— А наш поселок? Неужто ты хочешь оставить наших женщин-беззащитными? — вопросил кто-то из старейшин.

— Пусть собирают все, что сумеют погрузить на повозки, и отправляются следом за нами.

Разумеется, старикам надобно было поорать и поспорить, однако Тамган не зря целых полдня продержал их в своем шатре. Не зря после кумыса пустил по кругу бурдюк с архой. Не зря велел нукерам, едва зажжен будет сигнальный костер, обойти селение и посадить всех мужчин на коней, которых перепуганные старцы хотели отогнать на дальние выпасы. На самом-то деле посланные им люди должны были передать табунщикам и пастухам строжайший приказ: завидев дым сигнального костра, не мешкая гнать лошадей, овец и коров к поселку. С сегванами они этой ночью покончат, но есть ведь еще хамбасы, и надобно, чтобы к их появлению здесь не осталось ни людей, ни скотины. Придется им тогда, несолоно хлебавши, откочевывать на юг, а уж суждено ли будет вернуться весной из Вечной Степи, нет ли — это как Великому Духу и Богам Покровителям заблагорассудится…

Прислушиваясь вполуха к перебранке, затеянной утратившими свою хваленую невозмутимость старейшинами, отвечая на вопросы и отругиваясь, Тамган в последний раз обдумывал, все ли он предусмотрел. Когда в шатер войдет Джангай и доложит, что мужчины в седлах, медлить и исправлять упущения будет уже недосуг. Старейшины, как бы ни ругались и ни спорили между собой, одобрят поход на сегванов, деться им некуда. Колокольца Хайканова бубна уже заливаются на площади, еще немного, и понесется лавина всадников к Соколиному гнезду, и тогда уже поздно станет ругать себя за… Сын! Вот оно! Сына он здесь без своего пригляда не оставит!

В глубине души Тамган допускал, что снедаемый жаждой мщения Фукукан, узнав от посланного кунсом гонца о побеге Хаккари из замка, не станет ждать условленного срока и нападет на селение кокуров немедленно. Посвящая старейшин в свой план, он умолчал о неизбежном риске потерять некоторое количество скота, лошадей и женщин. Это вызвало бы ненужные споры, заведомо бесполезные, поскольку каждый воин понадобится ему при взятии Соколиного гнезда — всех сегванов Гордамире не перетравить и уцелевшие будут драться до последнего издыхания Да, нанг был готов к тому, что хамбасам удастся кое-чем поживиться, если нападут они на покидающие поселок телеги, но подвергать опасности своего единственного сына он не собирался…

— Фурзол! Позови сюда Хайкана. Ты узнаешь его по синему халату и бубну. Он нужен мне немедленно!

Сын Гордамиры кивнул и выскользнул из шатра. Интересно, понимает ли он, через что пришлось пройти его матери, чтобы спасти ему жизнь? И если понимает, то как может жить с таким грузом на сердце? Впрочем, с чего он взял, что сердце парня еще не превратилось в ядовитый сгусток ненависти?

Тамган ощутил сосущую пустоту под ложечкой и подумал, что, наверно, только из таких, как Фурзол, и могут вырастать люди, подобные Гурцате Великому или Энеруги Хурманчаку. Заметив вошедшего в шатер Хайкана, нанг сделал ему знак подойти поближе, досадуя на собственную непредусмотрительность. А все Хаккари! Не надумай она бежать из замка, можно было бы не опасаться, что хамбасы нападут на поселок раньше оговоренного с Канахаром срока! Вот уж называется удружила сестричка! А ведь мог, должен был предвидеть, что примчится она сюда сломя голову!..

— Что случилось? Хамбасы напали на поселок? Сег-ваны лезут через частокол? — Кари терла кулачками глаза, напряженно прислушиваясь к вою рогов, пронзительному свисту дудок, лаю собак, ржанью коней, звяканью стремян и оружия. Возбужденные крики и звон колькольцев шаманского бубна наполняли сердце тревогой, а тут еще детская разноголосица, женский визг и ругань. — Тайтэки, где мой брат держит оружие? Где лук, стрелы, мечи — хотя бы что-нибудь?!

Метавшиеся по дому женщины начали что-то сбивчиво говорить, к ним присоединилась четырехлетняя Нитэки, запищал Тантай…

— А ну, цыц! — прикрикнула на детей Тайтэки. — Я ничего не понимаю! Они привели коней и строятся перед шатром нанга! На нас еще не напали и нам надо бежать, пока не поздно! Кокурам не удержать селения! Кари, тебе нельзя попасть в руки Канахара, а я не желаю дожидаться мести своего первого мужа! Лодка ждет нас! Возьмем самое необходимое и укроемся в скалах на берегу моря!

— Она права! Надо спасать детей и спасаться самим! — поддержала Тайтэки Алиар. — Вот саадак, в нем лук и стрелы. Меч выбери сама, по вкусу. Поспешим, пока Тамган не вспомнил о своем сыне!

Кари вцепилась в протянутый ей Алиар саадак, закинула за спину, пристроила за широким кушаком длинные узкие ножны с изогнутым мечом.

— Да не набирай ты оружия! — морщась как от зубной боли, зашипела на нее Тайтэки. — Кидай в суму сушеное мясо, коренья, лук! Алиар, прихвати котелок и теплые плащи, не забудь муку! Нитэки, дай руку!

Забросив за плечи мешок с добром, молодая женщина подхватила Тантая и потащила за собой радостно попискивающую дочь. Следом за ней выскочила из дому Алиар, сгибаясь под тяжестью сумок и свертков. Кари, не проснувшись еще до конца, устремилась за женщинами, плохо понимая, к чему такая спешка и зачем вообще надобно покидать поселок, если Тамган собирает воинов и готов отразить нападение хамбасов и сегванов.

Ей хотелось остановиться и успокоить Тайтэки — ничего путного не выйдет, если ноги опережают голову, но вид испуганной, затравленно озирающейся Алиар так поразил девушку, что она промолчала. А оказавшись на улице, среди бегущих и орущих соплеменников, почувствовала, что и сама теряет голову, и уже не помышляла более ни о чем, кроме необходимости во что бы то ни стало не отстать от петляющих между юртами, землянками и срубами женщин.

Из низких, затянувших небо туч упали первые капли дождя, подувший с севера ветер прибил к земле дым от сигнального костра, и Кари испугалась, что проспала значительно дольше, чем ей показалось. Она столкнулась с женщиной, громким голосом созывавшей детей, едва успела убраться с дороги вывернувших из-за шатра всадников и, почувствовав внезапную слабость в ногах, подумала, что, верно, Боги Покровители лишили ее родичей рассудка: куда они все несутся, почему орут? Вечер еще не наступил, и стало быть, спала она совсем недолго! Ни хамбасы, ни тем более сегваны не могли подойти близко к селению, если только чувства ей не изменяют и она не провалялась в доме Тамгана целые сутки!..

— Стой! — выросший перед Тайтэки верховой поднял коня на дыбы, двое его товарищей преградили женщинам путь к реке. — Тамган велел нам доставить к нему Тантая!

— Пропустите меня! Я хочу спасти моего сына! — выкрикнула молодая женщина, пытаясь поднырнуть под морду ближайшего коня.

— Это сын Тамгана! Беги куда хочешь, но отдай его отцу! — Старуха, сидевшая позади одного из всадников, спрыгнула на землю, оттолкнула заступившую Тайтэки Алиар и протянула костлявые руки к ребенку, которого молодая мать судорожно прижимала к груди.

— Уйди, Мерлиб! Не смей прикасаться к Тантаю! Он мой, понимаешь ты, мой! И никому я его не отдам!

— Хватайте ее! Она ничего не соображает! Эта дурища думает, что Фукукан простит ее! — каркающим голосом скомандовала старуха.

— Оставь ее в покое, ведьма! — устремилась на защиту бывшей госпожи Алиар.

— Эти бабы растеряли остатки мозгов! Опусти лук! Твой брат любит своего сына! Он не позволит полоумным девкам распоряжаться жизнью наследника! — рявкнул верховой, страшно кривя рот и наезжая на Кари. Свистнула плеть, и девушка, охнув от боли в обожженной руке, выпустила лук с наложенной уже на тетиву стрелой.

Взвизгнула отброшенная в сторону Алиар, жутко взвыла Тайтэки, тонким голоском, придавленной мышью, заверещала Нитэки, которую перегнувшийся с седла всадник силился оторвать от матери.

— Отдай! Отдай нангу наследника! — каркнула Мерлиб и, словно ворон на зайчонка, ринулась на Тайтэки. Кари рванулась наперерез зловещей старухе и, ударившись грудью о второго жеребца, бешено косящего огромным, налитым кровью глазом, рухнула наземь.