В то время, когда вокруг Шотландской компании шла коммерческая свара, Лайонел Уофер поспешно готовил к печати «Новое путешествие и описание Панамского перешейка». Но еще до того, как книга была закончена, с ним связались агенты Шотландской компании и пригласили на собрание лондонских сторонников компании в кофейне «Понтак». Ему сказали, что собравшиеся рады будут услышать рассказ о его уникальных испытаниях и славных свершениях в Панаме.
На самом деле шотландцы и их союзники рассчитывали поживиться на дармовщинку. До них дошло, возможно, через более известного Дампира, что Уофер намерен опубликовать полный отчет о Панамском перешейке, со своими комментариями относительно перспектив торговли и земледелия. Также ходили слухи, что отставной судовой врач настолько верит в коммерческий потенциал этого региона, что обратился к консорциуму лондонских судовладельцев с предложением послать на перешеек корабль для рубки и вывоза нескольких больших участков кампешевого дерева, замеченных им в землях куна. Слухи подобного рода особенно интересовали шотландцев, прикидывавших возможные перспективы заморской торговли. Трудами Патерсона Шотландская компания уже располагала пачкой докладов о Карибах, включавших измерения, карты и черновой вариант дневников Уофера (опять же, возможно, полученный через Дампира). Директора сочли, что, если отставной врач вот-вот опубликует свои эксклюзивные сведения об этом регионе, им несомненно будет полезно узнать заранее все существенное, что вошло в книгу, но не попало в дневник. Кроме того, они беспокоились, как бы издание «Нового путешествия» не привлекло английских конкурентов и не подорвало их собственные шансы на успех в тех местах.
Словно в насмешку над впавшим в немилость Патерсоном, шотландские энтузиасты Панамы почерпнули свой основной аргумент из его проекта внешней торговли. Когда Ост-Индская компания ясно дала понять, что не допустит чужаков на традиционные пути торговли с Востоком, в обход мыса Доброй Надежды, Патерсон рассмотрел мысль о доступе к богатствам Востока через Новый Свет. Подобно Колумбу и доколумбовым искателям Северо-Западного прохода, Патерсон держался теории, что корабли, отплывающие из Европы на запад, способны добраться до индийских рынков и товаров. Но если ранние исследователи искали исключительно морские пути, Патерсону представлялось морское плавание, разбитое на две стадии барьером суши — Панамским перешейком. Европейские купцы посылали бы свои товары на перешеек, где их выгружали и перевозили бы на тихоокеанский берег. Там груз принимали бы другие суда, направляющиеся в Китай и к Островам пряностей. Осью этого несложного плана было основание великой торговой империи на побережье Панамы. Там торговцы могли бы хранить запасы, обмениваться товарами, получать кредиты и страховки, заводить фактории и заключать договоры с капитанами. Короче, Патерсону виделся Багдад на перешейке, причем он совершенно недооценивал как трудности перевозки грузов через сухопутную преграду, так и бешеное сопротивление испанцев, занимавших этот район.
Поначалу аргументация Патерсона убедила шотландцев, ничего не знавших о Центральной Америке. Они с почтением относились к предполагаемой осведомленности учредителя компании в карибских делах и поддались его искусной пропаганде. Если верить ему, Панамский перешеек самой природой был предназначен служить одним из величайших перекрестков торговых путей. Этот перешеек, согласно его изящной формулировке, был «дверью в моря и ключом ко вселенной», и Патерсон утверждал, что там возможно создать торговую империю, которая «со временем разовьет навигацию в Китай, Японию, к Островам пряностей и в большую часть Ост-Индии, так что спрос на европейские товары вскоре возрастет более чем вдвое. Торговля будет увеличивать торговлю, деньги будут порождать деньги, и торговый мир уже не станет искать работу для своих рук, но будет, скорее, нуждаться в новых руках для своих трудов». Пышное красноречие ослепило шотландцев, обеспокоенных постепенным умиранием традиционной торговли через Северное море и с завистливым раздражением взиравших на торговлю Англии со сказочным Востоком. Директора новой компании решились воспользоваться преимуществами торговли и основания плантаций в этом стратегическом районе Нового Света, способном послужить воротами на восток. В их планы входило и решение использовать проживавшего в Уоппинге Лайонела Уофера как ценный источник информации.
Впрочем, Уофер был желанной добычей не только для шотландцев. Английские купцы в Лондоне тоже прослышали о его приключениях в Дарьене и столь же охотно покопались бы в его памяти. Английские торговые картели уже контролировали прибыльную торговлю с Вест-Индией, и никогда не отказывались от возможности увеличить доходы, тем более в случае, когда они опасались, как бы Уофер не поделился с шотландцами столь ценными сведениями, что те могли бы выиграть ход у лондонцев. Так что в то самое время, когда Уофера осторожно принялись «обрабатывать» шотландцы, он стал важной фигурой и для англичан. И опять же из убежища Уофера выкурил Уильям Дампир, потому что именно Дампир был вызван в Следственный комитет для комментирования слухов, будто бы шотландцы намерены освоить и превратить в империю Панамский перешеек. Дамир сообщил комитету, что, по его мнению, единственный, кто что-то знает о перешейке, — отставной врач по имени Лайонел Уофер. Через месяц, в июле 1696 года, и Дампир, и Уофер были вызваны в комитет для ответов на вопросы относительно Панамы и панамских планов Шотландии. Этот утомительный допрос проводили видные персоны, в том числе Джон Локк, чья репутация философа не уступала его опытности в делах колоний (фактически он участвовал в составлении конституции Каролины), и Уофер достаточно проникся важностью происходящего, чтобы потратить некоторое время на составление краткого обзора своих взглядов. Этот меморандум, озаглавленный «Ответы на вопросы, предложенные почтенным комитетом по торговле», и устные ответы укрепили убежденность английского комитета, что Панамский перешеек действительно обладает хорошим потенциалом для будущих колоний и плантаций. Вскоре после того Совет рекомендовал безотлагательно послать на перешеек передовые партии английских поселенцев, опередив, таким образом, шотландцев.
Тем временем Шотландская компания продолжала осаждать Уофера. На встрече с судовым врачом в кофейне «Понтак» он столь явно продемонстрировал прекрасное знание перешейка, что шотландцы немедленно начали «сбор гиней» в его пользу. Он получил деньги на условии, что задержит выход своей книги до того времени, когда совет директоров в Эдинбурге сможет нанять его в качестве доверенного служащего компании. Бывший буканьер преспокойно принял взятку, и Роберт Пенникук, один из руководителей компании, помчался в Эдинбург с известием, что Уофер готов выслушать предложение. Ответ Эдинбурга представлял типичный пример странной смеси самолюбия и скупости, характерной для северных директоров. Уофера, ответили они, можно принять на службу в компанию, но ему ни в коем случае не следует переплачивать. Агенту пришлось снова связаться с Уофером, «торговаться самым непринужденным образом» и предложить «скромную плату». В последовавших переговорах бывший буканьер столкнулся с противником, безнадежно его превосходившим. Уофер начал с того, что запросил немедленной выплаты кругленькой суммы в тысячу фунтов за свое обязательство сотрудничать, однако прижимистые шотландцы сбили цену до сравнительно незначительных 750 фунтов, из которых всего пятьдесят брались выплатить авансом. Окончательное заключение контракта, сказали врачу, зависит от дирекции в Эдинбурге. Так что первым делом ему следовало как можно скорее отправиться на север для личной беседы с директорами.
События вокруг визита Лайонела Уофера в Эдинбург скоро стали cause celebre[17], и популярные листки с обвинениями и контробвинениями совершенно затуманили действительную суть дела. Если верить обвинениям, эдинбургские директора вызвали Уофера в Шотландию только для того, чтобы обойтись с ним столь же бесчестно, как прежде обошлись с Патерсоном. С другой стороны, если правду говорили защитники компании, Уофер, узнав в Шотландии, что дирекция не готова заплатить ему ту сумму, в которую он себя оценил, тут же разорвал контракт. Вероятно, в обеих версиях содержится доля истины, но по большому счету Уоферу сильно повезло, что он, в отличие от Гейджа, не ввязался в карибскую экспедицию, которую, пусть и невольно, помог организовать.
