Потом, возможно, стерлось несколько часов. Люди стояли в болоте ночью, не зная, как они туда попали и что они вообще там делали. Но в руках были винтовки, а гориллоподобное существо возвышалось и смотрело прямо на них.

На этот раз забылись целые месяцы. Флигл мог продолжать дырявить память хоть до посинения.

И тогда несчастные в панике бросились врассыпную по болоту. Но флиглы паслись повсюду. И всякий раз, когда винтовка вскидывалась к плечу, вытирался еще один кусок памяти. До тех пор, пока последнее ружье не было брошено в топь.

«Охотник» подбирал не мужчин в призывном возрасте, а детей в телах взрослых, сбившихся в кучу, спрятавшихся в сыром, темном, ужасном мире, ошеломленных и непонимающих, неспособных ни на что, кроме как дико вопить, пока машина собирает и помешает их в резервуар.

7

Квиллан вышел из бокса, где стоял «охотник», заблокировал дверь и выключил контрольную панель.

— Вы не закрыли резервуар, — сказала Хейс.

Он кивнул.

— Я знаю. Давайте вернемся.

— Мне по–прежнему непонятно, что же случилось с группой поиска конкретно, — продолжила красавица, сопровождая майора по коридору. — Вы сказали, что они потеряли память?

— Да. Но это временно. Со мной произошла та же история, когда я очутился здесь. Хотя у меня не было так запущено, как у большинства из них. Если бы они не плавали сейчас в консерванте, то вспомнили бы все буквально через несколько часов.

Он открыл дверь в комнату с резервуаром и пропустил девушку вперед. Хейс в отвращении сморщила носик:

— Все это выглядит очень странно. Разве можно повлиять на человеческий разум подобным образом?

— Можно, — сказал Квиллан. — Но это неважно, — он последовал за ней внутрь, не забыв закрыть за собой дверь. — А сейчас давайте побыстрее покончим с этим.

Она оглянулась и посмотрела на него.

— Покончим с чем, Квиллан?

— Вы полетите в Ядро Звездного Скопления, о чем меня просили, но поедете вы туда вместе с экипажем «Талады», — объяснил Квиллан, — внизу.

Кровь отхлынула от лица красавицы.

— О, только не это, Квиллан! Я… вы не можете так поступить с женщиной…

— Извините меня, но в активном состоянии вы мне на судне не нужны, — терпеливо пояснил Космический Скаут. — Хотя я, возможно, придумал бы какой–нибудь другой, более изысканный, способ нейтрализовать вас, если бы мой пилот остался жив.

— Но какое отношение имею я к смерти вашего пилота? — голос Хейс сорвался на визг. — Разве я не помогла вам в контрольном центре?

— Да, вы мне помогли в контрольном центре, — признал Квиллан. — Но отправились бы в резервуар еще с первой группой, если бы я не считал, что вы можете оказаться полезны.

— Но почему вы мне не верите? Я же не виновата в том, что делал Аджоран?

Квиллан пожал плечами:

— Мне чхать с высокой колокольни на то, что делал Аджоран. Но я не настолько глуп, моя дорогая, чтобы поверить, будто имперский агент разведки вышел в гравикостюме искать меня в приступе ведомственного энтузиазма, оставив корабль под ответственность младших офицеров. Аджоран вышел, потому что ему было приказано так сделать. Имеется также и пара других вещей, которые я, как компетентный разведчик, обязан был намотать на ус. И я их намотал. В общем и целом, куколка, они доказывают, что именно вы являетесь старшим агентом в данной операции. И как бы это было здорово — вернуться на Рал с файлом «Сигма», и чтобы при этом никого не осталось в живых, чтобы ненароком не проболтаться, как вы со своим хахалем едва не упустили столь важный документ из рук.

Хейс облизала губы, ее глаза даже не бегали, а метались.

— Квиллан, но я тебя умоляю, мы могли бы… — начала было она.

Холодная усмешка исказила лицо разведчика:

— Забудь об этом! Кстати, к вопросу о женщинах: в разведке нет ни мужчин, ни женщин, есть только сотрудники, а они делятся на своих и чужих. Догадайся, к каким я тебя причисляю?

Он подвел красавицу к люку и легонько толкнул в грудь. Хейс качнулась назад. Краткий вскрик и всплеск. Майор наклонился и посмотрел вниз. Маслянистая поверхность уже снова стала гладкой.

— Сладких снов тебе, куколка.

Он захлопнул люк, заблокировал его и покинул арестантскую.

Специальный уполномоченный Холати Тэйт любил говорить, что всякий раз, когда профессору Мантелишу представлялась возможность вляпаться в неприятности, он в них вляпывался.

Поэтому, когда спецуполномоченный, просматривая визор в режиме кадр–миг, увидел на секунду изображение Мантелиша на фоне последних известий, оживленно болтающего с улыбающейся молодой женщиной, он тут же остановил воспроизведение, и с нехорошим предчувствием начал переключать каналы назад, пытаясь найти эту программу. Последний раз, когда он слышал о Мантелише, профессор находился на каком–то внешнем мире с экспедицией, спонсируемой правительством. Там, как понял спецуполномоченный, он должен был оставаться еще некоторое время. Однако Тэйт, сам только что вернувшийся на Маккадон, знал, что любые планы могут меняться. Видимо, так оно и было.

* * *

Он снова поймал программу. Один пристальный взгляд на огромную, напоминающую медвежью, фигуру и гриву густых белых волос, — и Холати понял, что это действительно его старый друг и добрый приятель Мантелиш. Изящная леди, сидевшая за столом напротив Мантелиша, была профессиональным репортером. На заднем фоне красовался космопорт Сеуса на Маккадоне. Очевидно, профессор только что сошел с корабля.

Предчувствия усилились, и спецуполномоченный начал внимательно слушать то, о чем говорили профессор и репортер.

Обычно Мантелиш испытывал крайнее отвращение к журналюгам и пресекал любые попытки выкачать из себя информацию с таким сарказмом, что даже самые нахальные избегали брать у профессора интервью в прямом эфире. С другой стороны, старый донжуан питал слабость к хорошеньким женщинам. Когда эффектная малышка в порте Сеуса разыскала его среди пассажиров, выходящих из космического лайнера, и робко поинтересовалась, не ответит ли он на несколько вопросов для зрителей программы «Полчаса с корифеем», великий ученый ошарашил ее своим согласием и поведал о посещении малоизвестной планеты Танг, с которой только что вернулся.

Для журналистки это интервью стало большой удачей. О деяниях профессора Мантелиша в Ядре Звездного Скопления ходили легенды, и когда он соглашался рассказать о своих приключениях, это всегда вызывало сенсацию. Сейчас он выдал информацию, которая была более чем любопытна. Танги — которых можно было назвать гуманоидами только с изрядной натяжкой — вошли в контакт с исследователями Федерации несколькими десятилетиями раньше. Аборигены были враждебно настроены по отношению к незнакомцам и обладали множеством других неприятных характерных особенностей. Это были довольно примитивные существа, живущие небольшими, независимыми друг от друга племенами на холодной и дикой планете.

Тем не менее профессор Мантелиш — в сопровождении целой команды специалистов, с помощью которых он разрушил языковой барьер, сделавший невозможным поначалу свободное общение с тангами — сумел провести среди них несколько месяцев. Он сделал огромное количество записей об обычаях и традициях туземцев, и даже получил разрешение забрать с собой в Ядро мертвого танга, который, согласно местным обрядам, был набальзамирован и заморожен. С научной точки зрения, это был крайне ценный экземпляр, так как танги, казалось, умирали только в результате несчастных случаев, убийств или в результате стычек с хищными животными. Танги не страдали от болезней, поскольку, видимо, нашли способ продлевать жизнь почти до бесконечности…

В это заявление журналистка вцепилась наподобие бультерьера. С невинным выражением на лице она осторожно задала несколько наводящих вопросов, и Мантелиш развернул детальное объяснение.

Итак, у него ушло несколько месяцев на то, чтобы танги прониклись доверием, и профессор убедил их раскрыть тайну: оказалось, что туземцы особым способом добывали сок из растения, которое выращивали и тщательно охраняли. Препарат, который они получали таким способом, вызывал остановку нормального, процесса старения, так что они сохраняли здоровье и силу на период времени, называемый тангами «навсегда», хотя этот срок не был подтвержден документально, поскольку туземцы еще не додумались до идеи письменности.