— Я давно говорил, что земляне беспомощны и вообще никчемны. — Как ни счастлив был Аминадабарли, он с большим трудом расставался со своими концепциями. — Вы потратили многие недели, пытаясь организовать спасательную экспедицию, а дикари, у которых меньше знаний, чем у любого из этих детей, оказались сметливее вас. Вы десять или двадцать лет учили собственных агентов на этой планете. И что же? За одну неделю вы узнали больше полезного от аборигенов, с которыми раньше не потрудились установить непосредственный контакт.

— Ну да, аборигены. Они немедленно попробовали бы съесть робота, — возразила Изи. — Не забудьте, мы с Миной хорошо узнали Быстрого. Он не тронул робота, потому что тот мог учить его — с помощью Ника! Иначе он просто не обратил бы на него внимания. Или уничтожил бы.

Аминадабарли поискал глазами сына, но тот мотнул головой, подтверждая слова Изи.

— Как бы то ни было, — снова затоварил дроммианин, — но аборигены с их самобытной культурой могут оказаться полезными, и я скоро докажу это.

— Как? — спросил Рекер.

— Через три месяца сюда прибудет экспедиция с Дромма. Я этого добьюсь. Мы сумеем договориться с Быстрым не хуже вас, и тогда поглядим, кто быстрее обогатит геофизику знаниями о Тенебре.

— Разве не выгоднее работать совместно и обмениваться информацией?

— Я сыт по горло сотрудничеством с землянами, и если мое мнение чего-нибудь стоит, то все дроммиане согласятся со мной. Ты ведь выучился языку Быстрого, сынок?

— Да, папа, но…

— Никаких «но». Понимаю, ты подружился с Изи… и полагаю, что, пробыв с тобой все это время, она стала менее ядовитой, чем большинство землян, но я-то знаю, о чем говорю. Свяжись-ка с Быстрым через робота.

— Но я не могу, папа.

Даже земляне поняли, что Аминадорнелдо смущен.

— Не можешь? Как это не можешь? Ты же сейчас сказал, что изучил их язык…

— О, я хорошо понимаю их, но говорить не могу.

— Значит, ты слушал, а говорить предоставил девочке с Земли? Мне стыдно за тебя. Ты отлично знаешь, что никогда нельзя упускать возможность изучить новый язык.

— Я ее не упустил, папа.

Аминадабарли начал выходить из себя.

— Тогда во имя обоих солнц, чем ты занимался?

Люди, успевшие уже изучить нрав дроммианина, никогда еще не слышали, чтобы голос его звучал столь громоподобно. Аминадорнелдо беспомощно посмотрел на Изи.

— Хорошо, — сказала девочка. — Мы ему покажем.

Она заняли свои места перед микрофоном, и Изи включила его. Затем, не отрывая глаз друг от друга, они одновременно заговорили. Они издавали удивительно странные звуки; то они говорили вместе, то звучал голос одного дроммианина, когда нужно было взять особенно высокую ноту, а то — только Изи, когда требовались ноты более низкие. В ответ из репродуктора донеслись подобные же звуки. Изи отвечала Быстрому, одновременно пуская в ход руки, — подсказывала своему «маленькому» спутнику, что говорить дальше. Они явно выработали своего рода код глухонемых для объяснения друг с другом. Конечно, они говорили гораздо медленнее Быстрого, но туземец, видимо, их отлично понимал.

— Он здесь, советник, — сказала Изи после небольшой паузы. — Что вы хотите передать ему? Группа переводчиков готова приступить к работе. Надеюсь, вы простите Мине сотрудничество с девочкой с Земли. У нас, право же, не было другого выхода.

Никому не пришло в голову рассмеяться.

На первый взгляд, если принять во внимание общий рельеф лавового поля, планер выглядел значительно лучше, чем можно было ожидать. Хвостовое оперение было в порядке; обшивка фюзеляжа пострадала только в нижней части; даже узкие крылья казались невредимыми. Окажись здесь где-нибудь в пределах трех тысяч миль катапульта, можно было бы поддаться соблазну и попробовать снова поднять аппарат в воздух. Даже Дар Лан Ан мог бы обмануться, будь его глаза единственными приёмниками информации.

Но полагаться приходилось не только на зрение. Ведь именно он был тем бедолагой, который вел эту машину. Он видел, как изрытая черная поверхность лавового потока ринулась ему навстречу, когда внезапный порыв ветра потащил планер по направлению к безымянному вулкану, он ощутил удар, а затем упругий толчок, когда пружинистая деревянная рама воздушного корабля приняла на себя часть энергии столкновения; и, что самое главное, он услышал, как треснули лонжероны обоих крыльев. Первое, что пришло ему в голову, была мысль не о том, каким образом снова подняться в воздух, а о том, стоит ли перед тем, как покинуть планер, придать ему более явственные признаки крушения. Впрочем, дело, конечно, было не в этом. Истинной причиной беспокойства Дара были книги.

Разумеется, книг было не так уж много; Ри Пел Ун был слишком предусмотрителен, чтобы доверить одному пилоту сколько-нибудь значительные сведения о городе. Но и эти книги не должны были пропасть втуне. Его долг — доставить их в Ледяную Крепость, а восемь сотен лет — срок вполне достаточный для того, чтобы воспитать в себе глубокую преданность долгу. Именно столько прожил на свете Дар Лан Ан.

К счастью, книги оказались не слишком тяжелыми. Он решительно принялся за дело, стараясь уложить все необходимое в компактный узел, который не мешал бы ни при ходьбе, ни в случае, если бы пришлось взяться за оружие. Когда он наконец выпрямился и двинулся в путь, прочь от места катастрофы, он нес на себе книги, весившие примерно половину его собственного веса, в десять раз меньше еды, а также арбалет и стрелы, с которыми не расставался с самых ранних дней. В планере осталась большая часть продовольствия, зато не осталось ни одной книги.

Маршрут он продумал, пока упаковывал ношу. Путь к намеченной цели по большому кругу составлял чуть более двух тысяч миль, из которых половина приходилась на океан. Расстояние, которое он намеревался пролететь, было значительно длиннее — из-за островов, дававших возможность пересечь океан перегонами не более пятидесяти миль каждый. Он решил держаться этого маршрута, потому что уже несколько раз летал таким путем и хорошо знал местность. Разумеется, с поверхности ориентиры будут выглядеть иначе, но для его фотографической памяти это не должно представить больших затруднений.

Сначала, конечно, ему пришлось отклониться от избранного направления. Такой путь повел бы его чуть ли не прямо через гору, на подступах к которой он разбился. Благодаря особенностям своего телосложения Дар был гораздо более искусным скалолазом, нежели любое человеческое существо, однако вершина горы курилась желтоватым дымом, а лава под ногами, как ему показалось, была несколько теплее, чем если бы она просто нагрелась от солнца. И потому, хотя ближайшая точка океанского побережья, к которой он устремлялся, находилась на северо-востоке, а ближайший край лавового поля лежал прямо на севере, он двинулся на северо-запад, так что алое солнце, именовавшееся Тииром, повисло слева и позади него, а маленький голубоватый Аррен — за спиной.

Лавовое поле нелегко пройти пешком, даже без тяжелой ноши. А с грузом, как у Дар Лан Ана, это оказалось настоящей мукой. Подошвы его ног были достаточно крепки, чтобы не бояться острых каменных обломков, которые ему не удавалось обойти, но здесь не было ничего похожего на ровную тропинку. Снова и снова он мысленно увеличивал сроки, необходимые для этого перехода, но так ни разу и не признался себе, что, быть может, не сумеет дойти до цеди.

Дважды он ел и пил, если так можно выразиться о символических глотках и крохах, которые он себе позволил. Оба раза он даже не замедлил шаг. От места, где разбился планер, до края лавового щита было менее пятидесяти миль, но, если бы он упал и заснул на середине пути, он бы наверняка погиб от жажды. Нигде на лавовом поле, насколько он знал, не было воды; между тем лето приближалось, а он испытывал в воде не менее острую нужду, чем человеческое существо в таком же положении.