И совершенно одна.
Возможно, это не столь приятное состояние, как она воображала раньше.
Рен поднял голову от камина и нахмурился, услышав, как дребезжит от ветра оконное стекло. Он впервые наслаждался своими мрачными раздумьями, вспоминая злобные взгляды деревенских жителей. Интересно, что ему не приходилось сталкиваться ни с чем подобным, до того как полуголая мисс Каллиопа Уортингтон ворвалась в его жизнь.
Она так и не вернулась со своей чертовой прогулки. Дом слишком тих без ее суеты, быстрых шагов и пения себе под нос дурацких непристойных песенок, из которых он мог слышать одни обрывки.
И никаких восхитительных ароматов еды. Сорняки, которые она упорно ставила в антикварные вазы, начали увядать. В доме становилось холоднее, словно ждать ее возвращения не приходилось…
Сломанная лестница. Банка отравленного имбиря. Застрявшая дверь подвала. Гнездо ядовитых гадов. Темный силуэт на вершине холма.
Взрыв ледяного страха заморозил его внутренности.
«Я ей не верил».
Вот уже час, как Рен гонял своего мерина, обыскивая все места, где раньше занималась рисованием Калли. Никаких следов. Даже карандашных огрызков.
Должно быть, она слишком далеко забралась, сама этого не понимая. Граница поместья Эмберделл с одной стороны проходила по реке, а с остальных трех была отмечена древними каменными столбами. За столько времени она могла бы забрести в другое графство!
Рен остановил коня на вершине очередного холма и огляделся, предварительно нетерпеливо отбросив капюшон. Пришлось напрячь зрение, потому что солнечный свет померк. Закат еще не наступил, но черные тучи, клубившиеся на северо-востоке, превратили день в вечер. Рен нигде не видел ни гнедой кобылки, ни светлого муслинового платья Калли.
Кобылка, хоть и объезженная, все же была молода и резва. Хотя вряд ли Генри послал бы даме норовистую лошадь!
Но Калли всю жизнь прожила в Лондоне. Тамошние дороги, возможно, были не так опасны, как проселочные. Если Калли каким-то образом упала с лошади, та уже вернулась бы в стойло. Вернулась в Спрингделл. Не в Эмберделл.
Рен выругался и повернул коня. Пустил его галопом. Спрингделл был почти в трех милях, но мерин преодолел это расстояние меньше чем за полчаса. Оказавшись на скотном дворе Генри, Рен швырнул поводья глазевшему на него конюху, и только тогда сообразил, что капюшон откинут. Равнодушный к неприкрытому любопытству парня, Рен натянул капюшон только при виде бегущей от дома Беатрис.
— С ней ничего не случилось?
Сердце Рена упало.
— Я думал, она здесь.
Беатрис покачала головой.
— Нет. Я не видела ее с самого утра. Салли только что прибежала. Поводья порваны, а Калли нигде не видно. О, если с ней что-то случилось…
Она прижала ладони к лицу.
— Мне не следовало просить Генри одолжить ей кобылку. Но мне показалось, что Калли она понравится. Такое чудесное животное!
Рен понял, что совсем не знает Беатрис, хотя они три года были соседями. Она, похоже, искренне беспокоится о Калли.
— Откуда пришла лошадь?
Беатрис показала на запад.
— С того пастбища, что у реки.
Рен покачал головой.
— Я уже был у моста. Там ее нет.
Беатрис сцепила руки под подбородком, слишком расстроенная, чтобы волноваться о том, что волосы развеваются по ветру.
— Несколько минут назад Генри выехал в том направлении, чтобы ее поискать. Я как раз вышла, чтобы послать Джейкса за вами в Эмберделл. Теперь можете взять его с собой.
Рен кивнул и вскочил в седло. Конюх вывел крепкую крестьянскую лошадку, уже оседланную. Разворачивая мерина, он заметил странно-многозначительный взгляд, которым обменялись Беатрис и парень. Затем Беатрис повернулась к Рену:
— Может, мне поехать в Эмберделл на случай, если она уже вернулась?
Рен коротко кивнул. Хорошее предложение.
— Спасибо.
По дороге Рен на минуту отвлекся от мучительной тревоги, чтобы задаться вопросом, почему так долго избегал разговора с Беатрис. Она казалась очень славной женщиной.
Калли заключила договор с собой. Каждые десять шагов она станет останавливаться и считать до десяти. Десять шагов. Десять секунд отдыха.
Она ковыляла по дороге вдоль реки, по следам Салли, потому что так невозможно заблудиться и все внимание будет сосредоточено на счете до десяти.
Так она, по крайней мере, не замерзала. Все усилия проковылять десять шагов с плохо прилаженной веткой в качестве костыля неплохо согревали. По крайней мере до того момента, когда ветер совсем разбушевался и залез ледяными пальцами под тонкие юбки. Руки посинели от холода.
Десять шагов, десять секунд отдыха.
Время от времени счет перебивался поисками десяти способов отомстить мистеру Портеру за пренебрежение. Жалящие муравьи в его штанах. Гадюки в постели. Отравленный имбирь.
Семеро сестер и братьев с хорошо развитым воображением развили в Калли изобретательность. Распоротые брюки. Шипы под седлом. Смена замков в Эмберделле.
Заставить его стонать, кричать и содрогаться на ковре. Это понравилось Калли больше всего. Ей надоело быть той, которая трясется и разлетается на осколки в сокрушительном оргазме. То есть нет. Она это обожает. Но давно пора мистеру Портеру узнать, каково это — изнемогать от вожделения!
Возможно, ей следует сделать это, прежде чем напустить ему в штаны кусачих муравьев. Иначе у него все распухнет, и что хорошего это даст?
Девять. Десять.
Она совсем замерзла и вряд ли успела уйти далеко. Сколько миль проскакала Салли? Трудно сказать. Они ехали довольно долго… может ли лошадь пробежать двадцать миль за час?
Итак, они скакали четверть часа… значит, двадцать пять минут… нет, погодите, это четверть от сотни, а в часе шестьдесят минут…
Голова болела, и становилось все труднее удерживать мысли в голове. Они танцевали и кривлялись, а их туфли были подкованы мельчайшими шипами, посылавшими в мозг крошечные молнии, сверкавшие перед глазами.
Девять. Десять.
«Я хочу (шаг) сидеть перед огнем (шаг). Хочу (шаг) горячую ванну (шаг)».
Костыль больно врезался в подмышку.
«Я хочу подушки (шаг). Я хочу чаю (шаг)».
«Я хочу маму!..»
Огромные слезы жалости к себе покатились по щекам. И она их не вытирала. Давно пора было поплакать вволю. Проклятый мистер Портер и его проклятый пыльный дом, эти проклятые грубияны из деревни и проклятый холодный Котсуолдс!
Да, но… ей нравились Котсуолдские холмы. Нужно придумать другой объект для ненависти.
Салли. Она ненавидит проклятую Салли. А сейчас даже возненавидела Беатрис и Генри за то, что одолжили ей эту идиотскую лошадь. Только она не идиотская лошадь. Очень славная лошадка.
«Что-то испугало ее. Я точно это знаю. То самое „что-то“, сбившее наземь лестницу и запершее дверь подвала».
Но не отравившее имбирь. Лучше не думать о чертовом имбире.
Что же, у нее много времени, чтобы решить загадку. Впереди много миль. Нужно упорно считать и вспоминать длинные ноги Салли, так легко несшие ее по дороге.
Главное — что мистер Портер даже не вспомнил о ней.
Рен так и не увидел Генри, идущего к реке. К тому времени как спустился к старой дороге вдоль реки, он успел забыть о кузене. Перед ним лежали следы копыт, глубоко вдавленные в землю. Одна цепочка маленьких следов хорошо подкованной лошадки шла в стороне.
— Это Салли, — проворчал Джейкс.
Вторая цепочка, оставленная фермерской неподкованной лошадью, была бы ничем не примечательна, если бы не большая трещина в правом копыте.
— Хромая, — констатировал Джейк с сочувственным вздохом. — Бедная скотина.
Вскоре копыта фермерской лошади перекрыли следы, оставленные Салли. И те и другие вели вверх по течению. Рен не спускал глаз с земли, но пока что было нетрудно следовать за прошедшими здесь лошадьми.
Обе бежали. Одна гналась за другой?
