– Теперь мне кажется, что вы иногда появлялись с человеком, которого я часто видел в то время… Но с кем именно… – Он покачал головой. – Может, вы мне поможете?

– Нет.

– Почему?

– Я ничего не помню, мсье.

Он принял это за шутку и, словно играя со мной в какую-то игру или отгадывая загадку, сказал:

– Ладно. Сам справлюсь. Вы предоставляете мне свободу действий?

– Как скажете…

– Тогда поехали ужинать к моему другу.

Перед тем как выйти, он резким движением отключил электрический счетчик и запер на несколько оборотов массивную деревянную дверь.

Его машина стояла на другой стороне улицы. Черная, новая. Он предупредительно распахнул передо мной дверцу.

– Мой друг держит очень милый ресторанчик, как раз на границе Виль-д’Авре с Сен-Клу.

– И мы едем в такую даль?

– Да.

С улицы Анатоль-де-ла-Форж мы свернули на авеню Гранд-Арме, и мне вдруг захотелось выскочить из машины. Я чувствовал, что не в силах ехать в Виль-д’Авре. Но надо было взять себя в руки.

На всем пути до Порт-Сен-Клу я пытался побороть душивший меня панический страх. Я был едва знаком с этим Зонахидзе. Может, он заманивает меня в ловушку? Но, слушая его, я понемногу успокоился. Он рассказывал мне о различных этапах своей профессиональной жизни. Сначала он работал в русских ночных клубах, потом в «Ланже» – так назывался ресторан в садах у Елисейских Полей, потом в отеле «Кастилия», на улице Камбон, и во множестве других заведений, пока наконец не попал в бар на Анатоль-де-ла-Форж. Но куда бы он ни переходил, он всегда работал вместе с Жаном Эртером – тем самым другом, к которому мы сейчас направлялись. Шутка ли, двадцать лет они шли как бы в одной упряжке. У Эртера тоже хорошая память. Уж вдвоем-то они разгадают мою «загадку».

Зонахидзе ехал очень осторожно, и дорога заняла у нас почти три четверти часа.

Левую сторону этого строения, похожего на бунгало, скрывали ветви плакучей ивы. Справа росли тесно посаженные кусты. Из глубины просторного, ярко освещенного зала нам навстречу шел человек. Он протянул мне руку:

– Рад познакомиться, месье. Жан Эртер.

Потом повернулся к Зонахидзе:

– Привет, Поль.

Он привел нас в дальний конец зала. Там был накрыт столик на три персоны. В центре столика стояли цветы.

Эртер показал на одну из застекленных дверей:

– Во втором бунгало зал занят. Там свадьба.

– Вы здесь бывали? – спросил Зонахидзе.

– Нет.

– Ну-ка, Жан, покажи ему, какой вид отсюда.

Я последовал за Эртером на веранду, выходившую на пруд. Слева от меня через пруд был перекинут горбатый мостик в китайском стиле, ведущий в то, второе бунгало. За стеклянными дверьми в резком свете двигались пары. Там танцевали. До нас доносились еле уловимые звуки музыки.

– Здесь всего несколько пар, – сказал он. – Боюсь, эта свадьба закончится оргией.

Он пожал плечами.

– Вы должны приехать к нам летом. У нас ужинают на веранде. Это так приятно.

Мы вернулись в ресторан, и Эртер затворил стеклянную дверь.

– Я приготовил вам легкий ужин, без затей.

Он жестом пригласил нас к столу. Они сели рядом, напротив меня.

– Какие вина вы предпочитаете? – спросил Эртер.

– Полагаюсь на вас.

– «Шато-петрюс»?

– Отличная мысль, Жан, – сказал Зонахидзе.

Подавал нам молодой человек в белой куртке. Свет бра, висевшего над столиком, бил мне прямо в глаза. Эртер и Зонахидзе оставались в тени, они наверняка посадили меня так нарочно, чтобы легче было разглядывать.

– Ну, Жан?

Эртер принялся за заливное, время от времени бросая на меня пронизывающие взгляды. У него были такие же темные волосы, как у Зонахидзе, и тоже крашеные. Сухая кожа, дряблые щеки и тонкие губы гурмана.

– Да-да… – прошептал он.

Я не переставая моргал – из-за света. Он разлил вино.

– Да-да… Мне кажется, я где-то вас видел.

– Настоящая головоломка, – произнес Зонахидзе. – И месье отказывается помочь нам…

Он, судя по всему, вошел во вкус.

– Но может, вы не хотите больше говорить об этом? Предпочитаете остаться инкогнито?

– Вовсе нет, – улыбнулся я.

Молодой человек подал телятину.

– Чем вы занимаетесь? – спросил Эртер.

– Я проработал восемь лет в частном сыскном агентстве Хютте.

Они ошарашенно уставились на меня.

– Но это наверняка не имеет отношения к моей прошлой жизни. Не принимайте этого в расчет.

– Странно, – заметил Эртер, пристально глядя на меня, – я бы не смог сказать, сколько вам лет.

– Наверное, из-за усов.

– Не будь у вас усов, – проговорил Зонахидзе, – мы, может, сразу бы вас узнали.

Он протянул руку и, приставив ладонь к моей верхней губе, чтобы закрыть усы, прищурился, словно портретист перед моделью.

– Чем больше я на вас гляжу, тем больше мне кажется, что вы появлялись в компании тех гуляк… – начал Эртер.

– Но когда? – спросил Зонахидзе.

– Ну… очень давно… Мы уже целую вечность не работаем в ночных заведениях, Поль…

– Думаешь, еще в эпоху «Танагры»?

Эртер не сводил с меня глаз, и взгляд его становился все более напряженным.

– Простите, – сказал он, – вы не могли бы на минутку встать?

Я повиновался. Он оглядел меня с головы до ног, потом с ног до головы.

– Да-да, вы напоминаете мне одного нашего клиента… Тот же рост… Постойте…

Он поднял руку и замер, словно пытался удержать что-то, стремительно ускользавшее от него…

– Постойте, постойте… Все, я вспомнил, Поль… – Он торжествующе улыбнулся. – Можете сесть.

Эртер ликовал. Он не сомневался, что его сообщение поразит нас. С нарочитой церемонностью он подлил вина нам в бокалы.

– Так вот… Вы всегда приходили с одним человеком… таким же высоким… Может, даже выше… Не вспоминаешь, Поль?

– О каком времени ты говоришь? – спросил Зонахидзе.

– О временах «Танагры», само собой.

– Такой же высокий? – пробормотал себе под нос Зонахидзе. – В «Танагре»?

– Не помнишь? – Эртер пожал плечами.

Теперь пришла очередь Зонахидзе торжествующе улыбаться. Он кивнул:

– Помню…

– Ну?

– Степа.

– Правильно. Степа.

Зонахидзе повернулся ко мне:

– Вы знаете Степу?

– Может быть, – сказал я осторожно.

– Ну конечно, – подтвердил Эртер, – вы часто приходили со Степой… я уверен…

– Степа…

Судя по тому, как Зонахидзе его произносил, имя было русское.

– Он всегда заказывал оркестру «Алаверды»… – сказал Эртер. – Это кавказская песня…

– Помните? – спросил Зонахидзе, изо всех сил сжимая мне запястье. – «Алаверды»…

Он начал насвистывать мелодию, и глаза его заблестели. Я тоже вдруг растрогался. Мне казалось, я узнаю эту мелодию.

Тут к Эртеру подошел официант, подававший нам ужин, и указал в глубину зала.

Там в полумраке за столиком, подперев ладонями голову, одиноко сидела женщина в бледно-голубом платье. О чем она думала?

– Новобрачная.

– Что она тут делает? – спросил Эртер.

– Не знаю, – ответил официант.

– Ты не спросил, может, ей что-нибудь надо?

– Нет-нет, ей ничего не надо.

– А остальным?

– Они заказали еще десять бутылок «Крюга».

Эртер пожал плечами:

– Меня это не касается.

Зонахидзе, не обращая внимания на новобрачную и на их разговор, настойчиво повторял:

– Ну… Степа… Вы помните Степу?

Он был так возбужден, что в конце концов я ответил ему с загадочной улыбкой:

– Да-да. Немного.

Он обернулся к Эртеру и торжественно произнес:

– Он помнит Степу.

– Я так и думал.

Официант, не двигаясь, стоял возле Эртера, и вид у него был растерянный.

– Месье, мне кажется, они займут номера… Что делать?

– Я же говорил, эта свадьба плохо кончится… Ладно, старина, пусть себе… Нас это не касается…

Новобрачная по-прежнему неподвижно сидела за столиком. Только руки скрестила.

– Интересно, чего она там сидит в одиночестве? – сказал Эртер. – Впрочем, нас это совершенно не касается.