– А что ты чувствуешь?

– Какую-то темную страшную тайну. И я боюсь, потому что знаю, что ты тоже боишься. Скажи мне. Сейчас. Чем быстрее ты мне все расскажешь, тем раньше сможешь выехать.

Он тяжело вздохнул.

– Адам... ну, тот, что подарил мне все это, он мог бы вернуть тебя домой. Но помнишь, я говорил тебе, что поклялся убить того, кто принесет флягу?

Она кивнула.

– Я поклялся в этом Адаму.

Лиза закрыла глаза.

– Значит, единственный, кто может помочь мне, убьет меня, как только увидит... Ладно. Но что еще? Я же чувствую, что главного ты не говоришь.

– Лиза, я расскажу тебе все, когда вернусь, а сейчас мне надо уезжать, и как можно быстрее.

– Нет. Скажи мне сейчас. Неужели ты думаешь, что будет лучше, если я все это время стану сидеть и думать, воображая себе неизвестно что? Это же настоящая пытка! Если понадобится, я поскачу за тобой на войну.

Они молча смотрели друг на друга. Где-то в замке орал Дункан, призывая лорда, черт возьми, поторопиться. Цирцен облизнул пересохшие губы и несколько раз попытался начать, но тут же умолкал. А когда он заговорил, голос у него был тусклый и безжизненный.

– Моя мать была брудийской королевой. Она родилась пятьсот семьдесят лет назад. Я бессмертен.

Лиза часто заморгала, решив, что ослышалась.

– Повтори.

Цирцен знал, какое слово ее так удивило.

– Бессмертен. Я бессмертен.

Лиза попятилась.

– Как Дункан Маклауд в «Горце»?

– Я не знаю Дункана Маклауда и вообще не слышал, что есть еще такие, как я. Маклауды никогда не говорили мне о нем.

– Бес-смертен, – прошептала Лиза и снова мысленно заглянула в его душу.

Цирцен говорил правду. Он действительно бессмертен. Или верит в то, что бессмертен. Хотя за пять веков у него было достаточно времени, чтобы проверить это.

Не глядя на нее, Цирцен продолжил:

– Я узнал, что бессмертен, когда мне был сорок один год.

– Ты не выглядишь на сорок один, – возразила Лиза, пытаясь зацепиться хоть за какую-то соломинку в этом водовороте безумия.

– А мне и не было столько, когда Адам начал подливать мне зелье в вино. Просто он сказал мне об этом, когда мне исполнился сорок один год.

– Но зачем? Кто этот человек, который может дать мне бессмертие и отправить меня домой?

Цирцен уже не торопился. Теперь Лизе будет над чем подумать, потому что когда он вернется, то снова даст ей флягу. На этот раз для того, чтобы она из нее выпила.

– Адам принадлежит к древней расе, называющей себя Туата-Де Данаан. У нас некоторые называют их эльфами.

– Эльфами? – Лиза едва не задохнулась. – И ты хочешь, чтобы я поверила в эльфов?

– Ты ведь поверила, что перенеслась на семьсот лет назад? Так почему же не хочешь верить, что существует древнейшая раса, которая имеет власть над временем?

– Эльфы, – повторила Лиза, словно пробуя слово на вкус. – А, теперь понятно, почему ты не удивился, узнав, что я из другого времени. А я еще, помнится, недоумевала, почему ты так легко мне поверил. – Только не представляй себе маленьких созданий с крылышками, вроде луговых эльфов. Эта древняя раса пришла в наш мир несколько тысячелетий назад, и никто не знает, откуда они взялись. Никто не знает, кто они или что они. Их могущество невероятно. Они бессмертны и могут путешествовать во времени.

– Но почему Адам сделал тебя бессмертным?

– Потому, – горько усмехнулся Цирцен, – что их раса доверила мне хранение своих реликвий, в число которых входит и фляга. Поэтому Адам и настаивал, чтобы я убил тебя. Им нужен был такой хранитель, который не умрет и не погибнет в битве.

– И ты действительно будешь... жить вечно?

Цирцен мрачно кивнул.

– Лиза...

– Нет. – Она подняла руки, словно защищаясь. – На сегодня с меня хватит. У меня уже голова идет кругом.

– Неужели в это так тяжело поверить? – с горечью спросил он. – Я же поверил в то, что ты из будущего.

– Все, все... Отправляйся на свою войну... Мне надо побыть одной... подумать...

– Я не оставлю тебя в таком состоянии.

– Еще как оставишь. Давай, отправляйся. Насколько я помню, вы с тамплиерами не будете лишними в битве при Баннокберне... Подожди... А почему на твоем теле выступила кровь, когда я уколола тебя ножом?

– Кровь идет совсем недолго, а раны сразу затягиваются, – пояснил Цирцен и вкрадчиво спросил:

– А ты знаешь об этой битве?

– Знаю.

–Значит, ты тоже не все мне говоришь, – сердито произнес он. – Больше ничего не хочешь сказать?

– А ты? – тут же парировала Лиза.

Цирцен вдруг как-то сразу осунулся, словно на него разом навалилась накопившаяся за пять веков усталость.

– Только то, что я люблю тебя.

Он быстро поцеловал ее и стремительно вышел из покоев.

Бессмертен... Цирцен Броуди бессмертен...

Какая горькая ирония судьбы! В двадцать первом веке Лиза всем сердцем возмущалась из-за неизбежной смерти матери, а в четырнадцатом она негодовала из-за бессмертия своего возлюбленного.

Похоже, просто ходить в колледж и бегать на свидания с, в общем, безобидными парнями было не для Лизы Стоун. Она вдруг поняла, что почувствовала Баффи, когда узнала, что ее жизненное призвание – охотиться на вампиров.

Ей было больно.

Несмотря на то что Цирцен удалялся от нее все дальше, их незримая связь ничуть не ослабевала, и Лиза ощущала его гнев, печаль и чувство вины. Но она сейчас не могла позволить себе жить его эмоциями. Ей было необходимо разобраться в собственных чувствах. Поэтому ока приглушила восприятие и решила пройтись по молчаливому опустевшему замку.

Было непривычно видеть пустые коридоры, залы и двор. Даже дети не играли на лужайке, и не было слышно женского гомона. Это Лиза могла не волноваться за Цирцена, а женщины, оставшиеся в замке, беспокоились за своих мужчин.

Лиза медленно спустилась к пруду. Почему она не могла влюбиться в простого смертного? Она уже сейчас прекрасно понимала, как будет себя чувствовать, когда ей исполнится сорок, а Цирцену по-прежнему будет тридцать. И с ужасом подумала, что потом ей исполнится пятьдесят, шестьдесят и ее будут принимать за его мать, а в этом времени, где девчонки рожают в четырнадцать, она легко и за бабушку сойдет.

Ее тело постареет и сморщится, а он по-прежнему будет молодым. И его цветущая внешность будет постоянно напоминать ей, что она умирает, а он нет. «Ну и плевать, живи сегодняшним днем и не загадывай наперед», – нашептывала часть ее души, но Лиза слишком хорошо себя знала. Она не сможет. Не сможет каждый день вглядываться в зеркало в ожидании неизбежного.

А потом она все равно умрет, а Цирцен останется жить, и на смертном одре ей придется просить его, чтобы он долго не печалился и снова влюбился в кого-нибудь. Лиза с некоторым стыдом подумала, что вряд ли обладает столь благородной душой.

Чтобы кто-то вот также делил с ним незримую связь? Да ни за что! Лиза уже заранее ненавидела свою неизвестную преемницу.

А каково ему будет смотреть, как она умирает, и чувствовать все то, что будет чувствовать она?

Лиза не заметила, как оказалась у шиана, где, по словам Цирцена, бесчисленное количество юношей и девушек искололи себе пальцы в надежде, что королева эльфов выполнит их желание. Нужно обойти семь раз вокруг шиана и капнуть кровь на его вершину.

Отчаяние Лизы было так велико, что она сначала медленно, а потом все быстрее и решительнее зашагала вокруг шиана. Она еще не знала, какое желание загадает, но это можно придумать позже, да и вряд ли ей придется это делать. Семь раз она обошла вокруг шиана и только тогда вспомнила, что ей нечем уколоть палец. Ни секунды не колеблясь Лиза прокусила себе ладонь, и капли ее крови упали на изумрудную траву.

Лиза застыла, хотя сама не знала, чего, собственно, она ожидала. Кругом было неестественно тихо. Даже птицы молчали в сумраке ночи.

Ничего не произошло, но Лиза констатировала это почти с облегчением. Здесь, в Шотландии, сам воздух, казалось, был пронизан магией, наверное, поэтому она почти сразу поверила, что Цирцен бессмертен. Да и как было не поверить в это после своего путешествия во времени?