Если бы она сказала правду о Скотте Эрли, нашелся бы хоть один человек, кроме меня, кто отважился бы переступить порог их дома? Кто согласился бы остаться в этой на вид обычной квартире – чистой, не заставленной мебелью, украшенной лишь несколькими тщательно подобранными фотографиями? Не сбежали бы все узнавшие страшную правду кандидаты, как вспугнутые олени? Я понимала, что у Келли тоже была своя цель. Мне требовалось немного времени на размышление, чтобы понять, смогу ли я придерживаться своего непродуманного плана. Келли верила, что она уже достигла конца пути. Прощение, которое ей даровали мои родители, и переезд на новое место должны были стать опорой на их новом пути.

Но я не могла понять, как она может находиться с этим человеком. Если бы, родив ребенка, она оставила Скотта Эрли, я сумела бы найти этому рациональное объяснение. Возможно, она помнила его мальчиком, которого любила. Родив ребенка, она получила от этой любви все. Но она продолжала жить с ним, хотя знала, что теперь это не тот мальчик, которого она любила, а человек, совершивший страшное злодеяние. Теперь я понимала, почему мама считала Келли порядочной женщиной. Она I напоминала мне тех женщин, которые продолжали твердить о любви к своим мужьям, даже после того как те обманывали их, проигрывали деньги семьи в карты, сбивали их с пути истинной веры. Что это – похоть? Какая-то извращенная преданность? Даже Господь посчитал бы бесчестием выполнять клятвы, данные такому человеку.

Келли была спасительницей по натуре.

Я тоже.

Но некоторые не заслуживали того, чтобы быть спасенными.

Однако эта маленькая девочка заслуживала самого лучшего. Она была достойна хорошей жизни.

И я решилась на то, чтобы не оставаться в стороне. Я еще не знала, что буду делать. Какой-то неясный луч просветил мое сознание, и несколько мыслей, не до конца оформленных, закрались в мою душу.

– Кем ты работаешь? – спросила я Келли, хотя и так знала. Но я знала и то, что хороший кандидат должен задавать много вопросов.

– Я психолог в школе, – сказала Келли. – Ты даже представить себе не можешь, с какими проблемами сталкиваются сегодня дети. Современные школьники здесь, в Калифорнии, испорчены еще больше, чем те, с которыми я работала на старом месте. Они мне рассказывают... О том, что дядя в семье позволяет себе с девочками вольности, но мама переживает лишь о том, что ее дочь слишком толстая. Наверное, не мне тебе рассказывать о проблемах подростков. Сколько тебе лет?

– Восемнадцать, – ответила я. – Мне исполняется девятнадцать десятого декабря. Я знаю, что выгляжу моложе. Я к этому уже привыкла.

Первая невинная ложь. Но хотя бы дату дня своего рождения мне не пришлось выдумывать.

– Мои родители тоже учителя.

Это было чистой правдой, ведь наша мама насучила, не так ли?

– Они не очень много зарабатывают. Мне приходится обеспечивать себя самой. Мы живем в сельской местности. К северу от Феникса.

– Но почему Калифорния?

– Здесь красиво, правда? Все время солнце. Не жарко и сухо, а просто здорово из-за близости к океану.

Я пыталась произвести впечатление добродушной, но не слишком умной девушки. Это оказалось легче, чем я себе представляла.

– Я не встречала более приятного климата! Мне хочется научиться серфингу. И я надеюсь поступить здесь в институт. Не знаю, смогу ли я позволить себе продолжить образование. Тут все очень дорого. Но все возможно. Я могу точно сказать, что буду здесь ближайший семестр. Пожалуй, даже ближайший год.

Все возможно, кто знает?

– Сан-Диего производит впечатление, правда? Самый красивый город из тех, что мне доводилось видеть.

Келли погрузилась в раздумье.

– У меня создается впечатление, будто люди, живущие здесь, должны быть счастливы.

Один человек здесь точно не был счастлив. В этот момент проснулась малышка. Она расплакалась, и я подхватила ее на руки.

– Привет, принцесса. Я повернулась к Келли.

– Наверное, вам надо сменить клеенку. Эта уже влажная.

– Мне придется бросить ее кормить, – с грустью в голосе произнесла Келли. – Наверное, меня сразу разнесет.

Она направилась к комоду, разрисованному в крапинку, и достала из ящика новый подгузник и клеенку с обезьянкой. Уверенными движениями я сначала сменила клеенку, а потом и подгузник, предварительно вытерев девочку и аккуратно свернув старый подгузник.

– Даже несколько недель кормления – это лучше, чем ничего, – сказала я, вспомнив маму и Рейфа. – Молозиво очень важно для новорожденного. Оно заряжает здоровьем таких чудесных малышей. С ней все будет в порядке. Мисс Джульетта, как ваше полное имя?

– Энгельгардт, – сообщила Келли. – Это моя девичья фамилия. Мы дали ей мое имя. Не потому, что мы такие ультрасовременные. Просто оно ей больше подходит. Моя бабушка, сказала, что оно означает «ангельский сад» на немецком. Разве не чудесно?

Я точно знала о причинах, побудивших ее дать ребенку свою фамилию. Слишком много людей помнило о том, кто такой Скотт Эрли.

– Что будет входить в твои обязанности? Я работаю с девяти до трех. Мой муж отправляется на занятия в восемь. Иногда его не бывает дома до пяти или до шести часов. Значит, мне потребуется человек, который сможет работать с восьми до трех четыре дня в неделю. У Скотта свободна пятница. Иногда, не очень часто, мы выбираемся вечером куда-нибудь перекусить или в кино. Сможешь ли ты поработать вечером или в выходные?

– Да, – ответила я. – Я заинтересована в заработке, хотя мне приходится довольно много учиться. Но я могла бы заниматься – если ты не возражаешь, – пока девочка спит.

– Конечно. Тебе не нужно ни убирать, ни готовить. Только следить за вещами да иногда бросить в стирку детскую одежду – чистая одежда для малышки бывает настоящей проблемой. Обедать можешь здесь. Мы купим тебе все, что ты закажешь.

– Что ж, спасибо. Я думаю, что справлюсь. У меня режим занятий очень напряженный. Примерно через месяц или полтора начнется практика, поэтому я буду занята в выходные. Занятия проводятся вечером. Я выбирала такое расписание сознательно, чтобы работать днем все дни, кроме пятницы!

– Тогда все складывается как нельзя лучше!

– Не возражаешь, что я взяла малышку на руки? – спросила я. – Наверное, мне надо было заранее спросить разрешения, но перед выходом я обработала руки дезинфицирующим раствором. Для меня это теперь норма. Как и резиновые перчатки!

Она как-то странно посмотрела на меня и сказала:

– Мы... встречались раньше?

Я почувствовала, как сердце начинает выделывать замысловатые па. Каштановый цвет волос сделал меня похожей на маму? Келли вспомнила какой-нибудь фотоснимок из газетной хроники? Может, она припомнила, как я набросилась на репортеров? Или поняла, что я и девушка в зале суда – одно лицо? Неужели у меня настолько запоминающаяся внешность?

– Не думаю. Но я натолкнулась на ваше объявление в церкви святого Джеймса. Вы знаете, где это?

– Вот оно что! Мы посещаем этот храм. А ты?

– Обычно я хожу в церковь по месту жительства, в Ла-Хойе. Но я была в храме святого Джеймса.

Насколько я помнила, я не сказала еще ни одного слова лжи. Разве что возраст немного прибавила. Даже смену имени можно было оправдать. Родители сказали мне, что нет ничего противоправного в том, чтобы называть себя даже Дональдом Даком, если ты не делаешь это с целью совершения преступления. Звезды кино все время предстают перед публикой под вымышленными именами.

С целью совершения преступления...

– Так вот где я тебя видела, – протянула Келли. – Прихожане очень добрые. Наша маленькая мисс может похвалиться самым большим числом бабушек. Находясь в храме, я могу погрузиться в медитативное настроение.

Келли оборвала себя, а потом добавила:

– Я в этом очень нуждаюсь.

– Я тоже, – ответила я.

– Рейчел, я начну работать через две недели и собираюсь до этого встретиться еще с двумя претендентками на место няни. Но думаю, что после встречи с тобой мне уже не потребуется кто-то другой. Я предлагаю начальную плату двенадцать долларов в час. Праздничные дни, когда я выходная, будут оплачиваться. Мы заключим договор, и тебе придется платить налоги самостоятельно...