Ф: А мы ничего этого не знали!

П: А если бы знали, не поверили бы. Уже тогда не только вожди и идеологи подпали под влияние Запада, но и интеллигенция, и широкие слои работников системы внепартийной власти, и массы. Идеология, будто партия узурпировала власть, будто все зло в партийном аппарате, будто работники партаппарата захватили сказочные богатства и т.д., прочно вошла в сознание и подсознание советских людей. Недовольство советских людей было умело направлено на этого «внутреннего врага».

Ф: Знаешь, что меня больше всего приводит в недоумение во всем этом? Ведь наш народ был высокообразованным и, можно сказать, идейно и политически грамотным. Как он мог с такой охотой и силой клюнуть на западную приманку?! Ведь раньше он держался!

П: Именно потому, что образовательный уровень советского народа вырос, эффективность западной пропаганды возросла. Плюс к тому — вырос жизненный уровень высших и средних слоев, да и всего населения. Выросли аппетиты, соблазны. Раньше советское общество было менее уязвимо для идеологически-пропагандистской атаки извне, так как оно еще просто не доросло до ее восприятия. Именно прогресс советского общества стал врагом коммунизма.

Ф: Твои суждения порою звучат как нарочитые парадоксы. А когда вдумаешься в них, то поражаешься тому, что сам не увидел очевидного. Возьмем, к примеру, национальные проблемы! Ведь именно благодаря советскому строю многие народы Советского Союза выросли численно, развили свою культуру, подняли уровень образованности. У них появился сильный слой образованных людей с претензиями. Претензии выросли сильнее, чем возможности их удовлетворения. Именно благодаря успехам советской национальной политики сложились обстоятельства, в которых стремление западных стратегов и руководителей Холодной войны «пробудить национальные чувства» у различных народов Советского Союза и посеять межнациональную вражду могло иметь успех.

П: Ты видишь сам, ничего парадоксального в этом нет. Самая заурядная диалектика. И вспомни, с какими проблемами столкнулись на Нюрнбергском процессе! Короче, интересы политики и пропаганды поломали все казалось бы устойчивые и бесспорные представления. Если пропаганда изображает как героев людей, которые, будь они исключением, считались бы предателями, а органы правосудия не наказывают таких людей, то на юридических и моральных нормах можно ставить крест. И тем более, если все это принимает массовый характер.

Ф: Ты хочешь сказать, что были разрушены юридические и моральные основы поведения людей, и предательство стало всеобщим.

П: Именно! И потому оно утратило качество феномена юридически-морального. Оно стало феноменом социальным! Причем, именно этот феномен сыграл решающую роль. Сражение за коммунизм в том виде и в тех масштабах, какие было естественно ожидать, не состоялось. Армия, начиная с главнокомандующего и кончая последним солдатом, добровольно сложила оружие и сдалась на милость не ожидавшего такого дара судьбы врага. А когда предатели все, никто не предатель.

Философ положил перед Писателем последний номер газеты, в которой была напечатана статья по его адресу. Статья называлась «Русофобия и низкопоклонство перед Западом».

Ф: Видишь, твой приезд не остался незамеченным! Что за люди! А ведь изображают из себя патриотов, защитников русского народа! Такое нельзя игнорировать! Надо обязательно ответить.

П: Мне не привыкать к клевете. Я отвечал, но мои ответы никогда не печатали. Так что наверняка не напечатают и сейчас.

Ф: Ты напиши, а мы постараемся где-нибудь напечатать.

П: Где-нибудь я не хочу. Не хочу печататься в «демократической» и правительственной прессе. Во-первых, они не напечатают. Во-вторых, если напечатают, то это сыграет роль, противоположную моим намерениям.

Ф: Мы это понимаем. Найдем что-нибудь приличное.

Пришлось засесть за ответ.

Когда-то Плеханов говорил: дайте мне «Отче наш», и я с цитатами из него докажу, что автор его был богоотступник, — писал Писатель в своем письме в редакцию газеты. По этому принципу построена статья по моему адресу. Авторы навыдергивали из моих публикаций отдельные фразы, истолковали и скомбинировали их так, что в их изображении я предстаю как злобный русофоб. А о том, что я — русский ученый и писатель, сделавший немалый вклад в русскую и мировую науку и культуру, ни слова. И эти люди претендуют на роль русских националистов!

Верно, я — не русофил. Но я и не русофоб, каким меня изображают авторы памфлета. Мое отношение к русскому народу иного рода: я принадлежу к этому народу, я есть его частица, я переживаю и разделяю его судьбу. Все, что я писал о нем, от первой до последней строчки продиктовано моей болью и тревогой за его судьбу.

Верно, я не восторгаюсь величием русского народа. Более того, я считаю, что он сам повинен в том, что в мире отвергли оценку русского народа как народа великого и ударились в другую крайность — в оголтелую русофобию и занижение исторической значимости русского народа. К этому вопросу я вернусь ниже. А сейчас вернусь к теме величия.

Чем измеряется величие народа? Тем, что он порождает из себя индивидов, делающих великий вклад в цивилизацию, и добивается их признания. Я принадлежу к числу таких русских людей, которые сделали этот вклад. Я и есть носитель возможного величия русских в тех сферах, в которых я работал. И что же?! Россия отвергла меня именно в этом качестве, не оценила сделанного мною, выбросила вон и до сих пор не принимает то, что было сделано именно во имя ее величия. Вы скажете, это сделал не весь русский народ, а лишь его отдельные представители. Верно. Но они суть представители народа русского, уполномоченные им быть судьями в этом. Не весь народ делает большие дела. Не весь народ оценивает их, защищает, утверждает в мире. Это делают выделяемые им его представители. И преступления его представителей суть его преступления, если он не выделяет из своей среды других представителей, исправляющих преступления первых. Народ создает, утверждает и сохраняет свое величие не скопом, а в деяниях своих исключительных личностей.

Я не русофил и не русофоб. И я есть нечто большее, чем просто частичка русского народа. Я есть точка роста народа. Я — носитель его интеллектуальных и творческих потенций. Я воплощаю в себе его историческую судьбу. Отношение ко мне есть отношение к русскому народу в этом его качестве.

Верно, сейчас в мире во всю раздувается русофобия. Она стала одним из важнейших элементов современной западной идеологии. И это не случайно. Коммунизм рухнул. Отпало то, что служило образом мирового зла в западной идеологии и пропаганде. Теперь из русских делают образ носителей мирового зла. Причем, делают это педантично и профессионально, изо дня в день, используя все средства и возможности. Например, разоблачают бандитскую шайку из выходцев из бывшего Советского Союза. В ней — ни одного этнически русского. А повсюду трубят о некоей «русской мафии». Слово «русский» при этом употребляют в обобщенном смысле, включая в «русские» и татар, и чеченцев, и евреев и т.п. А если что-то хорошее делалось или делается в России, подчеркивают этническую нерусскую принадлежность людей. Что бы ни говорилось в связи с русскими, всегда на ложку меда добавляется целая бочка дегтя. Вклад русских в мировую историю во всех сферах либо игнорируется совсем, либо занижается, либо самым чудовищным образом фальсифицируется. Когда такое видишь везде и во всем, на каждом шагу и на всех уровнях, становится просто страшно от такой беспрецедентной исторической расправы с огромным народом. И вдвойне страшно от того, что никто в мире не говорит ни слова в защиту справедливости. И сам шельмуемый и истребляемый из памяти человечества народ не проявляет никакого желания защищать себя.

Я хочу особо подчеркнуть то, что русофобия стали средством манипулирования русскими со стороны сил Запада. Русских специально толкают на путь национализма и даже национал-социализма, чтобы не допустить возрождения коммунизма и иметь якобы оправданный предлог для деятельности по разрушению России. Кроме того, раздувание русского национализма имеет целью не допустить восстановления той наднациональной человеческой общности, которая начала складываться в России в советский период.