— Да, но Изи не протянет долго в условиях тройной силы тяжести.

Рекер нахмурился.

— Простите, я об этом не подумал. А что говорит медицина?

— Ничего! Вопрос о детях никогда не изучался. Взрослые выдерживают по многу месяцев, это мне очень хорошо известно.

— Понятно. Ну, я полагаю, у вас больше оснований донимать нас, чем у Аминадабарли. Его сынок от тяжести не пострадает.

— Но может пострадать от другого. Синтезаторы батискафа производят пишу, рассчитанную на людей.

— Ну и что? Разве у дроммиан обмен веществ не такой же, как у нас? Они дышат кислородом, и я сам видел, как они ели нашу пищу здесь, на корабле.

— Вообще вы правы, но тут нужно кое-что уточнить. Их потребность в витаминах гораздо больше, чем у нас, хотя они и потребляют, подобно нам, жиры, углеводы и белки. Мина почти наверняка начнет страдать от авитаминоза, если застрянет там надолго. Отец его, как и я, не имеет точной медицинской информации.

Рекер присвистнул, и лицо его помрачнело. Рич подумал было, что его встревожили какие-нибудь события на Тенебре, но на экране по-прежнему виднелось лишь русло реки. Судя по продолжительности переправы, ширина потока была не меньше мили. Дипломат молча смотрел, как робот продвигался вперед и наконец выбрался на противоположный берег.

Дождь продолжался. Поскольку факел Ника погас, пришлось включить прожектор, чтобы вовремя увертываться от медленно падающих капель. Пробыв минут десять в нормальной атмосфере, Ник стал оживать. Придя в себя, он подобрал сук потолще, зажег факел, и путешествие продолжалось, как и до переправы, только их уже не тревожило больше, где сейчас находится Быстрый.

Вскоре пришел сменный оператор. Рекеру не хотелось передавать ему пост наблюдения — обстановка внизу все еще оставалась сложной, — но он понимал, что не имеет на это права. Человек просто не способен бодрствовать и быть в состоянии боевой готовности на протяжении целой тенебрийской ночи — двух земных суток. Поэтому Рекер рассказал сменщику, как обстоят дела, и нехотя покинул наблюдательный пункт.

— Не думаю, что мне удастся сразу заснуть, — сказал он Ричу. — Пойдемте в радиорубку, посмотрим, как поживает Изи.

— Два часа назад она спала, — ответил отец девочки. — Поэтому я и пришел посмотреть, что тут у вас творится. Впрочем, лишний раз поглядеть никогда не мешает. — Он помолчал и добавил: — Я люблю смотреть на нее, когда она просыпается.

Рекер помолчал.

Дежурный по связи сказал, что происшествий никаких, но Рекер и Рич уселись у экрана связи с батискафом. Разговаривать им не хотелось.

Рекер уже задремал, когда из приемника раздался голос Изи:

— Папа, ты здесь?

Возможно, Рич тоже дремал, но ответил он мгновенно:

— Да, дорогая! Что случилось?

— Батискаф двигается. Мина еще спит. Я не хочу будить его, но решила, что надо сказать вам.

— Расскажи обо всем доктору Рекеру. Он здесь и Тенебру знает лучше всех.

— Ладно. Помните, в первую ночь после посадки я думала, что мы лежим на дне, а озеро становится все глубже? Так?

— Да, Изи. Мы решили, что дождь разжижает кислоту, в которую попал «скаф», и плотность ее снижается, поэтому вы продолжаете погружаться.

— Правильно. Через некоторое время бортовые иллюминаторы погрузились в жидкость, и мы не могли видеть даже дождь. А под утро жидкость покрыла и верхний иллюминатор, так что мы уходим под воду.

— Ну, это не совсем точно, но я тебя понимаю. Тогда бы вы ничего не видели вокруг, верно? Откуда же ты знаешь, что сейчас вы начали двигаться?

— А нам видно, если включить фары. Мы на дне озера или океана, или еще чего-то, и в иллюминаторе виднеются скалы и какие-то смешные штуки вроде растений, и нас медленно несет мимо них. Иногда мы как будто подпрыгиваем, иногда нас покачивает. Когда мы касаемся дна, я слышу треск и скрип.

— Ясно. Ну, особых оснований для беспокойства пока нет. Хорошо бы, правда, разобраться, чем вызвана такая перемена на шестую ночь. С наступлением дня излишек воды испарится, и вы окажетесь в обычном положении, если, конечно, вы все еще будете в озере или в море. Если же, что весьма вероятно, вас снесет вниз по течению реки, то, когда вода высохнет, вы можете оказаться где-нибудь на суше. Так что завтра, может быть, вы увидите пейзаж повеселее. Трудность у нас одна — как разыскать вас. Если вы начнете дрейфовать каждую ночь, то нелегко будет показать нашим питомцам, где вас найти. Вы уж сообщите нам поподробнее, какая местность вокруг вас, а мы будем все передавать Нику и его друзьям. Ты умница, что сразу нас вызвала, как только заметила, что вы поплыли.

— Спасибо, доктор. Мы будем смотреть во все глаза. Я ведь очень хочу познакомиться с вашим другом Ником.

— Мы тут стараемся изо всех сил, чтобы это знакомство состоялось.

— Может, мне лучше пока не засыпать, чтобы передать вам сразу, если что-то случится. Потом подежурит Мина, а я посплю.

— Это будет здорово! А здесь все время кто-нибудь будет вас слушать.

Рекер выключил микрофон и обернулся к Ричу. Дипломат испытующе глядел на него.

— Сколько из сказанного вами предназначено для поддержания бодрости Изи и сколько для моего успокоения? — спросил он.

— Я просто подбавил немного розовой краски, — сознался Рекер. — Ради детишек. Но я не лгал. Думаю, что довольно скоро смогу подвести свою «команду» к «скафу». Признаюсь, я не очень-то уверен в том, что они сумеют что-нибудь сделать, когда найдут его. Учтите, мы в сущности не имеем почти никакого представления о среде, в которой находится батискаф. Прежде чем давать какие-либо указания Нику, нам придется дождаться его сообщения.

Рич строго посмотрел на биолога, но потом смягчился.

— Резонно, — согласился он.

Если Рич и собирался продолжать, то такой возможности ему не дали.

— А мне это совсем не кажется резонным!

Кому принадлежал этот пронзительный голос, сомневаться не приходилось.

— Все земляне, присутствующие тут, несут просто чушь! Научить орду дикарей исправить проводку в машине, которая опередила их развитие на две тысячи лет! Абсурд! Самое абсурдное утверждение, какое я когда-либо слыхивал! Любое мыслящее существо старше трех лет от роду поймет, что только второй батискаф может дать какие-то шансы на спасение потерпевших аварию. Между тем я не слышал ни единого слова о таком проекте. Видно, для землян деньги дороже жизней.

— Я тоже не слышал, чтобы на Дромм были посланы радиограммы с подобным предложением, — отрезал Рекер. — Насколько мне известно, Дромм обладает не меньшим промышленным потенциалом, чем Земля, и находится немногим дальше от Альтаира. Видимо, дроммиане не очень-то рвутся искать выход из трудных ситуаций, возникших, с их точки зрения, по чужой вине, даже если речь идет о спасении жизней.

Никто из землян не мог определить, как Аминадабарли реагировал на это. А Рич не дал ему времени, чтобы сказать хоть одно слово.

— Вы забываетесь, доктор Рекер, — резко сказал он. — Если советник Аминадабарли согласится пойти со мной, я готов обсудить с ним все рациональное, что, возможно, содержится в ваших словах, а также весьма ценную идею, которую он сам здесь подал. Если вы способны добавить какие-либо соображения, сообщите их мне в корректной форме. Прошу вас, сэр.

Дипломаты покинули радиорубку. Дежурный по связи смущенно взглянул на Рекера.

— С дроммианами так нельзя разговаривать, — заметил он наконец.

— Знаю, — ответил Рекер. — Рич меня предупредил. Мне очень не хотелось этого, но необходимо было как-то отвлечь его внимание от дочки. Возможно, я немного поспешил… Но так или иначе, Рич какое-то время будет занят, дроммианин тоже, а мы займемся тем, чтобы вызволить ребят из беды. Теперь уж я никогда не стану совать свой нос в космическую дипломатию.

— По правде говоря, вы меня успокоили. А что вы скажете насчет этого предложения — строить новый «скаф»?

— Я не инженер, — резко заговорил Рекер, — но отлично представляю, сколько времени уйдет на это, нам не поможет даже опыт постройки первого батискафа. Я как биолог утверждаю, что никто из ребят не доживет до спуска второго. Если Рич и дроммианин хотят попробовать — пускай, не надо их отговаривать. Новый «скаф» пригодится. Да, может быть, я и ошибаюсь в оценке сроков. Но я уверен, что спасательную операцию придется вести по уже разработанному плану.