Кто-то и из президентской команды подсуетился?

— Думаю, да. Березовский был влиятельным олигархом, входил в так называемый «президентский клуб»... А если возвращаться к истории с отравлением Литвиненко, это политическая провокация.

— Ну а цель-то?

— Опорочить Россию и президента. Нам что обещал Березовский? «Мы вам еще покажем!» Вот он обещания и выполняет. Я не хочу грешить на Березовского — не имею на это права, но убийцу Литвиненко я искал бы там. Хотелось бы, чтобы англичане поняли, кого они у себя пригрели. Иначе полоний скоро заберется в их мозги.

— А может, Великобритания использует Березовского как рычаг давления на Россию?

— Какой смысл? Проехали уже, они просто отстали немножко. Жалко, конечно.

— Если бы Березовского выдали России, наша международная политика была бы более эффективной?

— Мы демонизируем Березовского. Да, он перешел Рубикон. Но Березовский — следствие, а не причина. Это — распутинщина. Не было бы Березовского, выискался бы кто-то другой.

— Как в этой ситуации должна вести себя Россия?

— Пожестче. Чего мы стесняемся? Почему они не стесняются? Ребята, защищайтесь же вы!

— Вы имеете в виду наши спецслужбы? Или президента?

— Правительство и МИД могли бы выдать пару жестких заявлений. Мы недооцениваем наши информационные возможности. Или считаем, все пройдет само? Нас любили, когда мы были слабыми. Теперь мы с Западом партнеры. Равные и сильные. И давайте нас уважать.

Финиш

...Мы отдышались, и я спросил у экс-премьера:

— И с какой же скоростью вы сейчас бежали?

— Думаю, сто метров за одиннадцать секунд. Я же мастер спорта, в юности бегал по двадцать пять километров.

— Может, вам на футбольное поле выйти? — спросил я у Степашина, вспомнив о том, что он — председатель попечительского совета «Динамо».

— А я выхожу — на тренировках. Могу сыграть правым нападающим — метров двадцать—тридцать как следует стартануть...

ДИАЛОГ ТРЕТИЙ