Как у нас было в каменной Москве,
У Грозного царя Ивана Васильевича,
Столованьице было, пированье — почестной пир,
На многие князи и бóяра.
Белый день идет к вечеру,
Батюшка Грозный царь весел стал.
Говорит Грозный царь Иван Васильевич:
— Что же у меня в беседе никто ничем не хвастает
Не хвастает, не похвалится? —
Один боярин хвастал чистым серебром,
Другой боярин хвастал красным золотом,
Третий боярин хвастал скатным жемчугом.
Не золота трубочка вострубила,
Не серебряна сиповочна возыграла —
Грозный царь Иван Васильевич слово вымолвил:
— Не делом вы, братцы, хвастаетесь,
Не добром вы, братцы, похваляетесь:
Злато-серебро — не óткупа,
Скатен жемчуг — не оборона,
Чистый бисер — не заступа.
Как я, грозен царь, чем похвастаю:
Вывел я измену изо Пскова,
Вывел я измену из каменной Москвы,
Казанское царство мимоходом взял… —
Тут проговорил его родимый сын:
— Ах ты батюшка Грозный царь,
Царь Иван сударь Васильевич!
Где тебе вывести измену изо Пскова,
Где тебе вывести измену из каменной Москвы?
Может быть, измена за столом сидит,
Пьёт-ест с тобою с одного блюда. —
Говорит же Грозный царь Иван Васильевич:
— Покажи мне, где измена за столом сидит? —
От молода царевича на то ответа нет.
Говорит Грозный царь Иван Васильевич:
— Ой вы гой еси, палачи московские!
Вы казните младого царевича,
Выньте из груди сердце с печенью,
Принесите мне на показаиье! —
Все палачи приужахнулись,
Один Алёшка Малютин Скурлатов сын
Не ужáхнулся,
Скочил Алёшка из застольица,
Выводил младого царевича,
Причитал Алешка Скурлатов сын:
— Много казнивал князей и бояр,
Не казнивал рода царского.
Пойти сказнить младого царевича! —
Снимал с него Алёшка платье цветное,
Надевал на него платье чёрное,
Посадил его на добра коня;
Младый царевич наперёд едет,
Алёшка Скурлатов позади едет,
Острый палаш на плече держит.
Перепала
[110] скорая весточка
Дяде Никите Романову.
[111]Дядюшка был трудён-болен,
Трудён-болен, об одной ноге,
Разился
[112] он скоро на конюшний двор,
Обседлал своего добра коня,
Ухватил с собой кошоха любимого,
Поехал скоро на чисто поле
И кричит-зычит громким голосом:
— Вор, собака, Малюта Скурлатов сын!
Отдай мне-ка младого царевича,
Казни конюха моего любимого,
Вынь из груди сердце с печенью
И свези царю на показанье! —
Алёшка Скурлатов послушался,
Отдал ему младого царевича,
Казнил конюха его любимого,
Вынул из груди сердце с печенью
И привёз царю на показанье.
Ото сна встаёт царь Иван Васильевич, пробуждается,
Своего сына он хватается,
Своего сына Дмитрия-царевича.
Прознав дело, рвётся и мечется
И говорит таковы речи:
— Ой вы слуги мои верные!
Вы зачем меня не уняли,
Вы зачем попустили на дело окаянное? —
Отвечают ему слуги верные:
— Ой ты батюшко Грозный царь,
Царь Иван сударь Васильевич!
Не посмели мы перечить тебе,
Убоялися мы твоего гнева скорого! —
Услышал царь Иван Васильевич
Радость-веселие у Никиты Романова,
Грозному царю за беду стало,
За беду стало за великую;
Ухватил он копьё острое,
Бежит к дяде Никите Романову.
Во хоромах у Никиты Романовича пир навéсело.
Учул он у своих гостей:
— Бежит, — говорят, — царь Иван Васильевич,
Во руке держит копьё острое,
Бежит прямо к нему, к Никите Романову. —
Недосуг Никите гостей чествовать:
Бросился он на крылечко стекольчато,
Встрету ладит
[113] царю Ивану Васильевичу.
Говорит Грозный царь Иван Васильевич:
— Аль ты рад, Никита Романович,
Моему несчастью великому,
Аль ты веселишься казни сына моего любимого? —
Замахнул он копьё острое,
Тял
[114] в ногу Никите Романовичу.
Ответ держит Никита Романович:
— Грозный царь Иван Васильевич!
Погляди-ко ко мне во большой угол! —
Поглядел царь во большой угол,
Увидел сына своего Дмитрия-царевича:
Сидит весел и здоров во большом углу.
Царь нашёл в том радость великую,
Закурили на радостях зелена вина,
[115]Заварили на радостях меду пьяного,
Пировали на радостях почестной пир.
