— Я верю тебе, парень.

— И не ошибаетесь, — ответил тогда Кристофер.

Проводив Мэри до машины, он вернулся в квартиру и уселся в кресло. Сегодня была его очередь забирать Джея из детского сада. Мальчик очень любил уезжать домой на «хаммере», который восхищенные ребятишки облепляли со всех сторон, норовя потрогать каждую клепку… Снайп поначалу беспокоился, но вскоре уже вовсю возился с детьми, приводя в ужас воспитателей. Однако ехать за ребенком было еще рано, и Коули поневоле остался один на один с тягостными мыслями…

Эти три месяца он был счастлив так, как никогда прежде. Возвращаясь с дежурства, ехал не просто домой, а к своей семье. Его встречали на пороге не просто женщина и ребенок, а жена и сын. Может быть, оттого Коули и не делал Мэри официального предложения? Нелепое объяснение, что и говорить. Но стоило ему обнять Мэри, как он уже был не в состоянии ни о чем думать. Однако в остальное время одна и та же навязчивая мысль не давала ему покоя…

Что, если в один прекрасный день он не вернется? За долгие годы работы в полиции он успел свыкнуться с такой возможностью, но теперь беспокойство его день ото дня росло. Друзья подтрунивали над ним, приговаривая, что бесшабашный Коули стал как будто осмотрительнее, чем никогда раньше, мягко говоря, не отличался.

Мэри же, похоже, нисколько не тяготилась подобными мыслями. Или ему так только казалось? Уже много раз он собирался заговорить с нею об этом, и всякий раз чего-то пугался. Чего именно? Этого он и сам не знал…

Как должна чувствовать себя любящая женщина, сознавая, что в любой момент может потерять любимого? Неужели она может демонстрировать столь потрясающее спокойствие, мысленно вопрошал Коули, и тотчас сам себе отвечал: это смотря какая женщина. И на какое-то время успокаивался. Почти успокаивался.

Когда вчера ему официально предложили оставить патрульную службу и ограничиться исполнением обязанностей инструктора рукопашного боя, Коули был взбешен. Неужели до сих пор ему не удавалось успешно совмещать и то, и другое? Однако ему дружески посоветовали не пороть горячку, прозрачно намекая на появление у него семьи…

Что ж, резон в этом был. Надо бы для порядка обсудить это с Мэри, но сегодня будет явно не до подобного разговора. Да и спешить некуда, решил Коули, подзывая пса. Тот явился, неся в зубах поводок. Снайпу не нужны были часы, чтобы определить, что пора на прогулку. На улице Коули поежился — дождь так и не прекратился. Значит, прогулка будет короткой…

Когда из-за поворота вынырнул знакомый «фиат», сердце Коули отчаянно заколотилось. Вот машина затормозила, остановилась… Мэри вышла из нее, направилась к ним… Время словно замедлило ход. И вот Коули уже ничего не видит, кроме ее глаз — глубоких и печальных, но удивительно спокойных.

— Джереми болен СПИДом. Он давно знал об этом… Около полутора лет. — Голос Мэри звучал глухо. — Говорит, что не касался меня с тех самых пор, как узнал…

— А ты… — больше ничего Коули не смог произнести: глаза Мэри полыхнули вдруг таким пламенем, что Снайп, коротко тявкнув, уставился выжидательно на хозяина.

— И ты смеешь спрашивать? Первое, что я сделала, приехав в Нью-Йорк, — прошла самое тщательное медицинское обследование! Думаешь, будь у меня хоть малейшие сомнения, я позволила бы тебе до меня дотронуться?

Лицо Мэри было мокрым — от дождя или от слез? Был единственный способ это выяснить, и Коули обнял ее, прильнув губами к нежной щеке. Она была солона…

— Я кретин. Прости меня! Неужели ты все еще…

— Нет. Я давно его похоронила. — Мэри прерывисто вздохнула и отстранилась от него. — Но, как оказалось, не все человеческое умерло в нем…

Коули ощутил вдруг приступ ярости. Неужели этот живой мертвец — о, теперь он прекрасно понимал загадочные слова учителя! — встанет между ними? А ведь Мэри сейчас мучает жалость к Джереми, это было ясно как божий день.

— Мы не увидимся с ним больше, — продолжала меж тем Мэри, откидывая со лба мокрую прядь. — Этого не нужно ни мне, ни ему. Врачи говорят, что долго он не протянет. Он уже почти мертв. Знаешь, Джереми просил передать тебе…

— Я не желаю слушать! — почти заорал Коули. — Мне не надо ни его советов, ни его благословения! Я сам решу, что мне делать! А вот ты… — Он схватил Мэри за плечи и отчаянно затряс: — Ответь, что ты почувствуешь, если в один прекрасный день я не вернусь домой? Готова ты к этому? Пожалеешь ли меня хотя бы вполовину так же, как этого…

И умолк в ужасе, уставившись на собственные руки. Пальцы впились в хрупкие плечи, словно стальные когти, сминая тонкую темно-синюю ткань. Даже на каблуках Мэри оставалась малышкой — это всегда умиляло его, и теперь он понять не мог, как посмел так грубо с ней обойтись…

Опомнившись, он подхватил ее на руки, не стесняясь редких прохожих, и понес к подъезду. Снайп семенил следом, держа в зубах брошенный хозяином поводок.

Напрочь позабыв о существовании лифта, Коули почти взбежал по лестнице на пятый этаж, распахнул дверь квартиры, усадил Мэри на диван и опустился подле перед ней на колени. Глаза ее были закрыты, лицо бледно.

— Я не знаю, как это вышло… Не пойму, что со мной. — Он уткнулся лбом в ее колени. — Со мной никогда не было ничего подобного… — И почувствовал, как легкие ладони легли на его затылок, а тонкие пальцы запутались в волосах.

— Ты хотел знать, что будет со мной, если тебя не станет? — прозвучал тихий голос. — Это я очень хорошо себе представляю. Я выйду замуж за отличного парня, заведу кучу детей, разбогатею, лето стану проводить где-нибудь на Адриатике…

Не веря своим ушам, Коули поднял голову. Мэри улыбалась, пристально глядя на него. И Коули понял, что сейчас либо захохочет, как безумный, либо…

Любуясь этой необыкновенной женщиной, он знал одно: второй такой никогда не было и не будет — и не только в его жизни, но и вообще на этом свете.

— Ты доволен? А теперь попробуй не вернуться!

Мэри погладила его по щеке — этими ее прикосновениями Коули особенно дорожил. Присев рядом с ней на диван, он лишь беспомощно молчал, а знакомая ладошка уже коснулась его груди, скользнула под рубашку…

— Какой ты, оказывается, чувствительный! И глупенький к тому же…

Серебристый ее смех вернул Коули к жизни. Крепко обняв Мэри, он снова подхватил ее на руки.

— Не устал? — спросила она, обнимая его за шею и заглядывая в глаза.

— Сейчас узнаешь…

Уложив ее на кровать в спальне, он неторопливо, одну за одной, расстегнул пуговицы платья и прильнул поцелуем к ее груди — бюстгальтеров Мэри по-прежнему не признавала. Она тотчас откликнулась на ласку — слегка выгнулась всем телом и еле слышно застонала. Скользя губами по нежной трепещущей шее, Коули чувствовал, как сердце его тает, а мышцы делаются тверже камня. И вот они вновь вместе, рука об руку, вступают в волшебный мир, доверчиво поверяющий им свои тайны. Но лишь для того, чтобы, возвратившись к реальности, они забыли о них, помня лишь о своей любви…

— Мэри, — чуть погодя баюкая ее на груди, робко начал Коули, — хочу кое-что предложить тебе. Долго я не решался, но теперь…

— Теперь, — перебила его Мэри, — уже поздно. Я сама как женщина честная обязана сделать тебе официальное предложение руки и сердца по всей форме.

— Чего-о? — уставился на нее ошеломленный Коули.

В янтарных глазах плясали чертенята.

— А как еще я могу поступить? Ведь у тебя будет ребенок, мой ребенок, сержант Кристофер Коули. Сам понимаешь, иного выхода просто нет. Я знаю об этом вот уже неделю, но все ждала подходящего момента.

Он целовал ее снова и снова, не в силах оторваться от знакомых губ. Каштановые волосы Мэри разметались по подушке, и выглянувший из-за туч солнечный лучик, проникнув в комнату, высек из них сноп золотых искр. Завороженный Коули глядел на сияние, озарившее ее лицо.

— Ты — моя мадонна, — прошептал он. — И будь я проклят, если понимаю, за что мне такое счастье…

Взгляд его упал на часы. Не может быть! Коули вскочил и стал стремительно одеваться. Приподнявшись на локте, Мэри недоуменно следила за ним.