Согласно достигнутой в Москве договоренности Земенек стал привлекать сына к оперативной работе, в частности к поиску мест для тайников и закладке в тайники контейнеров. Летом 1975 года Петер прошел обучение в Москве, постигнув основы будущей профессии, а летом 1976 года в Вене он получил первое самостоятельное задание, касающееся Джорджтаунского университета, куда он только что поступил. Суть задания состояла в выявлении студентов, родители которых имеют отношения к правительственным сферам, а также студентов, придерживающихся левых и коммунистических взглядов. Кроме того, ему вменялось в обязанность выявить преподавателей, одновременно работающих в Центре стратегических исследований в Джорджтауне.
Сам Земенек в октябре 1974 года вновь встретился с Хемблтоном на Гаити, а также продолжал активную работу по закладке тайников и поиск для них подходящих мест. В январе 1977 года он через Вену прибыл в Москву, где руководство высказало явное неудовольствие по поводу тайников, заложенных в Чикаго (одну закладку не удалось обнаружить, а вторая оказалась поврежденной), а также по вопросу внедрения в Гудзоновский институт, которое Земенек считал невозможным из-за изъянов в легенде. Беседа закончились тем, что Земенек отказался возвращаться в США, и руководству пришлось срочно вызывать в Москву его первого оператора, который сумел уговорить Земенека продолжить работу.
В расстроенных чувствах Земенек вернулся в Нью-Йорк, а 2 мая 1977 года он был задержан агентами ФБР по обвинению в шпионаже в пользу СССР. В результате он был поставлен перед выбором: либо он, его жена Инга и сын Петер подвергаются аресту и предстают перед федеральным прокурором, что со всей неизбежностью влечет за собой длительное тюремное заключение всех троих, либо он начинает активно сотрудничать с ФБР, становясь, таким образом, агентом-двойником. По здравом размышлении Земенек выбрал второй вариант и рассказал ФБР все, что знал. Так же поступили и Инга с Петером, причем Петер сделал это с явным облегчением, так как стал сотрудничать с КГБ не по убеждению, а из уважения к отцу. Таким образом, все нелегальные операции КГБ, к которым имел отношение Земенек, отныне оказались целиком под контролем ФБР.
В мае 1977 года Инга под контролем ФБР встретилась в Мехико с оператором КГБ и получила от него новое расписание радиосвязи и новые шифры. Несколько позднее из Центра поступила директива, предписывавшая Петеру летом отправиться в Саудовскую Аравию, и запрос: не собирается ли Инга, по обыкновению, и в этом году посетить Европу. Ответ Земенека, согласованный с ФБР, гласил, что Петер не может выехать за границу, так как усиленно занимается, а у Инги возникли осложнения с венами на ногах, что, наверное, не позволит ей, как обычно, посетить Европу. Москва вполне удовлетворилась ответом и продолжала поддерживать связь с Земенеком в соответствии с расписанием. В январе 1978 года из Центра пришло сообщение, в котором говорилось, что ему присвоено очередное звание — полковника.
В марте 1978 года Земенек по требованию Центра приехал в Мехико, где оператор передал ему 15 тысяч долларов и уточнил отдельные детали дальнейшей учебы Петера. Встреча прошла совершенно естественно, и по возвращении в Нью-Йорк Земенеку поручили подыскать шесть тайников для лица, проживавшего в Далгрене, штат Вирджиния. Это задание крайне обеспокоило ФБР, так как в этом районе располагался совершенно секретный научно-исследовательский институт ВМФ, занимавшийся разработкой принципиально новых видов вооружения. В ФБР была создана специальная группа, которая вела круглосуточное наблюдение за всеми шестью тайниками. Эта операция продолжалась с октября 1978 по март 1979 года, а потом была неожиданно свернута. К концу лета 1979 года Земенек и ФБР исчерпали все возможные объяснения Центру, почему Инга и Петер уклоняются от встречи с представителями КГБ за пределами США. Поэтому было решено прекратить операцию и выполнить данное Земенеку обещание. Двадцать третьего сентября 1979 года семья Земенек, заручившаяся новыми документами исчезла из Нью-Йорка в неизвестном направлении. Москва же забила тревогу лишь в декабре, послав Земенеку телеграмму: «Возможно, за вами установлено наблюдение. Примите необходимые меры предосторожности. Ждем вас в Вене, где вы получите новое назначение». Ответа на телеграмму Центр не получил. И только в марте 1980 года ФБР сообщило о переходе на Запад полковника Рудольфа Германа, агента-нелегала КГБ с 17-летним стажем.
В интервью Д. Баррону, автору книги «КГБ сегодня», Земенек сообщил, что ФБР вышло на него в конце 1974 — начале 1975 года, причем, по утверждению допрашивавших его агентов, он сам не допустил ни малейшей ошибки, которая могла бы послужить причиной провала. Следовательно, провал произошел в результате ошибки куратора или предательства сотрудника КГБ. Последнее представляется более вероятным. Известно четверо сотрудников КГБ, работавших в 1974–1975 годах на западные спецслужбы и имевших отношение к проводимым на территории США операциям: А. Кулак с 1962 года, И. Кочнов с 1966 года, О. Гордиевский с 1974 года и Б. Южин с 1975 года. Однако Кочнов, по всей видимости, был подставой КГБ, А. Кулак, хоть и находился с 1971 по 1977 год в Нью-Йорке, специализировался на легальной научно-технической разведке, Б. Южин находился в Калифорнии и вряд ли мог что-либо знать о нелегалах КГБ. В то же время О. Гордиевский в 1966–1970 годах работал в управлении «С» в Дании, а в 1973–1978 годах там же по линии ПР. В данном контексте заслуживает внимания сообщение Земенека о том, что, возвращаясь из СССР в США летом 1974 года, они с Петером в Копенгагене пересаживались с теплохода на самолет. И когда они спускались по трапу теплохода, их начали усиленно фотографировать туристы-англичане. Конечно, Гордиевский не мог знать, кто такой Земенек и куда он следует. Но как заместитель резидента он вполне мог участвовать в операции обеспечения транзита нелегалов и сообщить об этом в СИС. Косвенное подтверждение этой версии содержится в книге Ю. Дроздова. Что же касается задержания Земенека в мае 1977 года, то это вполне естественно, так как он возвращался из Москвы крайне возбужденным и расстроенным, и в ФБР правильно рассчитали, что у них есть шанс на его вербовку.
Вообще, судьба Земенека любопытна с точки зрения возможности использовать семейные пары с детьми в качестве нелегалов. Такое положение значительно облегчает обустройство нелегала и обеспечивает ему определенный душевный комфорт. Но с другой стороны, в случае провала семья тяжелым грузом повисает у него на ногах и открывает контрразведке благоприятную возможность для вербовки. Так, действующие в одиночку В. Фишер (Абель) и К. Молодый (Лонсдейл), после ареста рискующие только собой, отказались от сотрудничества с контрразведкой, а Земенек, ответственный за судьбу жены и двоих сыновей, пошел на предательство.
С сотрудником советских спецслужб капитаном Виктором Ореховым, о котором далее пойдет речь, в 1977 году произошла необычная метаморфоза, которая толкнула его на странный для офицера КГБ поступок. Не случайно «авторитетный эксперт и изобличитель дьявольской сущности» Евгения Альбац назвала его единственным диссидентом за всю историю послевоенного КГБ.
Орехов пришел в органы КГБ после срочной службы в пограничных войсках. Затем поступил в Высшую школу КГБ имени Дзержинского в Москве, на 2-й факультет (разведка и контрразведка), и по окончании учебы был направлен в Москворецкий райотдел КГБ Москвы на должность младшего оперуполномоченного в звании лейтенанта. В служебные обязанности Орехова входило оперативное обслуживание Московского института текстильной промышленности, в частности — поиск шпионов среди обучавшихся там иностранных студентов. Основным методом оперативной работы была вербовка осведомителей среди студентов и сотрудников института.
Вскоре Орехова перевели в Московское областное управление на 5-ю линию.[63] Он получил назначение в подразделение, занимавшееся диссидентами. По его собственным словам, он считал, что с диссидентами надо бороться, поскольку они распространяют клеветнические слухи, порочащие СССР. Поэтому он со спокойной совестью вербовал в их среде осведомителей, вызывал на профилактические беседы, заказывал, когда было надо, прослушку, выезжал на гласные и негласные обыски. Жилось ему тоже неплохо. «Я был элитой: зарплата 330 рублей — по тем временам неплохие деньги, в любой магазин с заднего хода (КГБ!) — очередей не знал, к любому министру дверь ногой открывал (КГБ!) — все же боялись. Звонил любому начальнику: «Я Орехов из КГБ…» — «Когда вам удобно?..» Выезжал Орехов и за границу. С балетной труппой Большого театра он был в Японии в качестве офицера безопасности. Карьера его шла ровно, и он даже был рекомендован для перевода в руководящий состав.
