Однако визит в полицию воскресным вечером оказался безрезультатным: на дежурстве не было никого, кто говорил бы по-английски. Так что следующим утром доктор Силлери снова отправился в участок объяснять все лично шефу полиции. Миранда поехала с ним, заявив, что это самое меньшее, что она может сделать (тут надо сказать, что в Гераклионе был самый большой торговый центр, какой можно было найти на этом маленьком острове). Анна осталась, сославшись на неотложные дела.

Собственно, она не так уж и приврала. За пять недель она не получила ни одного письма и ни одного звонка от Джастина, даже после своего эротического письма, которое должно было напомнить ему об их отношениях. Поэтому Анне хотелось побыть одной, чтобы собраться с мыслями и хорошенько подумать, что происходит у них с Джастином.

Она уединилась у себя в комнате и попыталась написать еще одно письмо Джастину, но спустя час шесть смятых шариков бумаги в мусорной корзине указывали на бесплодность ее попыток.

Ей хотелось начать письмо с фразы вроде: «Как я понимаю, между нами все кончено…», но что-то удерживало ее. И непонятно, что именно. Нельзя сказать, что она так уж скучала по нему. На раскопках Анна полностью сосредоточивалась на работе, а по вечерам за ужином ей не давали скучать различные диспуты об археологии, возникавшие за столом. Так что она редко думала о доме.

Но раскопки подходили к концу, и через неделю-другую она вернется в Кемден. От этой мысли ей почему-то было не по себе, совсем как перед вылетом на Крит. Дома теперь все по-другому. Во всяком случае, будет по-другому, если они с Джастином действительно расстались. Она только сейчас стала медленно осознавать, что провела целых три года в Лондоне лишь из-за Джастина. Анна никогда не говорила ему этого, но, по крайней мере, два с половиной года из трех она мечтала переехать жить в деревню. И если они с Джастином на самом деле расстались, то больше незачем снимать эту жуткую квартиру, а можно просто уехать из города, как она того и хотела.

Анна взглянула в окно на синее море. Она может поселиться на берегу океана, в белом коттедже с видом на залив. Однако перспектива делать все, что вздумается, не слишком скрашивала горечь разлуки. Забавно, что не всегда возможность делать все, что душе угодно, приносит радость.

Она снова взяла ручку и в седьмой раз начала: «Дорогой Джастин, я думаю…» Но вскоре Анна отложила ручку, уже отчетливо понимая, что сегодня у нее ничего не получится. Она никак не могла сосредоточиться на самом важном, о чем хотела написать, поэтому отодвинула листок и решила прогуляться. Возможно, что это поможет ей собраться с мыслями.

Анна обула сандалии и вышла на залитый солнцем двор.

После получаса неторопливой и задумчивой прогулки по дороге она увидела тропинку среди высокой травы, ведущую вниз. Решив срезать путь, Анна пошла по этой тропинке, но через несколько метров остановилась полюбоваться открывшимся видом. И тут обнаружилось, что внизу было не обычное нагромождение камней, облепленных водорослями и всяким хламом, который выносили волны, а маленький чистый песчаный пляж, притаившийся в крохотной бухте. Анна улыбнулась, радуясь, что так удачно свернула с дороги и нашла это райское местечко. Однако прелесть райских мест в том и состоит, что ее хочется с кем-то разделить. И когда такой человек есть, то самая холодная декабрьская ночь в городе покажется куда слаще, чем солнечный пляж с пальмами. Тем не менее Анна решила извлечь максимальную пользу из своего открытия. Она осторожно спустилась между скалами и утесами на мягкий приветливый песок, сбросила сандалии, и тут же желтый ковер песка начал обжигать ей ноги так, что пришлось бежать к воде, где песок был влажным и прохладным. Море здесь было кристально чистым, как на рекламных проспектах, приглашающих отдыхать на Карибских островах.

В прозрачной воде бухты, там, где помельче, плавали целые стаи мелкой рыбешки, которые становились заметными лишь тогда, когда все вместе вдруг бросались в одну сторону, сверкая чешуей. Вода была на удивление теплой, прямо как в душе на вилле. Ей немедленно захотелось забраться в нее по горло. Она решительно швырнула бейсболку на песок рядом с сумкой и, быстро сняв шорты и майку, осталась только в белых высоких трусиках. Вообще-то ее купальник лежал в сумке, но Анна решила, что нет смысла переодеваться. Она, вероятно, здесь одна на несколько миль. Вряд ли кто-то увидит, что она купается топлесс. Правда, когда она зашла поглубже, белая ткань ее трусов намокла и стала прозрачной, как полиэтилен. Анна подумала, что, может, все-таки стоит переодеться в купальник, но потом махнула рукой и ринулась в воду.

Море было таким ласковым, что Анна, вынырнув, даже фыркнула от удовольствия. Она тут же перевернулась на спину и раскинула руки и ноги, как морская звезда. Так она могла часами лежать на воде, подставляя лицо солнцу. Где-то вверху, в бездонном небе, кричали чайки.

«Джастину бы здесь понравилось», — вдруг подумала Анна. Но от этой мысли почему-то стало холодно, и она, поспешно перевернувшись на живот, поплыла к берегу. И чем ближе подплывала, тем больше росло ее беспокойство — она не видела своей сумки, которую оставила на песке. Сумка исчезла. Но кто мог ее взять?

Обхватив себя руками за плечи, чтобы согреться, Анна оглядела пляж в поисках преступника. Но дрожала она не только от холода. Мысль о том, что кто-то шел за ней и подглядывал, пока она считала, что находится совершенно одна, не способствовала согреванию. Особенно учитывая, что этот кто-то забрал ее сумку.

В конце концов ей пришлось смириться, что придется возвращаться на виллу в таком виде. Скоро стемнеет, а по крутой тропинке было трудно идти даже днем в сандалиях, не говоря уже о том, чтобы взбираться по ней в темноте и босиком. Но она страшилась подняться к дороге, где проезжали машины и автобусы. Остановится ли кто-нибудь подвезти голую англичанку? И еще более важный вопрос: рискнет ли она сесть в машину к такому человеку? Анна уже была готова разреветься от бессилия и досады, когда увидела на ветвях одного из кустов синий пластиковый пакет. Она сняла его и через четверть часа, применив всю свою изобретательность, кое-как прикрыла наготу. Поглядывая на ветви кустов, покрытые острыми шипами, Анна с мстительным упоением подумала, как хорошо было бы посадить на них голой задницей того засранца, который украл ее сумку и вещи. В том, что это именно «засранец», то есть существо мужского пола, она ни на секунду не сомневалась.

А потом начались сплошные мучения. Создавалось впечатление, что она наступает на все острые камни, какие только есть на тропинке, не пропуская ни одного.

На полдороге, когда ей уже казалось, что она проделала весь путь от Крита до Лондона, она вдруг услышала у себя за спиной смех — знакомый смех.

Анна яростно обернулась:

— Вангелис! Какого черта вы забрали мою одежду?

Вангелис только пожал плечами, словно не понимая, о чем она говорит, но Анну уже понесло:

— Что ты зубы скалишь, бестолочь? Лучше скажи, придурок, где ты спрятал мою одежду?! Или я заеду тебе вот этим булыжником по роже! — Она схватила первый попавшийся камень, чтобы быть более убедительной.

— Анна, вы так сексуально выглядите, когда сердитесь…

— Лучше не шутите со мной, Вангелис, — чуть более спокойным тоном предупредила Анна. — Знаете, как я испугалась? Думала уже, что меня выследил какой-то маньяк. И вижу, что не ошиблась. Вы и есть маньяк. А теперь живо отдайте мне одежду, пока я не скончалась от стыда.

Вангелис наконец сообразил, что его шутка не удалась, и протянул ей сумку и вещи.

— Извините, я не хотел напугать вас. Наоборот, думал, что это вас позабавит. И никак не предполагал, что вы без купальника, — оправдывался Вангелис, отводя взгляд.