Концы жгута между тем все смыкались и смыкались, пока постепенно жгут не превращался в замкнутый круг — обруч. Но обруч этот был особенный — с вмонтированными электрическими лампочками. Как только тигры освоили прыжок через обруч, дрессировщики стали приучать их к огню.

На обруче в разных местах загорались три-четыре лампочки. Зверь смотрел на них недоверчиво, но за огоньками видел дрессировщицу с кусочком мяса в руке и слышал ее ласковый голос: «Ко мне, Ахилл! Сюда!»

Искушение было слишком сильным. Превозмогая инстинктивное отвращение к огню, тигр прыгал через обруч. И вот он уже получил заслуженное угощение, а рука дрессировщицы нежно треплет его уши.

С каждым прыжком огоньков в обруче становилось все больше, но зверь уже привык к ним и не обращал внимания.

Потом на обруче вместо электрических лампочек появились маленькие фитильки с настоящим пламенем. Сначала два, потом четыре, шесть… Наконец весь обруч был усеян трепещущими язычками пламени (местами они начали сливаться). Но тигры все прыгали и прыгали через обруч в надежде заслужить кусочек мяса и ласковое слово дрессировщицы. О своем страхе перед огнем они забывали. У них была возможность убедиться, что огонь — не такое уж опасное препятствие, если преодолеть его единым махом. Зато потом тебя ожидает награда.

И когда наконец обруч превратился в сплошной горящий круг, а большие языки пламени шипели и поднимались вверх, тигры смело, по первому знаку Маргариты, брали это препятствие.

Для того чтобы научить зверей этому трюку, потребовалось двести пятьдесят репетиций.

И все же «метод конфликтов» Эдера оказался палкой о двух концах.

К тому моменту, когда начались съемки второй картины, звери очень привязались к Маргарите. Зато дрессировщиков-мужчин возненавидели. Работать Борису Афанасьевичу и Константину становилось все труднее, особенно Константину, который часто бывал неоправданно груб и резок. Привыкший к людям Пурш не понимал такого поведения дрессировщиков и держался с ними сдержаннее, чем прежде. А тройка уссурийцев теперь видела в дрессировщиках-мужчинах просто личных врагов. Тигрицы исполняли команды со злобой и раздражением, а к Ахиллу вообще опасно стало подходить.

Закончилось все, как и должно было закончиться.

В один прекрасный день — таковым он показался поначалу — Константиновский под наблюдением Эдера в очередной раз «прогонял» на арене будущий аттракцион. Настала очередь Ахилла ходить по деревянным бутылкам, прикрепленным к брусу. С неудобной тумбы Ахилл слез охотно, а вот работать не хотел, рычал и огрызался.

— Але, Ахилл! Тигр не двигался.

— Але! — Резкий удар бича по брусу. — Работай! Ахилл снова зарычал, попытался уйти в сторону, но

Костя перехватил его.

— Назад! — Снова удар бича. — На брус! Но тигр не желал подчиняться.

— Але! Я что сказал?! Работай, мерзавец! — И тушировка.

Прижав уши, Ахилл шагнул навстречу Косте. Голос дрессировщика явно резал ему слух.

— Куда?! — Тушировка. — Назад, бандюга! Але! Ахилл пригнулся, но Константин заслонился палкой

и щелкнул бичом прямо у тигра перед мордой. Ахилл отступил и с очередного «але» пошел на брус. Рыча, он прошел по бутылкам в одну сторону, потом в другую, слез и, прижав уши, медленно направился к своей тумбе. Помня его коварство, Константин провожал его взглядом до тех пор, пока тигр снова не уселся на своем пьедестале.

Затем наступила очередь Рады. Она должна была исполнять прыжки. Вдохновленная примером Ахилла, тигрица свирепо огрызалась. Но Константин заставил ее подчиниться. Рада прыгнула, обернулась к дрессировщику, зашипела и забила хвостом.

— Але! — Костя движением бича подал команду. Рада прыгнула обратно, обернулась. На третий раз

Константин выставил бич слишком далеко — тигрица в прыжке ударила по нему лапой и вырвала у дрессировщика из рук. Костя крикнул помощнику за решеткой, чтобы тот подал новый бич, — наклоняться за старым в такой ситуации было опасно. Помощник замешкался.

— Хлыст! — Константин обернулся, на миг оказавшись к Ахиллу спиной.

И тут же по клетке словно пронеслась полосатая молния — Ахилл прямо с тумбы кинулся на дрессировщика.

Спасла Константина только мгновенная реакция. Он успел увернуться, но одной лапой тигр все-таки задел его. Ахилл приземлился в одну сторону, человек отлетел в другую. Ударила струя из брандспойта, отделив Ахилла от его жертвы. Вторая струя отогнала в сторону Раду, которая уже собралась кинуться на упавшего. В клетку ворвался Эдер.

— Откройте туннель!

Служитель распахнул дверь туннеля, и тигры бросились с арены в железный коридор — по своим клеткам. Константиновского унесли в медпункт и там перевязали. Две длинные раны тянулись у него по спине, пиджак был разорван надвое. К счастью, удар Ахилла оказался скользящим, иначе дрессировщик вряд ли уцелел бы.

После перевязки Константина увезли в больницу, а Эдер через час снова выгнал тигров на манеж работать дальше — иначе они могли бы подумать, что их агрессия способна что-либо изменить. Позже Борис Афанасьевич признался Маргарите, что использование «метода конфликтов» слишком затянулось.

— Теперь и нам придется обращаться с тиграми по-человечески, — сказал он. — А то скоро мы не сможем даже в клетку к ним войти. Да и вам, Маргарита Петровна, следует удвоить бдительность.

Маргарита вспомнила, сколько раз она советовала Косте не так грубо обращаться с животными, поменьше кричать и размахивать палкой. Но Борису Афанасьевичу она ничего не сказала, да и мужу решила не говорить — сам поймет.

После этого случая она вошла в клетку вся, что называется, на взводе. Но звери встретили ее спокойно. Ахилл подошел, заглянул дрессировщице в глаза и издал долгое приветственное фырканье: «Здравствуй, наконец-то ты вернулась! Извини, но этот тип с бичом достал меня окончательно. Не дай бог еще раз появится в нашей клетке! Завалю, как кабана!!»

Репетиция прошла как положено, без всяких происшествий.

Через две недели из больницы вернулся Константин. Первая его встреча с тиграми была достаточно напряженной, но окончилась бескровно. С этого дня оба дрессировщика вернулись к гуманному методу. Тигры поначалу держались настороженно, но потом все наладилось, только Ахилл теперь исполнял команды с .каким-то надменным достоинством, словно делал одолжение.

— Он ведь понимает, почему мы стали вести себя иначе, — заметил однажды Эдер. — Понимает и гордится. Знает, что теперь не только мы его разным трюкам учим, но и он нас кое-чему научил.

Вся ответственность по технике безопасности в съемках с тиграми возлагалась на Эдера. Поэтому кроме непосредственной работы с хищниками он проводил разъяснительную работу со всей съемочной группой и теми артистами, которым по сценарию предстояло сниматься с тигром. Именно с тигром, поскольку на роль главного исполнителя самых опасных трюков был снова выбран Пурш.

В первом эпизоде, который предстояло отснять, тигр возлежал на диване в кабинете директора цирка. Репетиция много времени и труда не отняла, потому что этому «трюку» Пурш обучился трех месяцев от роду — в доме у Буциниекс. Надо было только напомнить ему, какое замечательное место — диван.

Пурш вспомнил это сразу, как только вошел в клетку и увидел старый мягкий диван. Вскочив, он сразу улегся, растянулся во всю длину и, положив голову на подлокотник, блаженно зажмурился. И потом во время репетиций, когда в клетку ставили диван, тигр вскакивал на него, не дожидаясь никаких команд.

Правда, для съемок предназначался другой диван, с тугими пружинами, обтянутый гранитолью, и Эдер беспокоился, что Пурш, почуяв незнакомый запах, не захочет прыгать на этот диван, а то и решит проверить, из чего он сделан.

Помещение, где разместились декорации директорского кабинета и приемной, было обнесено решеткой, чтобы тигр не смог попасть в павильон, где находились осветители и технический персонал. Пурш вошел в кабинет и, как водится, сразу вскочил на диван. Но тот под массой его двухсоткилограммового тела резко спружинил. От неожиданности Пурш, издав угрожающий рык, высоко подпрыгнул, а потом молниеносно вцепился когтями в сиденье, зубами — в подлокотник и начал яростно их рвать.