Патриция держалась за руку мужа, но чаще всего бросала взоры на другого человека. Кит Баррат, компаньон Артура Тимберлейна, имел довольно привлекательную внешность и небрежно зачесывал назад свои рыжевато-коричневые волосы. Кит был всего на пять лет моложе Артура, но отличался большей живостью — особенно, как ясно видела Венис, по отношение к Пат — и одевался элегантнее.

Здороваясь с ними, Венис заметила, каким странным взглядом, одновременно нежным и зловещим, обменялись Кит с Патрицией. Этот взгляд — к прискорбию Венис — несомненно означал, что дело зашло дальше, чем она предполагала.

— Артур, а Венис понравился дом, — сказала Патриция.

— Боюсь, сыро у реки будет, — заметил Артур, обращаясь к Венис. Он засунул руки в карманы брюк и покосился на реку так, словно опасался, что она сейчас выйдет из берегов и поглотит его. С видимой неохотой он отвел от нее взгляд и посмотрел на свою собеседницу:

— Эдгар сегодня возвращается с конференции? Хорошо. Может, зайдете сегодня к нам выпить? Я бы хотел у него спросить, как там дела в Австралии? Похоже, очень плохо, совсем плохо.

— Арт, какой же ты старый пессимист, — укорил его Кит посмеиваясь и, растянув имя своего компаньона: «А-ха-харт». — Брось это! Такой чудесный вечер, а ты брюзжишь. Погоди, пришлют отчет из «Моксана», и ты увидишь, у всех дела плохи или нет. Придет Рождество, и торговля пойдет. — Обратившись к Венис, он пояснил: — Мы обратились в «Моксан», бюро по изучению рынка. Хотим выяснить, из-за чего у нас не ладится торговля; завтра они нам пришлют отчет. — Он забавно вытаращил глаза и выразительно провел указательным пальцем перед горлом.

— Отчет должен был прийти сегодня, — возразил Артур. Он стоял ссутулившись, держа руки в карманах, и устало поглядывал на небо и окрестности. — По вечерам уже осень чувствуется. А где Олджи, Пат? Поедем-ка домой.

— Дорогой, я хотела, чтобы ты сначала посмотрел паровой котел, — сказала Патриция.

— О паровом котле поговорим позднее. Где Олджи? Вечно его нет, когда нужно.

— Олджи где-то спрятался, — сообщила Венис. — Он играл тут с маленькой девочкой из соседнего двора. Почему вы за ним не смотрите? Ладно, мне действительно пора, а то я ничего не успею сготовить к приезду Эдгара. Кит, будь душкой, подвези меня, ладно? Тебе ведь почти по пути.

— С удовольствием. — Кит попытался изобразить искреннее удовольствие. Они распрощались и направились к подъезду. Артур приехал с фабрики на автомобиле Кита, поскольку машиной Тимберлейнов воспользовалась Патриция. Когда Венис уселась рядом, Кит завел мотор и молча отъехал; не будучи особенно чувствительным, он все же держался с ней менее уверенно, зная, что она от него не в восторге.

Артур и Патриция также молчали; потом он проговорил:

— Ладно, давай найдем ребенка. Может, он в беседке. Почему ты оставила его без присмотра?

Патриция проигнорировала явный вызов — чем в очередной раз вызвала раздражение мужа — и, когда они направились вглубь сада, сменила тему.

— Прежние владельцы совсем запустили сад. Тут будет много работы, ты один не справишься; придется нанять садовника. Все эти кусты надо выкопать, оставить разве только те пионы.

— Мы еще не купили этот дом, — пробормотал Артур. Он не хотел разочаровывать Патрицию, но именно оттого его слова прозвучали чересчур мрачно. Она как будто не понимала, что их предприятие с каждым днем приближалось к краху.

Фирма Артура оказалась даже в более тяжелом положении, чем говорил он сам; и к его негодованию, из-за этого обстоятельства между ним и Пат вырастала непроницаемая стена. Он уже давно понял, что их брак не очень удачен и поначалу видел в финансовом кризисе чуть ли не благо. Казалось, трудности должны были сблизить супругов; ведь прежде Патриция сочувствовала бедам Артура. Однако теперь она как будто нарочно отказывалась его понимать.

Конечно, несчастья с детьми сильно потрясли ее, и все же она неплохо знала фабрику мягких игрушек. До того, как Артур женился на ней, Патриция работала там секретаршей: маленькое легкомысленное существо с изящной фигуркой и блестящими глазами. До сих пор Артур помнил, как удивился, когда она согласилась стать его женой. Он убеждал себя, что не похож на большинство людей: никогда не забывал ни хорошего, ни плохого.

Воспоминания о хорошем усугубляли его нынешние горести.

Тяжело ступая по траве, он покачал головой и повторил:

— Мы еще не купили этот дом.

Они подошли к беседке, и Артур открыл дверь. Беседка представляла собой небольшое простенькое строение с расписной доской над низким входом и одним окном, выходившим на реку. Внутри находились два складных садовых стула, гнилой парусиновый навес и пустая банка из-под олифы. Оглядев эти предметы с отвращением, Артур закрыл дверь, прислонился к ней и посмотрел на Патрицию.

Да, она по-прежнему выглядела привлекательной, даже после своей болезни, смерти Фрэнка и одиннадцати лет совместной жизни. Противоречивые чувства переполняли его, и ему теперь хотелось высказать все разом: что она слишком хороша для него, что он старался, как мог, что после взрыва тех проклятых бомб весь мир полетел к чертям и что он знает о ее симпатии к Киту и даже рад за нее — лишь бы она его не покинула.

— Надеюсь, Олджи не упал в реку, — пробормотала Патриция, опуская глаза под его взглядом. — Наверно, он ушел в дом. Пойдем посмотрим.

— Пат, дело не в ребенке. Послушай, мне очень жаль, что так все вышло, я имею в виду эти последние неприятности. Я очень люблю тебя, дорогая. Признаюсь, я немного скуповат, но сейчас такие времена…

Она уже не в первый раз слышала фразу: «Признаюсь, я немного скуповат» — как будто это признание означало какую-то перемену. Патриция перестала слушать, ей припомнилось позапрошлое Рождество, когда она уговорила мужа устроить вечеринку, пригласив друзей и знакомых. Затея оказалась неудачной. Артур почувствовал, что гостям скучно, к ужасу Патриции, достал колоду карт и с наигранным радушием обратился к компании, состоявшей в основном из его сотрудников и их жен: «Вижу, вечеринка у нас получается не очень веселая, может, хотите посмотреть кое-какие карточные фокусы?»

И теперь, стоя в саду прохладным вечером, она снова покраснела от стыда. Что может сравниться с тем позором, который испытываешь, когда все вокруг вежливо улыбаются! Артур воображал, будто достаточно назвать порок, и он сразу исчезнет.

— Ты слушаешь меня, Пат? — Он все еще стоял, прислонившись к двери беседки, словно не хотел кого-то оттуда выпускать. — В последнее время ты, кажется, перестала меня слушать. Но я люблю тебя, ты знаешь. Я хочу только сказать, что мы не можем купить «Майский ручей», по крайней мере, сейчас. Дела идут слишком плохо. Это было бы неразумно. Я виделся с управляющим, и он сказал, что это было бы неразумно. Видишь ли, мы превысили кредит. Он говорит: прежде чем начнется улучшение, будет еще хуже. Значительно хуже.

— Но ведь мы договаривались! Ты обещал!

— Управляющий разъяснил…

— К черту банковского менеджера! Что ты сделал, показал ему новый карточный фокус? Когда умер Фрэнк, ты обещал мне…

— Патти, дорогая, я знаю, что обещал, но я просто не могу. Мы же не дети. Ты понимаешь, у нас нет денег!

— А как же твои сбережения… — начала она и запнулась. Артур сделал движение к ней, но остановился, опасаясь, что его оттолкнут. Костюм у него был поношенный и мятый. На одутловатом лице появилось незнакомое Патриции выражение, и она испугалась.

— Ты хочешь сказать, мы банкроты? Он облизнул губы.

— Нет, конечно, до этого еще не дошло. Ты ведь знаешь, мы обратились в бюро по изучению рынка. Но в прошлый месяц доходы были очень низкие.

Она снова разозлилась.

— Так как же на самом деле, плохи дела или нет? Почему ты не можешь сказать ясно? Ты все время разговариваешь со мной как с ребенком!

Он с болью посмотрел на нее, не зная, какую из множества волновавших его мыслей лучше высказать первой. Начать ли с того, что он любил Пат за ее ребячество? Или с того, что он хотел посвятить ее в свои проблемы, но боялся расстроить? А может, сказать, как он нуждается в ее понимании и сочувствии? Как ему неприятна ссора в этом странном безобразном саду?