Свадебные колокола. Он не произнес этого вслух, но я поняла намек. И мама, естественно, тоже поймет. Мужчина, занимающий столь высокое положение в обществе, как Гидеон, никогда не будет пытаться вернуть женщину с помощью ее матери – особенно такой, как Моника Стэнтон, – если у него нет серьезных «намерений».

И это была именно та тема, которую мы уже затрагивали буквально на днях.

Весь следующий час Гидеон делал вид, что вовсе не собирается на меня давить. Однако старался все время быть рядом. Ходил за мной хвостом из комнаты в комнату под тем или иным предлогом. И когда у меня от голода заурчало в животе, потащил меня на кухню, где быстро соорудил целую тарелку сэндвичей и салат с макаронами, а также достал картофельные чипсы.

Мы ели за барной стойкой, и ненавязчивая забота Гидеона успокаивала мои измученные нервы. Да, дела у меня были хуже некуда, но он оказался рядом, чтобы подставить свое сильное плечо. И я поняла, что общими усилиями мы сможем преодолеть все невзгоды.

И действительно, пока мы едины – мы непобедимы!

– Чего хотела Коринн? – поинтересовалась я. – Естественно, я не имею в виду тебя.

Его лицо сразу окаменело.

– Не желаю говорить о Коринн.

И что-то неуловимое в его тоне зацепило меня.

– У тебя все в порядке?

– Ты разве не слышала, что я сказал?

– Нечто настолько неубедительное, что я решила не обращать внимания.

Он недовольно фыркнул, но сдержался.

– Она расстроена.

– И как именно? Визжит или плачет?

– А какая разница?

– Очень большая. Можно злиться на парня, а можно быть из-за него просто в кусках. Например, Дина на тебя злится и собирается тебя уничтожить, а вот я реально была в кусках, не могла даже утром встать с кровати.

– Боже мой, Ева. – Он накрыл мою руку своей. – Мне очень жаль.

– Ладно, довольно извинений! Ты заслужил прощение, обещав решить вопрос с моей мамой. Итак, Коринн злится или льет слезы?

– Она плакала, – поморщился Гидеон. – Господи, она проиграла.

– Ужасно неприятно, что тебе приходится с этим разбираться. Но не позволяй ей подловить тебя на чувстве вины.

– Ведь я использовал ее, – спокойно произнес он. – Чтобы защитить тебя.

Я положила сэндвич и бросила на него пристальный взгляд:

– Так ты сказал ей или не сказал, что ничего не можешь предложить, кроме дружбы?

– Ты же знаешь, что сказал. Но я совершенно намеренно создавал у нее впечатление, что наши отношения могут со временем перерасти в нечто большее. Из-за прессы и полиции. То есть посылал ей смешанные сигналы. Вот потому-то у меня и возникло чувство вины.

– А ну-ка, постой! Эта сучка пыталась внушить мне, что ты ее отдрючил. – Я растопырила два пальца. – Причем дважды. И когда она такое заявила, мне стало так плохо, так плохо, что я до сих пор не могу оправиться. А теперь выясняется, что она к тому же и замужем. Так даже удобнее трахаться. Ведь если у нее есть свой мужчина, то какие могут быть претензии к моему?

– Эй, давай вернемся к вопросу о том, что я ее отдрючил. О чем ты говоришь?

И я описала случай в офисе Гидеона, где нашла рубашку со следами губной помады на манжете, и мой неурочный визит в квартиру Коринн, когда она сделала вид, будто только что трахалась с ним.

– Ну, тогда это в корне меняет дело, – произнес Гидеон. – Все, больше мне с ней не о чем говорить.

– Спасибо.

– Рано или поздно мы преодолеем и это, – успокоил меня Гидеон.

– А что тогда будем делать?

– Ой, можешь не сомневаться, я что-нибудь придумаю.

– Ты имеешь в виду секс, да? – покачала я головой. – Я собственными руками создала монстра!

– И совместную работу.

– Боже мой, ты опять за свое!

Он положил в рот немного чипсов и неожиданно спросил:

– Хочешь после завтрака посмотреть обновленный веб-сайт «Кроссроудс» и «Кросс индастриз»?

– Правда? Надо же, как оперативно. Я приятно удивлена.

– Давай сперва посмотрим, а там будешь говорить.

Гидеон очень хорошо меня знал. Работа всегда была моей отдушиной, и он дал мне работу: усадил с ноутбуком в гостиной, выключил мой телефон, а сам отправился звонить моей маме.

Оставшись в одиночестве, я прислушалась к едва слышному бормотанию, доносившемуся из кабинета, и попробовала приступить к работе. Бесполезно. Никак не удавалось сосредоточиться. В результате я сдалась и решила позвонить Кэри.

– Блин, где ты шляешься? – с ходу облаял меня Кэри.

– Согласна, что это чистой воды безумие, – поспешно сказала я, ни секунды не сомневаясь, что, когда я не ответила на звонок по сотовому, и папа, и мама принялись непрерывно названивать в квартиру, которую мы снимали вместе с Кэри. – Прости.

Судя по шуму в трубке, Кэри сейчас был где-то на улице.

– Не хочешь сказать, что происходит? Мне уже позвонили все, кто только мог: твои родители, Стэнтон, Клэнси. Они тебя с собаками ищут, а ты не отвечаешь. Я чуть было не рехнулся, гадая, что с тобой приключилось!

Вот черт! Я закрыла глаза.

– Папа узнал про Натана.

Кэри молчал, и только шум транспорта свидетельствовал о том, что связь не прервалась. И наконец я услышала:

– Вот облом! Ох, детка! Это очень плохо.

В его голосе было столько сочувствия, что у меня сжало горло. Но плакать уже просто не было сил. Неожиданно уличный шум в трубке исчез. Похоже, Кэри удалось найти тихое место.

– И как он?

– Очень переживает. Господи, Кэри, это было ужасно. Мне показалось, что он даже заплакал. И вообще, он жутко зол на маму. Наверное, именно поэтому она и названивает мне.

– И что он собирается делать?

– Вылетает в Нью-Йорк. Точное время не знаю, но он сказал, что позвонит, когда приземлится.

– Он что, вылетает прямо сейчас? Типа сегодня?

– Думаю, да, – уныло ответила я. – Вот только не знаю, как ему удастся отпроситься с работы.

– Ладно. Вернусь домой, приведу в порядок гостевую комнату, если, конечно, ты этого еще не сделала.

– Я обо всем позабочусь. А ты где?

– Собираюсь с Татьяной на ланч, а потом в кино. Мне необходимо проветриться.

– Прости, что пришлось отвечать вместо меня на звонки.

– Подумаешь, большое дело! – отмахнулся он в своей обычной манере. – Просто я тоже волновался. В последнее время ты совсем не бываешь дома. Я не знаю, чем ты занимаешься и, главное, с кем. И вообще, ты сама на себя не похожа.

Обличительные нотки в его голосе еще больше усилили чувство вины, но, что поделаешь, я не имела права сказать правду.

– Прости.

Он немного помолчал, явно ожидая продолжения, затем еле слышно произнес:

– Вернусь домой часа через два.

– Хорошо. Значит, там и увидимся.

Я дала отбой и позвонила отчиму.

– Ева.

– Привет, Ричард. – Я решила перейти прямо к делу. – Скажи, папа звонил маме?

– Секундочку. – (Телефон с минуту молчал, а потом я услышала, как хлопнула дверь.) – Да, звонил. Что было… крайне неприятно для твоей мамы. У нее выдался очень нелегкий уик-энд. И теперь ей нездоровится. Я беспокоюсь за нее.

– У нас у всех сейчас не самое легкое время, – заявила я. – Хочу сообщить тебе, что папа возвращается в Нью-Йорк и мне придется побыть с ним.

– Ты должна объяснить Виктору, что он должен проявлять чуть больше терпения, попробовать понять, через что твоей матери пришлось пройти. Ведь она осталась одна с морально травмированным ребенком на руках.

– А ты должен понять, что папе нужно время, чтобы самому во всем разобраться. – Возможно, мой тон был чуть-чуть резковат, но он совершенно точно отражал мое внутреннее состояние. Я не собиралась принимать сторону ни одного из родителей. – А я должна убедить маму перестать непрерывно названивать нам с Кэри. Если надо, можешь поговорить с ее психотерапевтом доктором Петерсеном.

– У Моники сейчас занят телефон. Когда она освободится, постараюсь обсудить с ней этот вопрос.

– Не надо ничего обсуждать. Надо начать что-то делать. Хотя бы спрячь от нее подальше все телефоны.