Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Хейдон видел, как Женевьева борется с обуревавшими ее чувствами. Мысль о том, что он только ухудшил ее положение, что с его появлением жизнь ее стала еще тяжелее, ранила его еще сильнее, чем то, что Женевьева явно отвергала его. Он опустил руки.

Но в этот момент Женевьева бросилась к нему, прижалась лбом к его груди и разразилась рыданиями.

Хейдон крепко обнял ее.

— Все будет в порядке, Женевьева, — тихо сказал он.

У него не было никаких оснований для подобных заверений но он продолжал твердить одно и то же, успокаивая се, как маленького ребенка. Хейдон закрыл дверь гостиной, чтобы никто в доме не слышал рыданий Женевьевы. Горе ее только усилится, если дети станут его свидетелями. Он снял с нее пальто и шляпу, промокшие от снега, и усадил на диван возле камина. Женевьева вся дрожала, как будто долгие часы, проведенные в камере Шарлотты, остудили ее кровь. Подойдя к камину, Хейдон подбросил в огонь пару поленьев и подул на угли, вспыхнувшие ярким пламенем, потом вернулся к Женевьеве и снова обнял ее.

— Мы наймем адвоката без помощи Чарлза, — твердо заявил он, поглаживая светлые шелковистые волосы девушки.

— Мы не можем себе этого позволить, — всхлипывала Женевьева, — а адвокаты, которых предоставляет суд, заранее готовы к тому, что их подзащитных отправят в тюрьму. Восьмилетних детей сажают за решетку за кражу яблока или пару старых чулок. Эти дети мерзнут, голодают, и некому о них позаботиться. А потом их отправляют в исправительную школу, где они окончательно привыкают к воровству и насилию. Никто не обращает на них внимания, покуда они не угрожают благоденствию добропорядочных граждан, вроде лорда и леди Струзерс, — в ее голосе звучали горечь и презрение.

— С Шарлоттой такого не случится, — возразил Хейдон. — У нее есть дом и мать, которая о ней заботится. Не говоря уже о том, что девочка искалечена. Судья должен проявить сострадание. Ясно, что девочке лучше вернуться сюда, чем попасть в тюрьму.

— В суде будет председательствовать шериф Троттер, а он уже однажды вынес обвинительный приговор Шарлотте, — сказала Женевьева. — Тогда ей было всего десять лет. Ее арестовали за кражу вместе с отцом. Пьяный негодяй заставлял девочку показывать всем изувеченную ногу, прося милостыню. А когда люди собирались вокруг нее из любопытства и качали головами в притворном сочувствии, он шарил у них по карманам.

— А где теперь ее отец?

— Отбывает четырехлетний срок в пертской тюрьме. А Шарлотту, жертву его алчности и жестокости, приговорили к сорокадневному заключению и трем годам в исправительной школе, — голос Женевьевы дрогнул. — Можно ли ожидать сострадания от такого человека?

Хейдон не ответил. Неужели суд мог вынести такой суровый приговор девочке, всего лишь выполнявшей приказы отца — пьяницы и вора. С другой стороны, шериф Троттер мог искренне верить, что действует на благо ребенку. По крайней мере в тюрьме и исправительной школе у нее были бы крыша над головой и какая-никакая пища три раза в день.

— Но вы забрали Шарлотту, прежде чем ее отправили в тюрьму? — спросил он.

Женевьева кивнула.

— Несколько лет назад я заключила договор с начальником тюрьмы, и суд всегда шел мне навстречу. Мистер Томпсон сообщает мне, когда в тюрьму попадает ребенок, не имеющий родных и близких, способных о нем позаботиться. Если этот ребенок не виновен в преступлении, связанном с насилием, он позволяет мне взять над ним опеку.

Хейдон вспомнил, как старался Томпсон, чтобы Женевьева забрала из тюрьмы Джека.

— А какую выгоду он сам извлекает из вашего договора?

— Я плачу ему гонорар за труды.

— Вы имеете в виду взятку? Она вздохнула.

— Полагаю, это можно назвать и так. Я подписываю обязательство, принимая полную ответственность за ребенка на весь срок, определенный ему судом. Документ гласит, что, если подопечный снова нарушит закон или убежит, соглашение аннулируется и ребенка возвращают в тюрьму отбывать заключение. Вот почему, по словам мистера Томпсона, он и констебль Драммонд не могут освободить Шарлотту. Начальник тюрьмы опасается скандала. Ведь теперь все знают, что Шарлотта нарушила условия нашего договора.

— Скорее Томпсон боится, что будет расследование и выяснится, что он фактически продавал вам детей, — предположил Хейдон.

— Как бы то ни было, Шарлотта дрожит от холода на деревянной койке, а я не в силах ей помочь. — Ее глаза вновь наполнились слезами. — Я подвела ее.

— Нет, Женевьева. — Хейдон взял ее за плечи и повернул лицом к себе. — Вы обеспечили Шарлотте уютный дом, сытную еду и любящую семью. Возможно, вы сами этого не осознаете, но вы даровали ей то, чего у нее раньше никогда не было, — надежду. К тому же вы показали на своем примере, что женщина в состоянии быть сильной и смелой, — это поможет Шарлотте выдержать следующие несколько дней.

— А как насчет нескольких лет? Шарлотта не вынесет жестокостей и лишений, которые ей придется терпеть в исправительной школе.

— Сегодня вы не смогли добиться ее освобождения, но дело еще далеко не закончено, — напомнил Хейдон. — Если мы не можем позволить себе нанять хорошего адвоката, то постараемся помочь тому, которого предоставит нам суд. Надо тщательно подготовить защиту Шарлотты. Мы докажем суду, что до этого инцидента девочка являла собой образец скромного и законопослушного поведения. Не следует вовлекать в эту историю других детей, но я все же заявлю, что роль Шарлотты в происшедшем была очень мала и что наказание лучше передоверить ее родителям. Общество ничего не выиграет, отправив девочку в тюрьму. Пребывание там не только лишит ее надежды на будущее, но и будет стоить денег государству. Следовательно, самым разумным решением было бы вернуть Шарлотту домой, где ей объяснят ее ошибку и соответственно накажут.

Женевьева смотрела на него сквозь слезы.

— Вы не можете сопровождать меня в суд. Что, если кто-нибудь вас узнает?

— Я пойду на этот риск, — спокойно отозвался Хейдон. — Суд может захотеть выслушать меня в качестве вашего мужа и отчима Шарлотты — пусть даже из нездорового любопытства. Так как меня обвиняли в убийстве, то приговор мой был вынесен куда более внушительным окружным судом, который, насколько я понял, заседает здесь дважды в год. Некоторые члены шерифского суда, конечно, могли присутствовать на процессе, но уверяю вас, что мой облик резко отличался от теперешнего. К тому же я не выступал в свою защиту по настоянию адвоката, который чувствовал, что я скорее восстановлю против себя присяжных, чем вызову их симпатию. Таким образом, нет никакой опасности в том, что люди услышат мои показания.

— Но…

— Все решено, Женевьева, — прервал Хейдон. — Я не могу позволить отправить Шарлотту в тюрьму. Вам нельзя идти в суд одной. Мы отправимся туда вместе и постараемся вернуть Шарлотту домой.

Мерцающие отблески пламени играли на мужественном лице Хейдона. Темные брови были сдвинуты, лоб пересекали глубокие морщины. Сила его чувств удивляла Женевьеву — хотя она понимала, что Хейдон привязался к Шарлотте, но никак не ожидала, что он будет так переживать из-за девочки, которую знает всего неделю.

Глядя на него, Женевьева внезапно поняла, что он думает о чем-то, случившемся задолго до прибытия в Инверэри, и это происшествие нанесло ему глубокую душевную рану. Женевьева почти ничего не знала о прошлом Хейдона, но в этот момент она чувствовала, что понимает его, возможно, даже лучше, чем он сам. Ей захотелось коснуться щеки Хейдона, ощутить тепло его кожи, провести пальцами по короткой темной щетине на подбородке, ловить его дыхание, как она делала в те долгие ночи, когда он принадлежал только ей.

Не сдержавшись, она наклонилась к Хейдону и поцеловала его в губы.

Неудержимое желание охватило Хейдона. Он понимал, что это всего лишь неопытный поцелуй, но не помнил, чтобы его когда-нибудь так возбуждало простое прикосновение женских губ. Конечно, Хейдон не оставался равнодушным в те долгие часы, когда ласковые руки Женевьевы успокаивали боль в каждом дюйме его истерзанного тела. Оно болело и сейчас — не от ран и ушибов, а от жажды новых ласк, но не робких, а страстных. Хейдон с трудом сдерживался, вдыхая свежий аромат волос Женевьевы и чувствуя ее нежные, как перышки, пальцы на своем подбородке. Если бы она сейчас же отстранилась, ему, может быть, удалось бы справиться с собой, как удавалось ранее при каждой встрече с Женевьевой и мыслях о ней. Но она лишь сильнее прижималась губами к его рту, словно стараясь добиться ответа на свой поцелуй и толком не зная, как это сделать.

32
{"b":"19974","o":1}