— Разумеется, я ничего не стану делать без вашего согласия. — Хейдон внимательно смотрел на Женевьеву. — Но мне кажется, это очень подходящий случай раздобыть деньги для уплаты ваших долгов.

Женевьева окинула взглядом полотна, без всякой системы расставленные в гостиной. Каждое представляло собой какую-то часть ее жизни и жизни ее детей. Ей не хотелось выставлять свой внутренний мир на всеобщее обозрение, а идея приписать ее работы вымышленному лицу только потому, что картины, написанные женщиной, не имеют ценности в глазах других, выглядела просто оскорбительно.

Джейми, Аннабелл, Грейс, Шарлотта, Саймон и Джек смотрели на Женевьеву, ожидая ее решения. Впрочем, их лица не выражали беспокойства. Они не сомневались, что если она откажется продавать картины, то найдет другой способ сохранить дом. Оливер, Юнис и Дорин выглядели куда более озабоченными. Что и понятно, они гораздо лучше понимали всю опасность ситуации.

Женевьева, подумав, решила, что глупо не использовать все возможности. Их положение было почти безвыходным.

— Хорошо, лорд Рэдмонд, — сухо произнесла она, пытаясь придать их отношениям официальный оттенок, что, впрочем, вышло неубедительно. — Назовите имя, которым мне следует подписать картины.

Альфред Литтон снял очки, энергично протер их носовым платком и снова зацепил дужки за солидных размеров уши.

— Весьма необычно, — пробормотал он, склоняясь к картине. Выпрямившись, он опять снял очки. — Говорите, этот Булонне — ваш друг, мистер Блейк?

— Старый друг, — заверил его Хейдон. — Мы познакомились лет десять тому назад, когда я путешествовал по югу Франции. Конечно, тогда его работы были абсолютно неизвестны. Позже я посетил его в старом фермерском доме, который Булонне использовал как жилище и как студию, и уже тогда почувствовал, что он станет замечательным художником. Но в то время я еще не мог себе представить, насколько велик его талант.

— В самом деле. — Мистер Литтон окинул взглядом пять картин, которые Хейдон принес в его галерею.

— Когда я написал ему, предложив выставить его произведения в Шотландии, он вначале не проявил энтузиазма. — Хейдон хотел внушить торговцу, что ему крупно повезло. — Булонне живет отшельником. Он никогда не был женат, редко покидает дом и терпеть не может, когда его отвлекают от работы. Он способен трудиться дни и ночи напролет, не прерываясь для сна и еды. Разумеется, его можно назвать эксцентричным.

— Как и многих людей искусства, — мудро заметил мистер Литтон. — Поневоле начинаешь подумывать, а не является ли безумие ценой гениальности. Я слышал о Булонне, — добавил он, дабы Хейдон не счел его не сведущим в современной живописи, — но впервые имею удовольствие видеть его работы. Они, безусловно, впечатляют. Его подход к теме совершенно уникален.

Хейдон улыбнулся. Он предвидел, что мистер Литтон скорее притворится знакомым с творчеством вымышленного художника, чем признает свое невежество.

— Вам, конечно, известно, что имя Жоржа Булонне в настоящее время чрезвычайно популярно в художественных салонах Парижа. Его картины продаются в первый же день пребывания на выставке, и многие коллекционеры заранее договариваются о приобретении любой будущей работы. Знаменитый критик мсье Лашапель из «Ле Паризьен» предсказал, что Булонне вскоре станет одним из самых прославленных художников нашего века.

— Только слепой не увидел бы этого, — согласился мистер Литтон. — Я очень признателен вам, мистер Блейк, за то, что вы предоставили мне возможность воспользоваться плодами вашего знакомства с этим замечательным мастером. Несомненно, я смогу продать все пять картин. Герцог Аргайл постоянно разыскивает интересные работы для пополнения своей внушительной коллекции, и я буду рад как можно скорее пригласить его для личного просмотра. Уверен, что мы сумеем устроить выставку любых произведений, которые подберет мсье Булонне.

— Как приятно иметь дело с человеком, который стремится к популяризации искусства в своем городе и не рассматривает его только с точки зрения прибыли, — польстил ему Хейдон.

Мистер Литтон смущенно заморгал.

— Не сомневаюсь, что отклики будут самые благоприятные. Прекрасно, что выставка состоится в Инверэри, а не в филиале вашей галереи в Глазго, где публики было бы гораздо больше. Это очень патриотично по отношению к нашему городу. — Хейдон встал, как бы давая понять, что разговор окончен. — В крупном городе дух искусства подавляется безумием наживы. Достаточно вспомнить произошедшее на последней выставке мсье Булонне в Париже, чтобы понять это. Глаза мистера Литтона расширились.

— А что там произошло?

— Все работы были проданы в течение нескольких часов по ценам, вдвое или втрое превышающим назначенные. Такие зрелища могут обеспечить галерее финансовую прибыль, но едва ли имеют отношение к искусству как к таковому. Уверен, вы со мной согласитесь.

— До некоторой степени — да. — Мистер Литтон начал заново оценивать потенциальную прибыль от предприятия. — Но я также уверен, что подлинно великое искусство заслуживает как можно большего количества зрителей. К тому же столь восторженный отклик помогает обеспечить финансовое будущее художника, предоставляя ему время и средства для создания новых шедевров. Могу вас заверить, мистер Блейк, что я думаю только о благе мсье Булонне. И, возможно, мы поспешили, ограничившись выставкой в Инверэри. По зрелом размышлении я считаю, что выставку следует провести именно в Глазго. Если вы согласны, я охотно это организую.

На лице Хейдона отразилось сомнение.

— Вы действительно думаете, что так лучше?

— Вне всякого сомнения. Художник масштаба мсье Булонне должен быть представлен шотландскому миру искусства в крупном промышленном и культурном центре. Глазго — лучший выбор для первой экспозиции. Может быть, назначим дату — скажем, через восемь месяцев?

Хейдон подумал об угрозе банка лишить Женевьеву права на выкуп дома.

— К сожалению, мсье Булонне склонен к перемене настроения, и подобная задержка может побудить его передумать, — как бы извиняясь, предупредил он.

— Но даже моя галерея полностью арендована до лета будущего года. Едва ли мне удастся устроить выставку работ Булонне раньше этого срока, — запротестовал мистер Литтон.

— Тогда, боюсь, мне придется отклонить ваше предложение о выставке, — сказал Хейдон. — В данный момент в моем распоряжении более двадцати картин, готовых к экспозиции. Так как в Париже нет недостатка в желающих их приобрести, Булонне намерен, во всяком случае, так он мне сказал, показать здесь картины немедленно, или они должны быть возвращены во Францию. Жаль, что мы не смогли прийти к соглашению. — Он протянул руку.

— Говорите, двадцать картин? — близорукие глаза мистера Литтона буквально заплясали при мысли о его доле прибыли от такой продажи. — Тогда, мистер Блейк, давайте подумаем, насколько быстро мы сможем упаковать их и отправить в Глазго. Я уверен, что мне удастся договориться с кем-нибудь из моих партнеров о приличном зале.

Джек хмурился, глядя на страницу лежащей перед ним книги, словно собирался разорвать ее на мелкие кусочки. Наконец он захлопнул книгу и отодвинул ее от себя.

— Я закончил. — Скрестив руки на груди, Джек с вызовом посмотрел на Женевьеву.

— Объяснить тебе какие-нибудь слова?

— Я все и так знаю, — заверил он ее.

— Но мы всегда читаем до чая, — возразил Саймон, отрываясь от своей книги. — У нас есть еще пятнадцать минут.

— Мне наплевать, что показывают эти чертовы часы, — огрызнулся Джек. — Я все прочитал.

— Я тоже больше не хочу читать, Женевьева, — заявил Джейми, чтобы поддержать Джека. — Может быть, займемся чем-нибудь еще?

Женевьева колебалась. Если приказать детям продолжать чтение, это будет выглядеть наказанием, а ей этого не хотелось.

— Можете отложить ваши книги и порисовать, если хотите. Джек, а ты не хочешь пойти со мной? Я покажу тебе кое-что интересное. — Она встала и направилась по коридору к библиотеке отца. Джек последовал за ней.