Она закончила словами:

«Храни Вас Боже всемогущий.

Ваш самый преданный друг навсегда.

Постарайтесь сделать это поскорее».

Мария откинулась на спинку кресла, наблюдая, как работают ее секретари. Погрузившись в свое занятие, они забыли об опасности, и Мария снова почувствовала оживление.

— Это не может сорваться. Это не может не удасться, — шептала она. — Скоро я буду свободна.

Как трудно было спокойно ждать, когда пивовар приедет за пустыми бочками. Как она обрадовалась, когда он наконец приехал. Коробка была водворена на место, и письмо отправилось в путь.

Паулет принес письмо Филлипсу.

— Наконец-то, — с облегчением вздохнул последний. — Я уж думал, оно никогда не дойдет до меня.

— Если бы мы нарушили заведенный порядок, это могло бы вызвать подозрения.

— Конечно. Конечно. — Филлипс вскрыл королевские печати, развернул письмо и взглянул на Паулета, желая остаться наедине, чтобы продолжить расшифровку.

Паулет понял и удалился, и пока Филлипс трудился, поднеся бумагу близко к близоруким глазам, он чуть ли не дрожал от возбуждения. Это было то, чего они добивались. Уолсингем будет в восторге от своего слуги. Филлипс не мог дождаться, когда расшифрует письмо до конца. В конце концов он закончил работу и прочел изобличающее письмо.

Достаточно ли этого? Удовлетворит ли оно Уолсингема?

«Мне хотелось бы знать имена и звания джентльменов, которые должны осуществить этот план, поскольку, возможно, смогу посоветовать вам; но в любом случае, мне хотелось бы знать имена главных участников и насколько они посвящены в тайну. Время от времени информируйте меня о ходе подготовки».

Письмо было готово к отправке к Уолсингему, а в свое время оно дойдет до Бабингтона.

В восторге от своей работы, Филлипс изобразил небольшой рисунок на внешней стороне письма. Эта была виселица.

Когда Бабингтон наконец-то получил письмо королевы, он приложил его к губам и поцеловал.

«Скоро, — сказал он себе, — наши планы свершатся. Королева с нами. Она не позабудет нас, когда мы вызволим ее из тюрьмы. Это будет самым счастливым днем в моей жизни».

Он подробно ответит на письмо, как она того желает. Он соберет всю информацию, о которой она просит, и с радостью передаст ей. Момент приближается.

Пока он писал ответ, вошел слуга и доложил, что пришел его друг и просит разрешения встретиться с ним. Болларда поспешно впустили в комнату; он был явно встревожен.

— Нам грозит беда, — сказал он. — Я боюсь, что среди моих слуг есть предатель.

Бабингтон был ошеломлен. Он убрал руки, поскольку опасался, что они задрожат.

— Что произошло? — хрипло спросил он.

— Пока почти ничего. Но мы должны быть предельно осторожны. У меня есть основания думать, что один из моих слуг предал нас. Я видел его разговаривающим в таверне с человеком, который, как мне известно, одно время был агентом Уолсингема.

— Вы спросили этого слугу?

— Нет. Было бы неразумно вызывать подозрение. Я послежу за ним. Но пока я хотел вас остеречь.

— Я как раз собирался написать письмо королеве в ответ на ее послание.

У Болларда перехватило дыхание, и он протянул руку за письмом Марии. Прочитав его, он некоторое время не мог от волнения произнести ни слова.

— Если бы оно попало в чужие руки, все наши старания оказались бы напрасными, — наконец вымолвил он.

— Мой дорогой Боллард, оно никак не могло попасть в чужие руки. Вся наша переписка доходит к нам через руки честного человека, пивовара из Бартона. Гифорд организовал этот превосходный способ доставки писем королеве и обратно. Разве вы можете сомневаться в действенности этого способа?

— Нет. Но предупреждаю вас, на данном этапе действуйте осторожно. Не отвечайте на письмо, пока мы не убедимся, что все в порядке.

Бабингтон был разочарован. Боллард подумал, как он молод и горяч, и впервые засомневался, разумно ли было ставить его во главе заговора.

— Если вы дорожите нашими жизнями, не пишите королеве до тех пор, пока мы не убедимся, что нам не угрожает опасность, — настаивал он.

Бабингтон медленно кивнул.

— Вы правы, — с сожалением добавил он.

Когда Боллард ушел, он постарался вернуться к мечте о будущем, вновь представить себя блестящим первым министром новой королевы Англии. Но тщетно. Вместо мечты в его мозг врывались совсем другие картины — гротескные и устрашающие.

Визит Болларда ошеломил его.

Уолсингем с нетерпением ждал ответного письма, но оно не приходило. Он догадался, что заговорщики заподозрили неладное. Он не собирался производить аресты на данном этапе. С помощью этой переписки он надеялся получить больше информации. Но если заговорщики почувствовали, что за ними следят, то надо было срочно менять тактику.

Бабингтон считается главарем заговора, но опытный Боллард является главным подстрекателем. Необходимо внимательнее следить за Боллардом.

С каждым днем подозрения Болларда усиливались. Как-то в сумерках он созвал своих друзей в Сен Жиль Филдс и сказал им, что после собрания они должны разойтись поодиночке в разные стороны и ждать дальнейших известий от него. Он подозревал, что за ними следят, и решил немедленно допросить шпиона.

Боллард уходил последним, и когда он добрался до окраины Филдса, из-за кустов вышли двое мужчин.

— Джон Боллард? — спросил один.

— Вы хотите поговорить со мной?

Другой быстро схватил его за руку.

— Вы арестованы по приказу королевы.

— За что?

— За измену, — прозвучало в ответ.

Джон Боллард понял, что его опасения были не напрасны.

Бабингтон знал, что Болларда схватили, но не верил, что Уолсингем знает о заговоре. Если это так, то почему он арестовал Болларда, а остальных оставил на свободе?

Можно было не сомневаться, что Боллард не выдаст своих друзей. Он был ревностным католиком и одним из самых смелых людей, когда-либо встречавшихся Бабингтону. Он будет молчать, что бы с ним ни делали, поскольку будет продолжать надеяться, что план убить Елизавету и установить католицизм в Англии удастся.

Но было неразумно оставаться в Англии, Бабингтон пригласил некоторых заговорщиков в Барбикан и сказал им, что собирается поехать во Францию, чтобы окончательно договориться об иностранном вторжении. Следовательно, он должен был обратиться к Уолсингему за паспортом.

Что касается ареста Болларда, то они обсудили это событие, и Гифорд выдвинул предположение, что его, возможно, взяли за то, что он был нонконформистом, как и многие священники.

— Это, несомненно, так, — ответил Бабингтон. — Но мы должны продолжать выполнять свои планы. Чем скорее я окажусь во Франции, тем раньше мы сможем, приступить к делу.

С ним согласились. Но прошло несколько дней, а Уолсингем все не отвечал на его просьбу выдать паспорт. Бабингтон, начавший волноваться, снова написал секретарю и предложил свои услуги в качестве шпиона во время пребывания во Франции. Как дворянин с католическими убеждениями, он мог рассчитывать на доверие со стороны других католиков и на то, что ему будет нетрудно вращаться среди врагов их повелительницы, королевы Елизаветы.

Это позабавило Уолсингема, и он пригласил своего управляющего, одного из секретарей и нескольких своих слуг высшего ранга.

— Есть молодой человек, — сказал он им, — который докучает мне просьбами выдать ему паспорт. Свяжитесь с ним, пригласите его поужинать с вами. Внимательно понаблюдайте за ним и напоите его вином. Послушайте, что он будет говорить в пьяном виде. Вы можете предложить ему… ну, например… что попробуете, если сможете, помочь ему в его просьбе.

Вскоре после этого Бабингтону нанес визит секретарь Уолсингема, и он принял его приглашение на ужин. Но слуги Уолсингема не имели опыта шпионажа, и что-то в их поведении вызвало подозрение у Бабингтона. Он пил совсем не так много, как им того хотелось. К тому же во время пребывания в доме Уолсингема он заметил на столе секретаря бумаги и в одной из них, написанной почерком Уолсингема, к своему ужасу, прочитал собственное имя.