Деревянные церкви на рубеже XVIII–XIX веков строились «на каменное дело» и по формам не отличались от кирпичных построек в стиле классицизма. Бревенчатые срубы четверика и восьмерика дороховской церкви обшиты тесом, окрашены охрой, и издалека вряд ли примешь это сооружение за деревянное.

Может быть, до перевозки церковь и содержала в себе нечто от облика плотницких строений XVII столетия. Но естественно, во время сборки на новом месте она приобрела черты господствующего стиля в зодчестве того времени. Ее обшили тесом и снаружи и внутри, лишь косящатые двери с коваными замками напоминали о ее возрасте.

Стоят ныне на угоре три архитектурных памятника: собор, колокольня и деревянная церковь, каждый повествуя о своем времени, а вместе — сохраняя название увянувшей в истории Медведевой Пустыни.

Подъезжая к Рогачеву, мы увидели за поворотом силуэт то ли горы, то ли пирамиды, угрюмо возвышающейся над обозримым миром полей и лесов. Мы узнали его — грандиозный, увеличенный до чудовищных размеров собор Рогачева. Он подавил все село. Улицы села с трепетом обходят по сторонам гиганта, На главной площади Рогачева, довольно просторной, но кажущейся миниатюрной рядом с псевдовизантийским храмом, стоят одновременные две-три земские кирпичные постройки — никчемные кубики, брошенные за ненадобностью возле каменной горы. Если бы не этот храм — яркая иллюстрация архитектурного безвкусья прошлого века, то село Рогачево, пожалуй, даже красивое. Правда, застройка улиц села обычная.

Вернуться в Москву из Рогачева можно по трем автобусным направлениям: через Клин, через Дмитров либо минуя станцию Лобня. Все эти дороги до транзитных пунктов идут по холмам. Леса то подступают к шоссе, то убегают к дальнему горизонту, и тогда перед глазами возникают просторные поля.

Но все же путь на Дмитров более интересен. Всего в двух километрах от Рогачева вдоль старинного тракта вытянулась деревня Подрезково. По обочинам дороги поникли ветвями великие, пожалуй екатерининских времен, ветлы. За ними кряжисто стоят шестистенки конца прошлого-начала нашего века. Возле дома № 26 мы останавливаемся. Вот они, наши любимые солнышки, на наличниках! Как давно мы их не видели, как соскучились по вестникам плотницкого искусства!

На лобовой доске дома красовалась дата — редчайший случай! Будто знал плотник, что когда-нибудь остановятся исследователи перед его постройкой, и чтобы не приводить их в затруднение, он и вырубил на «лобане» — «1884 го…» Буква «д» и твердый знак не выдержали времени и исчезли, обветренные и размытые дождями.

Рубленная из толстых бревен изба делится на теплую, зимнюю, часть и сени. Вход в дом расположен слева, с улицы, справа пристроен хозяйственный двор с воротами. Такую планировку крестьянской усадьбы обычно называют «глаголем», но здесь эта форма неразвитая. Вероятно, хозяйственный двор пристроен позже. Его бревна мелки и как бы случайно оказались под рукой у плотника.

Также случайной кажется на первый взгляд и стропильная крыша. Однако следов спила консолей самцовой кровли не видно. Вероятно, ее и не было.

Замечаем, что сруб избы неоднократно красился охрой. Особенно не жалели краски на наличники. С щедростью крыли по первоначальным водяным краскам масляными. Оттого пестрая покраска свернулась чешуйками и затрудняет чтение орнамента солнышек. А орнамент сложный, отличный от того, что мы видели ранее. Здесь, можно сказать, глубинная резьба на наличниках достигла апогея своего развития: от простого круга — солнечного знака — до геометрического символа.

Возможно, после 1884 года (даты постройки избы) плотники еще украшали на старинный манер наличники. Пропиловочная резьба лучше отвечала легким стропильным конструкциям крыши. И, как бы подтверждая новые для того времени веяния на селе, на фасаде дома до сих пор висят поржавевшие жестянки земского страхового общества.

К сожалению, хозяева, недавно переехавшие в этот дом, ничего не смогли сказать об истинном облике избы, стены которой сейчас обиты фанерой и оклеены обоями, а русская печь давно переложена на голландку.

Еще в 1920-е годы при исследовании жилища крестьян Дмитровского края К. Соловьев отметил: «В Дмитровском районе на всех старинных наличниках, которые мы встречали, везде мы видели один излюбленный мотив — полусолнце с расходящимися лучами».

Но в хорошо иллюстрированной книге этнограф не заостряет внимания на разборе этого типа наличника. Однако на большинстве из показанных им образцовых типов жилища мы видим подобные украшения наличников, и это не случайно. Отмеченные солнечными знаками избы являются примером наиболее логичных, устойчивых типологических форм крестьянского жилища. Правда, эти избы и понесли наибольшие потери. Их возраст тому причина.

За селами Бунятино и Ведернииы (селами тоже интересными) дорога на Дмитров то резко срывается с холма, то круто взбирается на очередную возвышенность. От названия встречной деревеньки мы даже опешили. Абрамцево! Чем же порадует нас деревня со столь знаменитым именем?

Осиновые кровли изб серебрились под высоким небом. Небольшие срубики амбаров, словно грибы, выглядывали на озадках, а сами избы таращили по шесть глаз-окон на проезжающий люд. У крайнего, в сторону Дмитрова, дома удивленно взметнулись барочные брови-наличники. Они очень отдаленно напоминали своих городских собратьев, пышно цветущих на памятниках архитектуры XVIII столетня.

Встретили мы барочные мотивы на наличниках некоторых домов и в Дмитрове. Трудно сказать что-либо определенное о причинах их появления на избах Подмосковья, поскольку наличники с барочными мотивами встречаются гораздо реже, чем наши резные солнышки.

Интересны наличники окон дома № 4 по Советской улице. Первый этаж дома кирпичный. Верх окон второго, бревенчатого этажа украшен барочными волютами. Наличники придают зданию этакую «елизаветинскую» старину.

Подобный декоративный мотив мы увидели и на отдельных домах по Профессиональной улице, но ни в самом городе, ни в окрестных деревнях барочные отзвуки не получили широкого распространения у плотников. Пропиловочная резьба, большей частью в худших вариантах забытой символики, украшает городские дома и сельские избы Дмитровского и Талдомского районов.

И все же никогда не следует поддаваться разочарованию в поисках, ибо на пути вас могут ожидать и неожиданные встречи. Мы подходили к вокзалу, уже простившись с Дмитровом. Как вдруг!.. Огромные солнца проявились на двух калитках ворот дома № 10 по Советской улице. Разве можно было подумать, что в окружении сверкающих плитками фасадов высоких домов нового Дмитрова еще живут резные солнышки? Никогда больше мы не встречали таких солнц. Безвестный мастер вывел твердою искусною рукой четыре великие ромашки на калитках своего дома, символизирующие в народном искусстве вечно сияющее солнце.

Они были равнодушно закрашены зеленой масляной краской. Мимо них, не замечая, проходят каждый день сотни дмитровцев и туристов, а они вот открылись для нас, двух любопытных путников, и откроются так же для каждого, кто пойдет по земле Подмосковья, внимательно вглядываясь в облик старых и новых домов. Пусть иные сейчас заботы и иное представление о красоте, но мы видим ту незримую нить, тот солнечный луч, пронизывающий великое расстояние от избяных солнышек древнего мастера к солнцам в окнах наших светлых, просторных домов.

Проходя по селам и деревням северного Подмосковья, замечаешь, как жизнь идет вперед семимильными шагами. То, что недавно было предметом изучения, в настоящее время становится воспоминанием. Такой для нас оказалась книга К. Соловьева. Ведь еще в конце 1920-х годов этнограф видел такие реликты крестьянского хозяйства, как «шиши» — кострище, выложенное из дикого камня в яме и прикрытое жердевым шалашом-вышкой. Эти почти первобытные сооружения использовались для сушения снопов в бедняцких хозяйствах, которым было не под силу построить овин или ригу.

В наших путешествиях мы не только шишей, но и риг не видели. В 1920-х годах еще можно было встретить в Подмосковье, хотя и не часто, курные избы с топкой по-черному. Мы же только в древней избе Камина во Фрянове заметили под обоями закопченные стены. Б корне изменился внутренний вид изб. Сейчас комнаты деревенского дома мало чем отличаются от интерьера городской квартиры.