Его пальцы скользили по ее щеке, коснулись темного круга под глазом и снова остановились на уголке ее губ, слегка раскрытых и чуть-чуть надувавшихся с каждым выдохом. Эти губы не лгали. Как странно думать об этом? Женщина, которая правдива даже в мельчайших деталях!

Чем больше он узнает это энергичное, полное жизни создание, тем больше убеждается, что недостоин ее!

Прошлой ночью он потерял над собой контроль. И теперь беспокоился, что каким-то образом довел ее до такого состояния, привел в свой темный, мрачный, отвратительный дом, где скрывались скользкие твари, демоны и он сам!

Она не ангел! Слишком великолепно реальна, чтобы быть ангелом! Она странная, слишком разговорчива и откровенна и сторонится высшего света, хотя, кажется, осталась единственным нормальным человеком в этом чудаковатом семействе!

Нет, она не идеальна, и все же ее странности стали отчасти привлекательными, а удивительно меткие наблюдения интриговали его, несмотря на все попытки отдалиться от нее. Хорошенькая Каллиопа полностью занимала его мысли, привнося в его жизнь приключения, звуки и запахи, и мысли, и мечты, от которых он уже отказался. Присущее ей жизнелюбие было почти жестоким. Она не оставляла Рена в покое.

Ему следовало бы жаждать былого мира и одиночества, ненавидеть шум и болтовню и постоянное вмешательство в его жизнь.

Кончиком большого пальца он обвел розовые губки. Едва прикасаясь…

Как же он жалок!

«Сижу здесь в надежде, что она проснется. Мечтаю услышать очередную возмутительную фразу из этих уст.

Мне она нравится. Настолько, что даже противно. Мужчина, который завоюет ее сердце, когда меня не будет, — настоящий счастливчик. Хотя никогда не будет знать, чего ожидать, никогда не будет уверен в том, что она сейчас скажет».

Что если этот человек не оценит ее по достоинству. Посмотрит на нее и увидит хорошенькую женщину с красивой фигурой, но, к сожалению, слишком болтливую… Что если назовет ее надоедливой и попросит держать свои мысли при себе? Если использует ее прелестное тело и не оценит дар по достоинству? Не даст ей ответного наслаждения? Что если станет ее игнорировать? Что если начнет бить?

«— Я бы никогда такого не сделал.

— Заткнись! Тебя не будет. Тебя выколотили из тела, изуродовали его и душу, когда ты умирающий лежал на пристани. У тебя нет прав вмешиваться.

— Я мог бы полюбить ее.

— Тебя не существует.

— Пока существую. Существую для нее. Она чувствует меня в душе, независимо от уродства, от искалеченного тела».

Прекратив полубезумный спор с собой, Рен поднялся и, обойдя кровать, откинул одеяла, согрел руками простыни и, подойдя к Калли, подхватил легко, как ребенка. За последние несколько дней он стал сильнее. Его тело вбирало ее жизненную энергию. Это она одновременно давала ему силу и страсть, от которых вскипала кровь, и страх, от которого падало сердце.

Он уложил Калли поудобнее и тепло укрыл. Она немедленно перекатилась на бок и свернулась клубочком.

Рен с сожалением улыбнулся. Упряма даже во сне. И все же ее руки и ноги были ледяными. Ему не хотелось уходить от нее, замерзшей и одинокой. Что если она проснется ночью от кошмара, увидев во сне змей… или просто вспомнит, как провела день?

«Можно бы остаться с ней, хотя бы для того, чтобы согреть. Успокоить ее, если начнет кричать от страха. Я мог бы остаться.

— Ты и есть ее полуночный ужас!

— Тогда я уйду до рассвета».

Набравшись смелости и изнемогая от желания, он разделся, швырнув вещи на стул у туалетного столика. Наконец он остался голым. Если она проснется именно сейчас, увидит его во всем кошмаре уродства, со шрамами, искривленной спиной и вызывающим ужас лицом.

Но вдруг он почувствовал, как измучен. Сразу все стало безразлично. Сейчас он хотел одного: лечь в постель с женой, обнять ее и согревать, уткнувшись в блестящие волосы.

Он лег под одеяло и сделал, как хотел.

«Хотя бы один раз…»

Беатрис нервно ходила по спальне, окидывая яростными взглядами мужа, мирно спавшего в их большой кровати. Живи она в особняке, у нее была бы своя комната. Генри посещал бы ее, а потом оставлял бы в роскошной комнате в окружении чудесных вещей. И Беатрис не приходилось бы ночь напролет слушать его храп!

Подойдя к постели, она сжала подушку с такой силой, что побелели пальцы. И медленно обошла кровать, глядя в лицо Генри. Сможет ли она задушить его до того, как он проснется и начнет сопротивляться? Он всегда так крепко спит.

Но Беатрис с тихим криком прижала подушку к груди. Она негодяйка! Что за ужасная предательская мысль! Генри был хорошим человеком. Она очень любила его… почти всегда. Он ни разу не поднял на нее руку. Ни в чем не отказал. Зачастую обходился без того, что любил, лишь бы у нее было новое платье или лайковые туфли! Отказался от табака на всю зиму только ради того, чтобы она смогла поехать в Лондон заказать платье, хотя Беатрис прекрасно знала, что одно из величайших его удовольствий — выкурить трубочку в зимний вечер у камина.

Он хороший человек… хороший человек, которому следовало стать хозяином Эмберделл-Мэнор. Который достоин стать хозяином Эмберделл-Мэнор!

Калли открыла глаза. В комнате было темно, как в подвале. Она услышала шум…

— Ш-ш-ш…

Жесткая теплая рука притянула ее к горячей мужской груди.

— Все хорошо. Спи!

Удивления Калли оказалось недостаточно, чтобы держать глаза открытыми. Веки опустились сами собой. Мысль так и осталась незаконченной: «Кажется, он го…»

Голый!

Глаза Калли распахнулись.

Что?! Голый?!

Она провела рукой по тонкой ткани своей сорочки. Значит, голая не она. Кто же тогда?

Утренний свет струился в окно. Шторы были раздвинуты. Она точно помнила, как сдвигала их вчера, потому что было холодно.

Калли с трудом села. Ее спальня была светлой, теплой, и, как ни странно, на столике стояли прикрытый грелкой чайник и чашка.

Значит, сегодня она будет пить чай!

Калли недоуменно моргнула. Чайник остался на месте, никуда не делся.

Но тут взгляд Калли упал на смятую постель. На другую сторону кровати.

Голый…

Неужели это правда? Не может такого быть!

И тут она увидела вмятину на подушке! Там, где лежала его голова. А в этой вмятине… сверкала единственная жемчужина, большая и круглая.

Калли потянулась к чайнику, налила дымящегося чаю, глотнула и обожгла язык. Поскорее втянула прохладный воздух, потрясенно посмотрела на жемчужину. И медленно улыбнулась.

Случайно повернула голову и увидела на столике у стены корзину, полную зеленых яблок.

Страшась змей или нет, но мистер Портер сделал ей подарок!

Днем, когда пироги с яблоками лежали в большом блюде на кухонном столе, Калли решила порисовать в библиотеке. Там были высокие красивые окна, откуда можно было любоваться прекрасными пейзажами, и к тому же запах старых книг напоминал ей о доме.

Сначала она положила на небольшую стопку книг тщательно вымытую кисточку первоцвета, так, чтобы цветы находились на весу. Настоящий рисовальщик растений заказал бы себе небольшую подставку, чтобы растение можно было поместить в стеклянную вазу, и тогда оно оставалось бы свежим более суток.

Калли тщательно высушила корни чистой тряпочкой, так что растение можно было положить на промокательную бумагу. Калли предпочитала работать со свежими цветущими растениями. При желании она могла бы засушить растение и продолжать работать над рисунками год или больше. И все же именно свежие цветы привлекали взоры зрителей. Вся жизнь этого растения была в ее руках и смерть тоже. Потому что последней частью рисунка будут стручок или коробочка с семенами, которые не образуются до конца лета или начала осени. Придется просто оставить часть каждого рисунка незаконченной, но когда-нибудь она будет заполнена. И она передаст все это в рисунке.

Первоцвет лежал, жизнерадостный и яркий, в луче света, пробившемся в высокое окно. Придется работать быстро. Теперь она была рада, что столько времени потратила на изображения полевых цветов. Пальцы двигались ловко. И вскоре она уже успела нарисовать лепестки, пестики и тычинки точными изящными штрихами карандаша. Работа шла так хорошо, что Калли решила зарисовать все растение за один сеанс, воспользовавшись маленьким увеличительным стеклом, которое нашла в библиотеке: круглой линзой в костяной оправе с ручкой. При хорошем освещении она могла видеть крошечные волоски на стебле растения и даже то, что прожилки на листьях были трех различных оттенков желто-зеленого.