Оставив Ласенту продолжать охоту, Уофер поспешил вернуться к товарищам, чтобы сообщить им радостное известие. На следующий день пятеро путешественников вышли в путь к карибскому побережью. Их сопровождали несколько воинов и вьючный караван из женщин, несущих корзины с едой, гамаки, к которым успели привыкнуть буканьеры, и узел с европейской одеждой Уофера, тщательно свернутой до времени, когда она снова понадобится голому раскрашенному хирургу с болтающейся на губе пластинкой.
Сезон дождей подходил к концу, но путь к побережью оказался нелегким. В одном месте при переходе через Кордильеры, по словам Уофера, «индейцы провели нас по гребню, столь узкому, что нам приходилось садиться на него верхом, и сами индейцы предприняли ту же предосторожность, передавая луки, стрелы и багаж из рук в руки». В другом месте, где тропа проходила по краю пропасти, ненасытно любопытный Уофер, желая разглядеть, что делается внизу, лег наземь и высунул голову за край обрыва, между тем как двое спутников сидели у него на ногах, чтобы не дать ему кувырнуться в бездну. Но облака внизу скрывали дно пропасти, и пришлось ему удовлетвориться записями о головокружении, вызванном внезапным переходом от парных низинных лесов к разреженному воздуху Кордильер.
Пока Уофер с четырьмя спутниками жил среди куна, их товарищи из основного буканьерского отряда тоже не бездельничали. После того как буканьеры вышли к Карибскому морю и отпустили проводников, их взял на борт французский корсар. Следуя на его корабле к северу, они повстречали английское судно и перешли на него. Вскоре после того они настигли испанское суденышко, захватили его и превратили в буканьерский корабль. Затем удача отвернулась от них. Шторм оторвал их от второго английского судна, а мощная эскадра испанской «гарда костас», вышедшая в рейд против флибустьеров, загнала обратно на юг. К августу буканьеры снова очутились на том же участке побережья, где их подобрали французы. Естественно, их интересовала судьба оставленных в лесу людей, поэтому буканьеры выстрелили из пушки, чтобы привлечь внимание живших на берегу индейцев. От берега тут же отошло несколько каноэ, и, к радости буканьеров, первыми поднялись на борт четверо из пятерки, которую они уже считали мертвыми. Но корабельного врача Уофера они не увидели, пока один из буканьеров не присмотрелся внимательнее к компании индейцев, вскарабкавшихся на судно вместе с отставшими. Там, «среди моих друзей индейцев, в их наряде, голый, не считая повязки на поясе, раскрашенный, как они, и с носовым украшением, свисающим на губу», был Лайонел Уофер, донельзя довольный удачным розыгрышем.
Несчастный ученый Гопсон со своими греческими текстами и библейскими утешениями недолго прожил после спасения. Всего через три дня после встречи с соотечественниками бывший ученик аптекаря умер и был похоронен в море, уже в виду берега, к которому с таким трудом добирался. Спрэтлин и Боумен, по-видимому, вернулись к прежней жизни и продолжали грабить и торговать, пока не погибли или не скопили достаточно добычи, чтобы уйти в отставку; о них больше ничего не известно. Между тем Уофер и Хингстон остались на виду. Еще год пробуканьерствовав в Карибском море, они приняли участие в новом рейде на Тихий океан. На сей раз, вместо того чтобы с великим трудом пробираться через перешеек, они обогнули мыс Горн на борту знаменитого пиратского судна «Бачелорс делайт», объявившись у испанских берегов Тихого океана и, на пару с другим буканьерским кораблем, дерзко преследовали манильские галеоны. Здесь снова скрестились дороги Уильяма Дампира и Лайонела Уофера: они четыре года были рядом, в сражениях, налетах и бегствах во время этого второго тихоокеанского рейда. Однако затем Дампир решил двинуться дальше на запад и проплыл через Тихий океан в восточную Индию. В пути он пережил множество поразительных приключений: от кораблекрушения до случая, когда его едва не съели голодные товарищи по команде. Обогнув земной шар, он наконец возвратился домой, в Англию… Тем временем Уофер и Хингстон двигались в противоположном направлении. Они вновь обогнули мыс Горн и вернулись в Карибское море, имея при себе порядочную, если не огромную, груду сокровищ.
Но Золотые Антилы уже не давали убежища буканьерам. За четыре с половиной года второго рейда в Южное море английские власти ввели политику вооруженного давления с целью выжить буканьеров из Карибского моря. Английское правительство объявило период амнистии, когда всякий сдавшийся буканьер получал королевское помилование, а затем военные эскадры блокировали излюбленные места обитания буканьеров, задерживая и допрашивая подозрительные суда и выслеживая всех нераскаявшихся буканьеров. Так что Уофер и Хингсон, вернувшись с Тихого океана, попали прямо в осиное гнездо и очень благоразумно решили скрыться.
Вместе с капитаном Эдвардом Дэвисом, командовавшим «Бачелорс делайт», они скрыли свои имена и при первой оказии взошли на борт торгового судна, шедшего в североамериканские колонии. Там они надеялись раствориться в гостеприимных просторах Виргинии — колонии, славившейся тем, что власти ее не слишком совали нос в дела проезжих моряков, если только те щедро тратили деньги. Но и виргинская лазейка оказалась перекрыта. Правительство колонии постоянно осаждали английские флотские офицеры и их береговые агенты, чье рвение усиливалось тем обстоятельством, что им полагалась доля перехваченной у буканьеров добычи. Флот стерег бухты и подходы к Виргинии, и Уофер с Хингсоном и Дэвисом, не ведая того, попали в ловушку. Они попытались проскользнуть сквозь кордон сторожевых судов, покинув купца, доставившего их с Кариб, и пробирались вдоль берега на гребной шлюпке, когда напоролись прямо на патрульный корабль его величества «Квакер».
В шлюпке у захваченных буканьеров нашлась неопровержимая улика: добыча, награбленная за годы на Антилах и в Тихом океане. Хуже того, с Дэвисом был раб-негр, на которого нельзя было полагаться, что он подтвердит историю, будто они — достойные моряки, всю жизнь честно торговавшие на Карибах. Флотские, рвавшиеся заполучить свою долю, произвели тщательную инвентаризацию содержимого шлюпки. Имущество буканьеров, как и личное имущество попавшего на плаху Рэли, представляло микрокосм их жизни. Согласно официальному документу, доля Уофера составляла: «В одном мешке 37 серебряных пластин, две раковины, семь блюд, серебряное кружево, несколько сломанных чаш, мешок для взвешивания серебра, бечевка и прочее, общим весом 74 фунта. Три мешка с меткой ЛУ, содержащие 1100 долларов или около того. В сундуке с меткой ЛУ кусок материи и несколько старых вещей, старая разбитая тарелка и несколько маленьких плетенок общим весом 84 фунта».
У Хингстона оказался подобный же багаж, включавший восемьсот пиастров, а Дэвису приписали три мешка испанских денег, сундук, полный обломков серебряных предметов, и несколько изящных нарядов. Скрупулезный флотский писарь прилежно отметил, что в мешке Дэвиса содержалось «грязное белье» и «две бумажные книги, весьма существенные для этого дела». Последняя статья была особенно прискорбна для пленников, поскольку книги эти, вероятно, были судовым журналом «Бачелорс делайт».
Представ перед виргинским судом, буканьеры оправдывались до смешного неуклюже. Уофер с видом оскорбленной невинности твердил, что капитан Дэвис ему совершенно незнаком и он никогда его не видел до того дня, когда оказался вместе с ним в шлюпке. Он признавал, что знает Хингстона, но только потому, что оба занимались в Вест-Индии общим бизнесом. Они вели законную торговлю, а испанские серебро и пиастры скопились у них потому, что их клиентами были в основном испанцы и буканьеры. Больше того, основная часть этого имущества была доверена им заболевшим другом. Учитывая все это, флот должен немедленно вернуть ему его добро.
Естественно, поверить таким небылицам было невозможно, а последние надежды обвиняемых разлетелись в прах, когда главным свидетелем был выставлен негр-раб, показавший под присягой, что Дэвис возглавлял нашумевшую пиратскую экспедицию в Южное море, а Уофер и Хингстон были в его команде. Перед Уофером и его товарищами замаячила виселица, тем более что флот настаивал на скором правосудии и немедленном дележе трофеев. К счастью для преступников, виргинский суд, которому надоело постоянное давление со стороны офицеров эскадры, сознательно затягивал дело. Вместо того чтобы казнить пиратов, как требовали правосудие и избыточные улики, суд предложил задержать их в тюрьме для дальнейшего расследования. Эта отсрочка позволила буканьерам сменить способ защиты, и вскоре из джеймстаунской тюрьмы пришла петиция, обращенная к королю, где все трое признавали себя бывшими буканьерами, но уверяли, что они еще раньше сдались королевским властям и получили помилование. Просители довольно нагло завершали петицию списком имущества, отобранного у них на борту «Квакера», и требованием немедленно возвратить их собственность. Как видно, Уофер и его друзья нашли ловкого стряпчего, потому что в их петиции отобранное добро оценивается выше, чем по представленному флотом отчету.
