Уильямс криво ухмыльнулся:

— Я говорю то же самое.

— А раз так, вполне естественно, что лоаризм взял на себя роль миротворца. Однако, если это окажется в их интересах, они не замедлят к нам присоединиться. И вот это, — Тимбалл похлопал ладонью по разложенному перед — ним документу, — поможет нам убедить их.

Его спутники сохраняли молчание. Тимбалл продолжил:

— У нас мало времени. Не больше трех лет. Но вы сами знаете, что надежда на успех восстания есть.

— Знаем, — проворчал Петри сквозь зубы. — Если нам будут противостоять только те ласинуки, что находятся на Земле.

— Согласен. Но они могут обратиться на Вегу за помощью, а нам звать некого. Ни одна планета людей и не подумает вступиться за нас — как и пятьсот лет назад. Именно поэтому мы должны перетянуть лоаристов на свою сторону.

— А как поступили лоаристы пять веков назад, во время Кровавого восстания? — спросил Уильямс, не скрывая ненависти. — Бросили нас на произвол судьбы, спасая свою шкуру!

— Мы не в том положении, чтобы вспоминать об этом, — заметил Тимбалл. — Сейчас необходимо заручиться их поддержкой… а уж потом, когда все будет кончено, мы посчитаемся…

Уильямс повернулся к пульту.

— Нью-Йорк — через пятнадцать минут, — сообщил он и добавил: — И все-таки мне это не нравится. На что эти пачкуны лоаристы способны? Подлые, мелкие душонки.

— Они — последняя сила, объединяющая человечество, — ответил Тимбалл. — Очень слабая и беспомощная, но в ней — единственный шанс для Земли.

Стратоплан уже опускался, входя в более плотные слои атмосферы, и свист рассекаемого воздуха перешел в пронзительный вой. Уильямс выпустил тормозные ракеты, и они пронзили серое покрывало облаков. Впереди, возле самого горизонта, показалась огромная россыпь огней Нью-Йорка.

— Смотрите, чтобы ваши маневры не привлекли внимание ласинукской инспекции, и подготовьте документы. Они не должны нас поймать ни в коем случае.

Лоара Пол Кейн откинулся на спинку своего богато украшенного кресла. Тонкими пальцами он играл с пресс-папье из слоновой кости, стараясь не смотреть в глаза сидящему напротив невысокому полненькому человеку, а в голосе, стоило ему заговорить, слышалась высокопарность.

— Я больше не могу рисковать, прикрывая вас, Тимбалл. До сих пор я это делал ради человеческих уз, нас связывающих, но… — Он умолк.

— Но? — повторил Тимбалл. Кейн крутил в руках пресс-папье.

— В последнее время ласинуки ведут себя гораздо активнее. Они стали излишне самоуверенными. — Кейн поднял глаза. — А я не совсем свободный агент и не располагаю теми силой и влиянием, какие, как я вижу, вы мне приписываете. — Он вновь опустил глаза, а в голосе его прозвучали нотки беспокойства: — Ласинуки полны подозрений. Они начинают догадываться о существовании хорошо законспирированного подполья, и мы не можем позволить себе оказаться замешанными в это.

— Знаю. Возникнет необходимость — и вы нами просто пожертвуете, как и ваши предшественники пять веков назад. Но на сей раз лоаризму суждено сыграть более благородную роль.

— И кому польза от вашего восстания? — устало, спросил Кейн. — Неужели ласинуки хуже человеческой олигархии, правящей на Сантани, или диктаторов Трантора? Хоть ласинуки и негуманоиды, но они разумны. Лоаризм должен жить в мире с любой властью.

Тимбалл улыбнулся в ответ, хотя ничего смешного сказано не было. В улыбке этой ощущалась едкая ирония, и, чтобы подчеркнуть её, он достал небольшой лист бумаги.

— Вы так полагаете? Тогда прочтите. Это уменьшенная фотокопия… нет-нет, не трогайте, смотрите в моих руках, и…

Его речь была прервана внезапным растерянным восклицанием собеседника. Лицо Кейна превратилось в маску ужаса, едва он разглядел документ.

— Где вы это взяли? — Кейн с трудом узнал собственный голос.

— Удивлены? Из-за этой бумажки погибли один отличный парень и крейсер «его рептилийского величества». Надеюсь, у вас не возникает сомнений в его подлинности.

— Н-нет! — Кейн провел дрожащей рукой по лбу. — Подпись и печать императора невозможно подделать!

— Как видите, ваше святейшество, — титул прозвучал явно саркастически, — возобновление галактической экспансии — вопрос ближайших трех лет. Первые шаги к ней будут предприняты уже в нынешнем году. Какими они будут, — голос Тимбалла сделался вкрадчиво-ядовитым, — мы скоро узнаем, поскольку приказ адресован вице-королю.

— Дайте мне немного подумать. Немного подумать. — Кейн откинулся на спинку кресла.

— И в этом есть необходимость? — безжалостно воскликнул Тимбалл. — Это не что иное, как развитие моих предположений шестимесячной давности, которые вы предпочли отвергнуть. Земля — мир гуманоидов, поэтому она будет уничтожена; очаги человеческой культуры рассеяны по окраинам ласинукской зоны Галактики, так что любой след человека будет уничтожен.

— Но Земля! Земля — колыбель человеческой расы! Начало нашей цивилизации!

— Именно! Лоаризм умирает, а гибель Земли окончательно его погубит. С его крушением исчезнет последняя объединяющая сила, и планеты людей, пока еще. не побежденные, одна за другой будут уничтожены Вторым галактическим нашествием. Если только, голос Кейна прозвучал бесстрастно:

— Я знаю, что вы хотите сказать.

— Только то, что уже говорил. Человечество должно объединиться, а сделать это можно только вокруг лоаризма. У всех сражающихся должна быть цель: ею должно стать освобождение Земли. Я могу заронить искру здесь, на Земле, но вы должны раздуть костер во всей заселенной людьми части Галактики.

— Вы имеете в виду вселенскую войну… галактический крестовый поход, — прошептал Кейн, — но мы с вами знаем, что это невозможно. — Внезапно он резко распрямился. — Вы хоть знаете, насколько сегодня слаб лоаризм?

— В мире нет ничего настолько слабого, что не могло бы усилиться. Как бы лоаризм ни ослаб со времен Первого галактического нашествия, но вы и поныне сохранили свою дисциплину и организованность — лучшую в Галактике. Ваши предводители, если брать в целом, — толковые люди, в этом я вынужден признаться. А совместно действующая группа умных людей способна на многое. Иного выбора у нас нет.

— Оставьте меня, — безжизненно произнес Кейн. — На большее я сейчас не способен. Мне следует подумать. — Он пальцем указал на дверь.

— Что толку от размышлений? — раздраженно воскликнул Тимбалл. — Надо действовать! С этими словами он исчез.

Кейн провел ужасную ночь. Он побледнел и осунулся; глаза запали и лихорадочно сверкали. Но голос звучал спокойно и решительно.

— Мы союзники, Тимбалл.

Тимбалл холодно улыбнулся, на мгновение коснулся протянутой руки Кейна, но тут же уронил руку.

— Только лишь по необходимости, ваше святейшество. Мы — не друзья;

— А я и не говорю, что друзья. Но действовать мы должны вместе. Я уже разослал предварительные указания. Верховный совет их утвердит. В этом отношении я не предвижу осложнений.

— Как долго мне придется ждать результатов?

— Кто знает? Лоаристам пока ещё не мешают пропагандировать. До сих пор есть люди, воспринимающие пропаганду: одни — с почтением, другие — со страхом, третьи просто поддаются её воздействию. Но кто может знать? Человечество слепо, антиласинукские настроения слабы, трудно разбудить их, просто колотя в барабаны.

— Никогда не составляло труда играть на ненависти. — Круглое лицо Тимбалла исказилось гримасой жестокости. — Пропаганда! Оппортунизм искренний и неразборчивый! К тому же, несмотря на свою слабость, лоаризм богат. Массы могут быть покорены словами, но тех, кто занимает высокие посты, тех, кто по-настоящему важен, можно соблазнить и кусочками желтого металла.

Кейн устало махнул рукой:

— Ничего нового вы не предложили. Подобные методы применялись ещё на заре истории человечества. Подумать только, — горько добавил он, — нам приходится возвращаться к тактике варварских эпох!

Тимбалл равнодушно пожал плечами:

— Вы знаете лучший способ?

— В любом случае, даже со всей этой грязью, мы можем потерпеть неудачу.