— А когда это у нас идет в эфире?

Угольников:

— В апреле.

Степашин:

— Тогда лучше после Пасхи. Пост ведь, выпивать нельзя.

На экране уже мультик. За столом — полный человек, похожий на генпрокурора. Перед ним — человечек маленький, но смахивающий на Абрамовича.

Корреспондент «КП»:

— Цензура у «Фитиля» будет?

Степашин:

— У нас один цензор — Сергей Владимирович Михалков.

— Товарищ прокурор, — жалобно скулит с экрана мультяшный Абрамович. — Я все налоги заплатил, предприятия вернул государству, по обязательствам рассчитался. Можно, я теперь уеду за границу?

— Можно! — отвечает мультяшный генпрокурор.

Степашин у телевизора потирает руки и заговорщически смотрит на корреспондента «КП».

— Только давайте-ка, — продолжает мультяшный генпрокурор, — по старой русской традиции присядем на дорожку.

«Блям-блям-блям! Ба-а-мс!»

Звучит песня: «Мы едем, едем, едем в далекие края...» Угольников у телевизора хихикает. Степашин хмурится.

Корреспондент «КП»:

— А президента «Фитиль» критиковать будет?

Угольников (делает клоунское лицо):

— Ну что вы? Как можно?

Степашин:

— Мы будем критиковать все!

Корреспондент «КП»:

— Но президент-то как раз за все и отвечает!

Степашин:

— Тебе лучше смотреть, чем говорить.

На экране — Александр Семчев в роли губернатора, который приехал в школу. Он чем-то напоминает... Впрочем, здесь придется привести слишком длинный список руководителей регионов, которых «копирует» Семчев.

Губернатор:

— Ну, какие проблемы?

Директор школы:

— У нас давно не было ремонта, трубы текут, очень холодно. Нам бы хотя бы один телевизор, я уж не говорю о компьютере и Интернете.

Губернатор сопит, поворачивается и уходит. Тот же губернатор, но в тюрьме, правда, пока еще на свободе.

Начальник тюрьмы:

— Видите, наша тюрьма давно нуждается в ремонте — трубы текут, холодно.

Губернатор:

— Непорядок!

Начальник тюрьмы:

— Нам бы телевизор. Я уж не говорю о компьютере и Интернете.

Губернатор:

— Здесь делаем ремонт, в каждую камеру — телевизор, холодильник, компьютер и Интернет.

Помощник губернатора:

— Но ведь школе мы отказали...

Губернатор:

— Сам подумай — в школе-то мы с тобой уж вряд ли окажемся. А вот здесь — еще вопрос!

«Блям-блям-блям! Ба-а-мс!»

«Комсомольская правда», 1 марта 2004 г.

* * *

Как-то я поинтересовался у Степашина:

— Как вы относитесь к тому, что вас иногда называют именем одного из сказочных героев популярной детской телепередачи!

— Вы про «Спокойной ночи, малыши!», что ли? — переспросил Сергей Вадимович. — Степашка — вполне приличный герой. Бывает хуже...

3. «Сейчас взятки берут не деньгами, а акциями»

Однажды я предложил председателю Счетной палаты пробежать стометровку по пересеченной «политической» местности современной России. Он согласился...

У обрыва

Вообще-то Сергей Степашин приезжал в село Городню, что в Тверской области, не кроссы бегать, а отмечать пятилетие православной гимназии, где на полном обеспечении — более 100 детей, в основном из неблагополучных семей. Эту гимназию в Городне называют «степашинской». Потому что главный контролер страны — ее главный попечитель. Впрочем, сам Степашин сей факт все эти годы скрывал. Но я его «разоблачил».

— Вы чего-то стесняетесь? — спрашиваю председателя Счетной палаты.

— Ничего я не стесняюсь, построили и построили, — отмахнулся он. — И зачем афишировать? Это же не для пиара, а для души. Между прочим, я человек крещеный — в Шуваловской церкви в Ленинграде, где в свое время отпевали попа Гапона... А потом, это же для ребятишек. Чем старше, тем больше понимаешь, какое это чудо...

Когда Степашин пообщался с ребятишками и попил с ними чаю, я спросил у него: «А не слабо нам прогуляться по крутому волжскому обрыву?» — он проворчал что-то типа: «Вечно “Комсомолку” на подвиги тянет...»

...Склон был крутой и скользкий — впору прыгать с парашютом. Экс-премьер постоял у края минуту, передернул плечами, расстегнул куртку и... ринулся вниз. Я сломя голову бросился за ним.

ДИАЛОГ ПЕРВЫЙ

Как проверить Степашина?

— ...Сергей Вадимович, а вот, допустим, поймали в коридоре власти взяточника...

— Взяточники сейчас — это уже экзотика.

— А Георгий Сатаров, президент фонда «Индем», утверждает, что взятки у нас сейчас в год дают и берут аж на триста девятнадцать миллиардов долларов. Это в три раза больше, чем бюджет страны, или половина ВВП.

— Цифра, которую приводит Сатаров, мне непонятна. Я могу четко сказать, что этот показатель не имеет методик расчетов. Я об этом говорил и с Нургалиевым, и с Патрушевым... Это, так сказать, «неучтенный вопрос». А если человеку известна такая цифра, значит, он знает, кто давал, кто брал, и не сообщил в правоохранительные органы. Его надо привлекать к ответственности.

— Сатарова?

— Не Сатарова, а того, кто ему эту цифру дал. Я бы поаккуратнее был с цифрами. Это будоражит общественное мнение. И создается впечатление, что Сатаров знает, а Медведев, Путин, Степашин, Нургалиев, Чайка — нет...

— А это не так?

— Проблема взяток — не главная в стране.

— Что, всех взяточников переловили?

— Да нет. Просто, повторяю, это уже «не модно». Сейчас напрямую деньги не дают и не берут — это редкий случай. Есть другие формы.

— Можете поделиться?

— Главная тема — тендеры, конкурсы, откаты, удорожание проектов. А еще так называемое условное награждение нужного человека. Это может быть и передача каких-то акций его близким родственникам, и предоставление преференций, которые милиционеру трудно увидеть.

— А аудитору?

— И аудитору тоже. Поэтому мы и бились за быстрейшее подписание Россией Европейской конвенции о борьбе с коррупцией. (Подписали ее в 1999 году, а ратифицировали только в 2006 году. — А.Г.)

Там есть один очень важный пункт, по которому госчиновник должен отчитаться перед соответствующим органом. Вот ты всю жизнь работал, скажем, замминистра, получая соответствующую зарплату. И вдруг на глазах людей вырастает особняк трехэтажный. Надо прийти и у человека спросить: на какие деньги ты это построил? Сейчас, после ратификации конвенции, эта позиция начинает у нас работать.

Тем, кто незаконно нажился, придется возвращать часть денег. Или доказывать, что ты заработал суммы или собственность честным трудом. Ну или хотя бы уходить с госслужбы.

— Или переписать собственность на родственников.

— Это уже уход от налогов и от ответственности. Да, многие так и делают. Но эта цепочка тоже проверяется.

— А Закон о борьбе с коррупцией поможет?

— Чтобы Закон не был декларативным, надо, чтобы позиции, о которых мы с вами здесь говорили, были четко прописаны и в Уголовном кодексе.

— А вы будете этого добиваться?

— Да, конечно.

— Несладко теперь придется тем, кто заграбастал деньги и собственность...

— Как сказать... Закон, к сожалению, обратной силы не имеет. Тут же есть срок давности — десять лет. Скажем, известный сенатор Вавилов сейчас уже неподсуден.

— А что же вы так долго собирались?

— К сожалению, не все зависело только от нас...

— А лично вам взятки предлагали?

— Нет. Во-первых, это мне не нужно. Во-вторых, потому что знают — это бесполезно.

— А как бы проверить Степашина?

— Пожалуйста. У меня, кроме зарплаты, больше нечего проверять.

— Вы не боитесь проверки?

— Нет. Счетная палата, как жена Цезаря, должна быть вне подозрений...

«Мяч стырили, сволочи...»