Елизавету всегда беспокоили любовные похождения Лестера с другими женщинами. Она понимала, что поскольку сама не шла за него замуж, то ей следовало ожидать подобное, но была убеждена, что в любой момент может без труда призвать его к себе; и ей нравилось демонстрировать свою власть не только его любовницам, но и самому Лестеру.

То, что сказал далее Лестер, ее как громом поразило.

— Мои доктора приказывают мне попить воды Бак- стона и в течение двадцати дней попринимать там ванны. Они утверждают, что если я сделаю это — и только если я сделаю это, — то могу рассчитывать на выздоровление.

«Бакстон! — подумала Елизавета. — А разве королева Скоттов не в Бакстоне?»

У нее сузились глаза и поджались губы. Все слышали рассказы об очаровании этой женщины. Чего хочет Лестер? Она уже была готова резко приказать ему оставаться там, где он есть, но, взглянув на него, увидела, что у него действительно болезненный вид. Может быть, и правда, что ему необходимы воды Бакстона?

Видя, что он с некоторым трепетом ждет ее реакции, она улыбнулась:

— Хорошо, мой милый Роберт, — сказала она, — если эти воды Бакстона способны вылечить вас, тогда вы должны поехать туда. Но мы с неохотой отпускаем вас так далеко от нас.

— Это всего на двадцать дней, любимая.

— Хм! Если вы дольше задержитесь там, то мне самой придется совершить путешествие в Бакстон и посмотреть, нуждаетесь ли вы только в водах Бакстона.

Уйдя от него, Елизавета тотчас велела позвать к ней посыльного. Он должен был срочно доставить приказ графу Шрусбери в Нижний Бакстон. Королеву Скоттов надлежало немедленно перевести в замок Татбери.

— Татбери! — в отчаянии воскликнула Мария, глядя на графа.

— Боюсь, что так. Приказ ее величества.

— Только не в Татбери. Шеффилд и то достаточно неуютен, но я умру, если вернусь в Татбери.

Шрусбери тоже не испытывал ни малейшего желания возвращаться в Татбери.

— Я безотлагательно напишу Уолсингему, — сказал он, — и сообщу ему, что Татбери настолько нуждается в ремонте, что в настоящее время жить там невозможно. Но боюсь, что нам необходимо покинуть Бакстон.

— До окончания моего лечения! — ответила Мария.

— Если вы ведь предпочтете поехать в Шеффилд вместо Татбери, то это все, на что мы можем надеяться.

Шрусбери написал Уолсингему, который, посоветовавшись с Елизаветой, ответил, что королеву Скоттов необходимо увезти из Бакстона и что Шрусбери должен немедленно препроводить ее в шеффилдский замок.

Итак, Мария вместе со своими охранниками вернулась в Шеффилд.

Понимая подозрения Елизаветы и узнав, что королева Скоттов поспешно вывезена из Бакстона, Лестер подумал, что разумнее на несколько дней отложить свое посещение курорта и объяснить королеве мотивы до отъезда туда.

Опираясь на палку и стараясь казаться ужасно больным, он предстал перед Елизаветой, чувства которой к нему были намного глубже, чем к кому-либо, и та встревожилась.

— Но, Роберт, — обратилась она, — вы ведь действительно больны.

Когда он взял ее руку и поцеловал, она велела женщинам, сидевшим с ней, удалиться, чтобы поговорить с глазу на глаз со своим Робертом.

— Я плохо спал по ночам после нашей последней встречи, поскольку боюсь, что не был достаточно искренним с моей обожаемой королевой и повелительницей.

— Во что вы опять ввязались, Роберт?

— Я чуть было не вмешался… но ради вас, конечно. Это правда, что мои доктора посоветовали мне поехать на воды в Бакстон, но была и еще одна причина, по которой я хотел поехать туда. Вы помните, ваше величество, кто был там, пока вы не отослали ее оттуда?

— Я помню.

— Моя самая любимая, я боюсь, что там, где находится эта женщина, всегда будут плестись интриги… опасные интриги, угрожающие той, ради кого я живу и которой служу. С планами выдать ее замуж за дона Хуана еще не покончено. Я убежден, что большая свобода, которой ей дозволено наслаждаться в Бакстоне, может вдохновлять заговорщиков.

— И что вы предлагаете?

— Поехать в Бакстон. Стать гостем у Шрусберов. Держать глаза и уши востро.

Елизавета кивнула.

— Роберт, вы — человек, который, как я уверена, всегда верно служил мне. Нас так много связывает.

Лестер посмотрел ей в лицо и взял обе ее руки. Она вспомнила, как еще до того, как она стала королевой Англии, он принес ей золото и предложил себя, чтобы сражаться за нее, если это потребуется. Она помнила первые дни своего правления, когда верила, что выйдет за него замуж. И она сделала бы это, если бы не загадочная смерть Ами Робсарт. Она не могла без содрогания вспоминать об этом. Они слишком много знали друг о друге, чтобы не действовать сообща. У него могли быть иные мотивы для желания встретиться с королевой Скоттов, но он никогда не предал бы Елизавету, пока она жива.

Лестер думал то же самое. Он восхищался Елизаветой, восхищался больше, чем кем-либо на Земле. У него были весомые основания уважать ее острый ум. Он останется с ней до конца ее дней; но если она внезапно умрет — Господь может забрать к себе любого, — на троне окажется новый правитель, а таким правителем вполне может стать королева Скоттов.

Ему хотелось снискать расположение Марии, пока он работает на Елизавету. Если бы он смог найти доказательства, которые позволили бы привести Марию на плаху, он сделал бы это. Но если это невозможно и она должна жить, то он хотел бы, чтобы она считала его своим другом. Таким образом он решил обеспечить себе место под солнцем в любом лагере.

— Роберт! — воскликнула Елизавета. — Вы должны поехать в Бакстон. Вам необходимы эти ванны. Я дам разрешение Марии продолжить ее лечение. Я также напишу графу и графине Шрусбери, чтобы они ждали вашего приезда, поскольку, если вы собираетесь шпионить за Марией, то вам лучше находиться под одной крышей. Решено! Тогда вы приедете и расскажете мне, правдивы ли все рассказы о ее красоте. Я захочу узнать подробно, как она выглядит и что она носит.

Роберт улыбнулся. Он уже сочинял комплименты, которые станет отпускать Елизавете, когда вернется после визита к Марии.

Когда он ушел, Елизавета написала графу и графине Шрусберийским. Они должны принимать графа Лестерского, как если бы принимали ее, поскольку все сделанное для него будет восприниматься как сделанное для нее самой. «Он — наше второе Я», — доверительно написала она.

Еще случались моменты, когда она могла быть неосторожной из-за любви к Лестеру.

Какое удовольствие было вновь оказаться в Нижнем Бакстоне. Первые несколько дней Мария наслаждалась тем, что снова вернулась сюда. Ее здоровье улучшилось, и в ее апартаментах царило веселье. Ее не удивило капризное поведение Елизаветы, прогнавшей ее, а затем позволившей вернуться.

Потом Бесс принесла известие, что в Нижний Бакстон приезжает Лестер.

— По состоянию здоровья ему прописали ванны, — объяснила она. — Мне кажется странным, что он едет сюда, когда ваше величество здесь. У вас будет возможность оценить очарование этого мужчины, который, по слухам, подарил королеве несколько детей.

Мария выглядела изумленной, но Бесс продолжала:

— О, здесь меня никто не слышит. А если бы кто-то повторил эти слухи, Елизавета никогда бы не посмела обвинить меня в их распространении. Такие дела лучше не выносить на свет Божий.

— Но она может отомстить, обвинив вас в чем-нибудь другом.

Бесс щелкнула пальцами. Она была решительна. Конечно, заключение в Тауэр задело ее чувство собственного достоинства, и это ее подстегивало. Но произошло еще одно событие, возвеличивавшее ее гордость, — рождение дочери у Елизаветы и Чарльза, брак которых стал причиной ее тюремного заключения. У Бесс появилась внучка, Арабелла Стюарт, — ее плоть и кровь, — которая может когда-нибудь унаследовать трон. «Моя Арабелла, — рассуждала про себя Бесс, будучи достаточно умной, чтобы не произносить эту мысль вслух, — больше принадлежит к королевской семье, чем королева Елизавета, так как ребенок родился в законном браке, а разве можно было назвать законным брак Генриха VIII с матерью Елизаветы, Анной Болейн?» Бесс верила, что в один прекрасный день Арабелла вполне может стать королевой. А почему бы и нет? У нее была неутомимая бабушка, чтобы строить планы для нее.