Баронет кивнул.

— Да, она беспредельна. Будьте добры, доктор, передайте мне вон тот журнальчик справа от вас.

Взяв журнал в руки, он пролистал его.

— Ага, вот эта статья. Она написана молодым немцем по имени Вилли Лей, который, судя по всему, серьезно интересуется проблемой покорения человеком космоса. Послушайте, что он пишет: «Мы вряд ли ошибемся, предположив, что на Марсе существует стойкая растительная жизнь. Изменения цвета планеты, которые мы можем наблюдать, логичнее и проще всего объясняются именно наличием растительной жизни».

Пропустив несколько строк, он продолжил чтение:

— «Из земных растений трансплантацию на Марс, скорее всего, выдержат лишайники. Кроме них, к тамошним условиям могут приспособиться отдельные представители флоры Тибета. Во всяком случае мы вполне можем сказать, что жизнь на Марсе тяжела, но возможна.»

Сэр Александр остановился и вопросительно поглядел на нас.

— Мне кажется, сэр Александр, — заметил я, — что из наличия на Марсе лишайников и предполагаемого существования на какой–нибудь далекой звезде разумной жизни вовсе не вытекает присутствие на улицах Лондона инопланетян.

Баронет начал горячиться. Он подался вперед.

— Мой милый доктор, неужели вы не понимаете? Допуская вероятность существования разумной жизни вне Земли, вы тем самым признаете возможные последствия этого факта.

Я нахмурился.

— Боюсь, я что–то упустил в ваших рассуждениях.

— Неужели вы не видите? — торопливо произнес сэр Александр. — Если во Вселенной имеется жизнь, мы можем предположить, что она либо уступает нам в развитии, либо стоит наравне с нами, либо превосходит нас.

Мой друг снова хихикнул.

— Вы, похоже, тщательно все продумали, сэр Александр?

— А как же. Отметьте себе, пожалуйста, что люди Земли уже познали тягу те звездам. Вилли Лей, отрывки из статьи которого я вам читал, лишь один из нескольких тысяч молодых людей, уверенных в том, что завтра они отправятся исследовать Луну, а немного погодя — и Солнечную систему. Они мечтают о полете к звездам.

Если мы допускаем возможность существования во Вселенной разумной жизни, мы должны также допустить, что намного отстали от ее представителей в деле покорения космоса. Человечество, джентльмены, еще весьма и весьма молодо. Наши далекие друзья в своем развитии вполне могли опередить нас на миллионы лет.

Мы промолчали. Что касается меня, то мой рассудок отказывался верить словам сэра Александра. Холмс же, по–моему, утерял нить рассуждения.

Сэр Александр уставил на нас тонкий палец.

— Если человек строит планы относительно исследования пространства, почему бы нашим соседям не предпринять подобных шагов?

Я ощутил нарастающее раздражение.

— Вы построили теорию о возможности существования иных форм жизни и об их стремлении выйти за пределы собственных планет. Но ваши рассуждения не подтверждены фактами. Есть ли у вас доказательства, сэр Александр?

Баронет поджал губы и швырнул журнал на заваленный бумагами стол.

— Разумеется, руки инопланетянину я не пожимал, — ответил он.

— А было бы неплохо, а? — раздался голос Холмса. Значит, он умудрился следить за разговором. Сэр Александр обращался по–прежнему ко мне.

— Льщу себя надеждой, доктор, что однажды это случится. Кто знает?

Он повернулся к моему другу.

— На протяжении нескольких столетий люди наблюдали непонятные летающие объекты. Они появились задолго до самолета братьев Райт, самые разные: в форме тарелок, сигар, шаров. Их видели свидетели, сообщениям которых можно верить. Американец Чарлз Форт собрал множество сведений о подобных случаях.

— Американец? — переспросил Холмс. — Болтун!

— Позвольте, сэр Александр, — запротестовал я, — к Форту относились не иначе, как к безумцу, а иные в открытую называли его шарлатаном.

Тонкие седые брови на лице хозяина кабинета поползли вверх.

— Но кто называл, доктор, кто? Его противники, а также те, кто взгромоздил нашу незрелую еще науку на пьедестал и готов покарать кого угодно только по подозрению в отступничестве! Но десятки тысяч людей благодарны Форту за то, то он раскрыл истинную сущность многих так называемых научных представлений.

— Мне не довелось прочитать его, — заметил я, пожалуй, немного резковато.

Мой друг зашевелился в кресле.

— А другие доказательства? — спросил он.

Баронет обвел рукой заваленную книгами, брошюрами, газетами, журналами и рукописями комнату.

— В моей коллекции, которую я начал собирать давным–давно, много интересных сведений, порой разительно схожих с обнародованными Чарлзом Фортом. Сообщения о странных природных явлениях, о диковинных животных, о нетипичных людях и тому подобное.

Я не вытерпел:

— И вы, разумеется, всех их считаете космическими пришельцами.

Сэр Александр нахмурился.

— Не поймите меня превратно, доктор. Я ничего не знаю наверняка, но очень хочу узнать. Если быть до конца откровенным, я собираюсь большую часть своего состояния оставить Обществу Защиты Мира, если только будет доказано, что существует угроза нападения на Землю из космоса. Пока ни одно из имеющихся в моем распоряжении свидетельств не смогло меня в этом убедить.

Он повернулся к моему другу.

— Вот почему я решил прибегнуть к вашим услугам. Я верю в вас. Если в Лондоне есть инопланетяне, я хочу знать о них все, до мельчайших подробностей. Если они враждебны человечеству, я хочу узнать о том заранее, чтобы успеть приготовиться.

Он оглядел себя.

— К сожалению, годы позволяют мне лишь финансировать ваше расследование.

Я ошеломленно воззрился на него. Мне даже показалось сначала, что я ослышался. И Холмс, который не сегодня–завтра поражен будет старческим слабоумием, и, если уж на то пошло, ваш покорный слуга — оба мы были старше его на добрый десяток лет. И нате вам, пожалуйста: он заявляет, что годы мешают ему присоединиться к нам!

Мой друг тем временем, пристукнув палкой об пол, вскочил с такой резвостью, которая сделала бы ему честь и лет двадцать тому назад.

— Я согласен на ваше предложение, сэр Александр, — сказал он.

По тону, каким он это произнес, я заключил, что он готов бегом бежать на край света в поисках зелененьких человечков.

Протестовать было слишком поздно. Я попытался лишь достойно отступить, имея в виду интересы молодого Норвуда:

— При одном условии, сэр Александр.

Баронет холодно взглянул на меня:

— А именно?

— Мы приложим все усилия, чтобы расследовать этот случай. Если же выяснится, что никаких инопланетян в Лондоне нет, вы покинете ряды Общества Защиты Мира и забудете о своем увлечении.

Сэр Александр откинулся на спинку кресла. Он долго молчал, потом тихо произнес:

— Хорошо, доктор. Я доверяю вам.

За всю обратную дорогу мой друг не проронил ни слова. Он спал. Он так храпел, что к нам в купе никто не рисковал подсаживаться. Лишь вечером, уже дома, когда мы удобно уселись перед камином, он заговорил со мной о деле Норвудов, которое, по моему мнению, все сильнее смахивало на фарс.

Сцепив в излюбленной манере пальцы, Холмс вопросительно поглядел на меня.

— Итак, к каким выводам вы пришли, мой любезный друг? — спросил он. — Вы ведь уже к ним пришли, не правда ли?

Откровенно говоря, меня удивило, что он до сих пор помнит утренние события. На мой взгляд, на взгляд медика, непредвиденные случайности, нарушавшие привычный ход дел, лишь приближали угрозу старческого слабоумия Холмса.

Я неодобрительно пожал плечами.

— Сэр Александр, конечно, замечательный человек, однако боюсь, он… — я замялся.

— Слегка помешался, да? Помните, он употребил именно это выражение? Мы обычно говорим «спятил» или «чокнулся», а тут — «слегка помешался». Хорошо сказано, а?

Меня неприятно удивила его неуместная веселость.

— Мне жаль молодого Норвуда, — заметил я. — Если вам не удастся убедить сэра Александра в нелепости его увлечения, Питеру Норвуду не останется ничего другого, как обратиться в суд.