Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В данной модели смешения мы видим крайне незначительные возможности для метисации. Они остаются только в том случае, если налицо общая культурная идентичность (мифология) и психологическое сродство (дружба), которые никак не могут миновать расовых аргументов, применяемых, скорее всего, безотчетно.

Остается единственная возможность для существенного этнического смешения — маргинальные зоны этнического расселения. В этих маргинальных зонах представление о священном размыто. Здесь завоевания могут носить нетотальный характер, а характер разбоя (например, с похищением женщин). Здесь возможен обмен, поскольку предметы быта не настолько нагружены сакральными функциями, как в сердцевине этноса. Но как раз остатки этой сакральности могут вести к сближению и даже породнению представителей разных этносов — фактически к образованию нового этноса из отщепенцев.

И все-таки новая сакральность на данной территории (например, новый тип захоронений) может быть связана либо с полным уничтожением прежнего этноса, либо с его сохранением после кризиса прежней сакральности и заимствованием у соседей нового ритуала и отчасти — родовой аристократии. Никакого этнического смешения новая сакральность не означает. То есть, и в данном случае имеются ограничения для расовой метисации, а этнос либо погибает, либо трансформируется в другой этнос — рождается заново в своей этнокультурной компоненте.

Реальное этническое смешение наступает только тогда, когда два этноса испытывают общий кризис и сливаются на одной территории как беженцы. Это возможно лишь в связи с экологической катастрофой, происшедшей в течение короткого времени (скажем, наступление ледника к таковым не относится), или нашествием, которое сметает один этнос за другим, превращая их в перемешанную бегущую массу. Тогда беженцы, остановившись, наконец, и заняв какой-то ландшафт, могут образовать новый этнический организм. Возможно такой механизм сработал, когда орды Чингисхана разоряли на своем пути одно государство за другим. Но, к примеру, в империи Александра Македонского или в Римской Империи этого не было — этносы сохраняли свои ареалы и ограничивались лишь культурными заимствованиями друг у друга.

Интенсивное смешение, казалось бы, становится возможным лишь в условиях перехода от городов-государств к территориальным государствам. Но и здесь имеется сложный момент. Новый тип нашествия (наиболее ярко зафиксированный в истории войн Александра Македонского) предполагает замену племенной элиты или ее подчинение имперским планам завоевателя. Имперский принцип формирования государственности полностью отрицает какую-либо массовую ассимиляцию, лишь приоткрывая двери в общеимперскую элиту для инородческих элит. То есть, речи об этническом смешении снова нет. Именно поэтому империи распадаются по границам этнических ареалов, которые существенным образом, как правило, не меняются. (В этом смысле Советский Союз — не империя, в нем ареалы сдвинулись и сакральности разрушились. По этой причине этнократические режимы, возникшие на развалинах великой державы, оказались особенно жестокими не только к этническим меньшинствам, но и к титульным народам).

«Зоной смешения» можно было бы считать рабство, где встречались представители завоеванных народов. Но предел смешению здесь задает как низкая плодовитость рабов, так и все та же неизбывная склонность к бракам с единоплеменниками. Лишь один эксперимент смешения можно считать в некоторой мере состоявшимся — рабская семья латиноамериканских плантаций. При этом результат смешения в сравнении с массами несмешанного населения все равно остается ничтожным. Как, к примеру, и в Занзибаре, где насильственно переженили огромное количество арабов с неграми. Или же на Кубе, где большинство жителей — метисы. Результат смешения носит исключительно локальный характер даже в таких случаях, не получая распространения вне замкнутого островного пространства. Правило же остается незыблемым: при расовом смешении прежние этносы исчезают, им на смену приходит новая этнокультурная общность, способность которой к выживанию история еще будет проверять.

Запрет на межэтническое насилие и насильственное совместное проживание разных этносов в территориальном государстве вовсе не означает их смешивание. Даже в средневековых «космополисах» (в основном на периферии культурных ареалов) различные этносы жили слободами и цехами, обособленными друг от друга не только в бытовом, но и в культурном отношении.

Гумилев показывает, что смешение двух этносов может быть только противоестественным, химерным. «Если этносы — процессы, то при столкновении двух несхожих процессов возникает интерференция, нарушающая каждую из исходных частот. Складывающиеся объединения химерны, а значит не стойки перед посторонними воздействиями, недолговечны. Гибель химерной системы влечет за собой аннигиляцию ее компонентов и вымирание людей в эту систему вовлеченных. Таков механизм нарушения заданной закономерности, но он имеет исключения. Именно неустойчивость исходных ритмов является условием возникновения нового ритма, то есть нового этногенетического инерционного процесса».

Прилив инородцев, который разрешается чисто культурной причастностью к этносу (подчинился султану и исламу — уже турок) калечит стереотип поведения и ослабляет этнос. Правда, Гумилев видит и другой вариант развития метисации за счет притока инородцев — случай Китая, где такой процесс просто приводил к распространению понятия «этнос» на более широкую общность. Но здесь тоже имеются свои проблемы — «внутренний враг» становится особенно агрессивным и беспощадным. Гумилев приводит пример восстания «желтых повязок» (III в.), когда население Китая сократилось с 50 млн. человек до 7,5 млн.

Образ врага. Расология и политическая антропология - _20.jpg

Образ врага. Расология и политическая антропология - _21.jpg

Различные группы ученых, реконструировавших облик фараона Тутанхамона по мумии, пришли к совершенно разным образам: французы, американцы, египтяне, англичане. Внизу — древний скульптурный облик Тутанхамона. Остается значительный произвол в прорисовке губной линии и определения ширины губ и рта. Значительный произвол примененные методики оставляют также и для формы носа и его ширины.

Образ врага. Расология и политическая антропология - _22.jpg

Компьютерный вариант воссоздания облика Тутанхамона. Желание британских ученых подобрать тип, близкий к нынешним расовым группам привел к негроидному варианту. Такой выбор находится в прямом противоречии с имеющимися скульптурными и настенными изображениями.

Гумилев указывает на особое значение эндогамных браков: «…для сохранения этнических традиций необходима эндогамия, потому что эндогамная семья передает ребенку отработанный стереотип поведения, а экзогамная семья передает ему два стереотипа, взаимно погашающих друг друга». Природу и культуру, замечает Гумилев, губят свободное общение и свободная любовь.

Таким образом, устойчивый этнос может возникнуть только из неустойчивых компонентов. Здоровые этносы, смешиваясь, погибают, образуя лишь на время химерную систему. Иначе говоря, жизнеспособный этнос либо погибает под воздействием непреодолимого внешнего воздействия, либо отказывается от смешения с другими этносами. Смешение возможно лишь в маргинальных слоях, на периферии ареала обитания. Существенное же смешение возможно только в ослабленном этносе, где культурные и родственные связи распадаются и возникает возможность принять «чужого» за «своего», а точнее — вырабатывается новый образ «своего», неизменно сопровождающийся снижением культурного уровня и забвением прежних родовых уз.

С этой точки зрения, идея «субстратного» синтеза в этногенезе различных ветвей восточных славян — финно-угорского для русских, восточно-балтийского для белорусов (на самом деле кривичей, радимичей и дреговичей) и индо-иранского для украинцев (о чем писал В.В.Седов) выглядит совершенно несостоятельной. Субстрат должен был полностью погибнуть. На примере славян какие-то надежды на его выживание могут быть связаны с тем, что славяне выселялись со своих традиционных мест обитания нашествиями кельтов и германцев, а также были дестабилизированы резким ужесточением климата в V в. Но жизнеспособность славянских племен, в сравнении с «коренным» населением, говорит о том, что от субстрата могли остаться лишь культурные следы, но никак не антропологические — точно также, как не могли славяне смешаться с надвигающимися на них кельтами и германцами.

11
{"b":"199742","o":1}