Один из ударов припечатал-таки Мититай к темно-оранжевому сукну. Энеруги вздернула злополучные штаны на бедра и, рванувшись из тянущихся к ней рук лезущих на подиум озверелых мужчин, ринулась к расположенной за троном двери. Распахнула ее и, миновав короткий коридор, ввалившись в каморку караульщиков, рявкнула изумленно воззрившимся на нее уттарам:

— Никого не впускать! Рубить каждого, кто сунется!

Все было кончено! Никто и ничто не спасет ее, но при мысли о том, что сделают с ней бывшие соратники, если поймают, за спиной девушки словно выросли крылья и она со всех ног помчалась к Яшмовым покоям. Однако весть о подмене Хурманчака девкой уже распространилась по дворцу, опережая ее по крайней мере на добрую сотню шагов…

Чиновники шелестели свитками, сверяя какие-то имена и цифры, тихо переругивались и время от времени бросали на Батара недружелюбные взгляды. Слуги и рабы шастали по коридорам, занятые подготовкой к совету наев и последующему за ним пиршеству. Побуждаемый любопытством, косторез узнал, где будет происходить совет наев, и заглянул в зал Вечного Неба, рассказы о котором достигли даже Фухэя. Убранство его действительно способно было поразить воображение степняков, а потолочный плафон, расписанный под небесный свод великим умельцем, создавал убедительную иллюзию бескрайнего простора в сравнительно небольшом и не слишком высоком помещении.

Пользуясь тем, что дворец заполнен наями, воинами и чиновниками и никто не обращает на него ни малейшего внимания, косторез зашел в Трапезную, где уже накрывали низкие столы и, неприятно пораженный обилием пурпура и золота, использованных при ее отделке, двинулся к Малому Тронному залу. Сидеть в одиночестве и безмолвии перед Яшмовыми покоями он решительно не мог, тем более что чиновник, докладывавший о нем Энеруги, ясно дал ему понять, что до окончания совета Хурманчак будет безмерно занят и в лучшем случае уделит Батару несколько мгновений своего драгоценного времени перед тем, как отправиться на пир. Говоря это, «вечно бодрствующий» поглядывал на костореза с неодобрением, всем своим видом показывая, что момент для разговора с Хозяином Степи тот выбрал крайне неудачно и поступил бы мудро, убравшись отсюда немедленно подобру-г здорову.

Так бы Батар, безусловно, и поступил, ежели бы не предупреждение Ньяры, в справедливости которого он перестал сомневаться, как только переступил порог дворца. Никогда прежде не видел он здесь такого обилия вооруженных людей, готовых к тому же, судя по шумным спорам и налитым кровью лицам, в любой момент затеять ссору, грозящую перейти в жестокую драку. Прислушиваясь к голосам сотников и простых воинов, сопровождавших своих командиров во дворец и оставленных ими около Тронного зала, он пришел к выводу, что Энеруги не зря опасалась совета наев, который обещал быть на редкость бурным, но по-настоящему встревожило его отсутствие Имаэро, Номи-ги-ная, Раказана и прочих советников и военачальников, возражавших против похода на Саккарем.

Намерение их посетить Совиную пустошь, где Зачахар собирался продемонстрировать новый способ использования Огненного Волшебства, озадачило костореза — зачем противникам похода на юг усовершенствовать вооружение, коли не желают они покорять соседние племена и народы? Единственным разумным объяснением этому было стремление сторонников Энеруги выяснить, нельзя ли использовать новое оружие придворного мага против недовольных в самой империи. Подобная мысль никогда бы не посетила Батара, если бы он случайно не увидел выглядывавшую из-за кушака стражника бронзовую «куколку» Зачахара. О смертоносном действии их он был уже достаточно наслышан, и то, что Имаэро вооружил ими «беспощадных», укрепило его уверенность в приближении грозных событий.

И все же донесшийся из Малого Тронного зала рев множества разъяренных мужчин застал его врасплох. Подобно толпящимся в просторной приемной воинам и чиновникам, он застыл на месте, пытаясь определить по крикам, что же происходит за высокими дверями зала, а когда оцепенение прошло, во весь дух кинулся к Яшмовым покоям. В отличие от большинства воинов, бросившихся крушить двери Тронного зала, дабы прийти на помощь своим командирам, он, разобрав среди прочих криков возгласы: «Девка! Девка подменная!» — сразу же понял, что привело в неистовство Хурман-чаковых наев и тысячников. Каким-то образом тайна Энеруги была раскрыта, и теперь ее ожидала страшная смерть, ежели не сумеет она каким-нибудь образом улизнуть от возмущенных до глубины души соратников и сподвижников.

Первым побуждением костореза было прорываться в Тронный зал на подмогу изобличенной девушке, но, бросив взгляд на ринувшихся к дверям вояк, он сообразил: если Энеруги еще не покинула зал, помочь ей не сможет даже сам Промыслитель. Если же она успела сбежать от негодующих, оскорбленных в лучших своих чувствах мужчин — а хитроумный Имаэро своевременно позаботился о том, чтобы во дворце были тайные ходы, позволявшие появляться в нужных местах, не тревожа стражу и не вызывая лишних пересудов, — то искать ее следовало в Яшмовых покоях. Во-первых, потому, что обложенный охотниками зверь всегда спешит укрыться в своем логове; во-вторых, охранявшие Яшмовые покои уттары испокон веку свято блюли принесенные ими клятвы, за что и были набраны в телохранители Хурманчака и, стало быть, будут защищать своего господина, окажись он даже самим Кутихорьгом, до последнего вздоха; в-третьих, из личных апартаментов Хозяина Степи наверняка был ход, по которому можно было незаметно покинуть дворец. Вопрос лишь в том, успеет ли воспользоваться им Энеруги до того, как заговорщики перережут глотку последнему из ее телохранителей?

Последнее представлялось Батару сомнительным — пробираясь по запутанным дворцовым коридорам, он несколько раз сталкивался с «драконоголовыми» и «медногрудыми», окровавленные мечи которых неопровержимо свидетельствовали, что они принялись очищать дворец от сторонников Энеруги прежде, чем в Малом Тронном зале разразился скандал и началас охота на выдававшую себя за Хозяина Степи девушку. Жизнь костореза висела на волоске, однако скромные одеяния его, отсутствие оружия и нарочито перепуганный вид удерживали до времени руку убийц, не успевших еще войти в раж и опьянеть от вида пролитой ими крови настолько, чтобы резать всех без разбору. К счастью, они, перекрыв центральные коридоры, не успели еще добраться до узких и низких переходов, предназначенных для слуг и рабов, по которым Батару не раз случалось покидать дворец и которыми он не преминул воспользоваться, видя, что здание кишит заговорщиками, как гнилое мясо опарышами.

Он был уже совсем недалеко от Яшмовых покоев, когда внимание его привлекли доносящиеся из внутреннего двора крики, и, выглянув в окно, убедился, что самые скверные его опасения подтвердились в полной мере. Всадники, гарцевавшие посреди заполнивших просторный квадратный двор воинов, вздымали насаженные на копья головы Имаэро, Номиги-ная и еще полдюжины сторонников Энеруги. Значит, они так и не доехали до Совиной пустоши. Заговорщики позаботились о том, чтобы никто не пришел на помощь Энеруги! Создатели великой империи пали от руки своих же товарищей, и теперь поход на юг — дело решенное… Батар зажмурился, представив, как лавина конников вытаптывает поля Благословенного Саккарема, вырезает землепашцев, врывается на улицы городов, но тут стены дворца содрогнулись, подобно старцу, подавляющему приступ кашля.

— Эге! В ход пошли Зачахаровы «куколки»! — пробормотал он, ныряя в сводчатый переход и моля Про-мыслителя, чтобы дверь в его конце оказалась незапертой. С уттарами, охранявшими ее, он уж как-нибудь договорится…

Но договариваться ни с кем не пришлось — обнаруженный им за дверью телохранитель Энеруги лежал в луже крови, а из Серебряной— гостиной доносились яростный рев и болезненные крики, которые Батар воспринял со смешанным чувством досады и облегчения. Досадовал он на то, что заговорщики слишком. скоро ворвались в Яшмовые покои, облегчение же было вызвано тем, что сам он появился здесь не слишком поздно. Высвободив из коченеющих пальцев уттара тяжелый меч, он ворвался в Серебряную гостиную, где двое израненных телохранителей с трудом сдерживали натиск пятерых «драконоголовых».