Кроме рассмотренных выше документов, кандидат заполнял исключительно подробную анкету, в которой указывались социальное происхождение кандидата (или иначе, кем являлись его родители: крестьянами, рабочими, дворянами, буржуями или кулаками), дата и место рождения, его ближайшие родственники, о которых необходимо было сообщить ряд сведений, касавшихся, в частности, рода их занятий или отношения к советскому строю. Кадровики изучали самым тщательным образом полученные характеристики, а также деловые качества, моральный облик, привычки, отношение к спиртному и друзей кандидата. Само собой разумеется, претендент не должен был иметь партийных или административных взысканий. Одновременно с проверкой уже имевшихся сведений о кандидате за ним устанавливалось наблюдение, которое не снималось с него и после того, как его брали на работу. К тому времени, когда предварительная проверка, включавшая в себя и наблюдение за кандидатом и его друзьями, сослуживцами и соседями, уже близилась к завершению, хранившееся в отделе кадров личное дело потенциального сотрудника Охраны разбухало обычно страниц до трехсот.
Отдел кадров, занимаясь изучением предложенной ему кандидатуры, мог обращаться при этом за помощью к оперативным бригадам и другим подразделениям органов государственной безопасности. Однако подобная практика нередко вызывала яростный протест со стороны местных спецслужб, которые жаловались на то, что обращение к ним Главного управления охраны с требованием оказать ему необходимое содействие мешает их собственной работе; Когда межведомственные разногласия принимали исключительно острую форму, в дело вмешивался министр государственной безопасности, который лично приказывал своим подчиненным выполнить все без исключения просьбы ГУО и к тому же в наикратчайший срок — дней за десять, а то и менее того. Подчиняясь подобному распоряжению, жалобщики приостанавливали свою обычную работу до тех пор, пока Главное управление охраны не получало от них все то, что хотело.
Столь тщательное изучение степени благонадежности кандидатов не только сверх всякой меры загружало работой сотрудников отдела кадров, но и одновременно приводило к резкому сокращению списков потенциальных охранников. Было вполне обычным делом, когда в ходе проверки примерно пятисот претендентов кадровики Управления проводили беседы с более чем двумя тысячами граждан. Имея в своем распоряжении довольно объемистый список кандидатов, ГУО могло спокойно отбирать тех, кто отвечал всем предъявлявшимся «новобранцам» требованиям, хотя порою оказывалось и так, что выдержавших все проверки оставалось не так уж и много. В 1950 году, например, сотрудник отдела кадров предписал Свердловскому району Москвы одобрить только пять кандидатур из рекомендованного списка в двадцать человек. И в том же году в Коминтерновском районе столицы, где особенно много театров и различных государственных учреждений, доля нежелательных для ГУО «интеллигентов» в общей численности кандидатов оказалась столь велика, что в конечном итоге Из двадцати граждан, включенных ранее в список, было одобрено лишь семь человек. В тех случаях, когда районные организации Москвы не могли по каким-либо причинам подобрать необходимое число претендентов для последующего отбора из них лиц, полностью соответствовавших требованиям Охраны, свободные вакансии заполнялись кандидатами из пригородных районов, в основном из тех, где были расположены небольшие фабрики и заводы. (В этой связи нелишним было бы упомянуть об одном эпизоде из истории Охраны. Сразу же после окончания Великой Отечественной войны возникла острая нехватка допущенных к секретной работе кадров, необходимых для замещения уходивших на пенсию охранников. Абакумов разрешил эту проблему: перевел в «дворцовую гвардию» несколько сот человек из контрразведывательных служб наблюдения и транспортной охраны.)
В особо исключительных случаях, когда Москва с Подмосковьем оказывались не в состоянии подобрать достаточное число кандидатов для вербовки, Управление обращало свой взор на пограничные и внутренние войска, кремлевскую комендатуру и даже на республиканские и областные партийные и комсомольские организации. Оценка благонадежности служащих пограничных и внутренних войск и кремлевской комендатуры являлась сравнительно простым делом, поскольку все они уже проходили надлежащую проверку, проводившуюся их собственными ведомствами. Точно так же не столь уж трудно было проверить и кандидатов из других республик и областей, поскольку лица, возглавлявшие органы государственной безопасности в указанных административных единицах, почти всегда входили в состав высшего партийного руководства в соответствующей республике или области. Однако имелась одна весьма сложная проблема, которая значительно затрудняла вербовку «рекрутов» в других республиках и областях и перевод в столицу сотрудников органов государственной безопасности, размещенных в отдаленных районах страны, а именно — нехватка жилья в Москве, В результате старались в первую очередь брать на работу в Охрану лишь холостых или тех, у кого были жены москвички, имевшие жилую площадь в столице. Одинокие мужчины, которым удавалось перебраться в Москву, неизбежно сталкивались с огромными трудностями, пытаясь обрести крышу над головой. Этим-то в основном и объясняется тот факт, что за редким исключением «дворцовая гвардия» состояла преимущественно из москвичей, в то время как служившие в ней иногородние, которым посчастливилось жениться на москвичках, обеспеченных жилплощадью, составляли ничтожно малое число. И хотя данное обстоятельство упрощало для сотрудников отдела кадров проверку на благонадежность кандидатов в ГУО, дефицит жилья никак не мог содействовать повышению эффективности охранной службы. И все же, судя по всему, подобное положение вещей не заботило никого из властей ни в те годы, ни в предшествовавший период.
Особенно тщательной проверке подвергались те из кандидатов, кому предстояло стать телохранителями.
Что же касается потенциальных сотрудников с самым широким спектром занятий — техников, медицинского персонала, связистов, шоферов и слесарей, строительных рабочих и домашней прислуги, — то их проверяли уже не столь строго. Как правило, работников данной категории переводили или переманивали в Охрану из университетов, технических институтов и различных государственных учреждений, не подведомственных органам государственной безопасности.
Так же как и в других военизированных организациях, при рассмотрении вопроса о приеме на работу того или иного человека сотрудники отдела кадров ГУО учитывали и столь важный фактор, как возраст кандидата. Большинство претендентов, которых в конце концов брали в Охрану, входили в возрастную группу от двадцати до тридцати лет. Это объяснялось в первую очередь тем, что основному контингенту сотрудников данного ведомства приходилось выполнять работу, требовавшую от человека исключительной физической выносливости. Например, многие из облаченных в милицейскую форму или одетых в гражданское платье охранников должны были в течение долгих часов и в любую погоду находиться на улице, стоя на отведенном для них месте или вышагивая по улицам и переулкам. Так, во всяком случае, складывалась судьба у сотрудников наружно-постовой службы, которые оказывались в плане карьеры» тупиковой ситуации, поскольку у них практически не имелось ни единого шанса продвинуться, и самое большее, что ждало их, как правило, впереди, так это уход, в положенное время на пенсию, если их еще раньше не увольняли в связи с развившимся плоскостопием. Поскольку, обладая хорошим здоровьем, человек, занимающийся подобным, крайне изнурительным делом, должен был еще отличаться и исключительной дисциплинированностью, при подборе кадров именно на эту работу предпочтение отдавалось служащим Вооруженных Сил и резервистам, уже отслужившим трехлетний срок обязательной воинской повинности и расставшимся с армией. Высшая возрастная планка для кандидатов в сотрудники Охраны колебалась от двадцати лет, когда речь шла о тяжелом в физическом отношении труде, до тридцати пяти лет для тех, кто занимался сидячей работой. Впрочем, имелись и исключения из этого правила. Такие специалисты, как строители, врачи, связисты и административные работники, могли быть взяты на работу и в сорок лет. Кроме того, врачей особо редких специальностей брали на службу и в возрасте до пятидесяти пяти, но такое случалось нечасто.
